КРИЗИС РУКОПАШНОГО БОЯ ЧЕРКЕСОВ В ЭПОХУ КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ (1765-1864)
Публикации | Анзор ОСТАХОВ | 19.09.2019 | 21:47
Основной причиной поражения черкесов и других горцев в Кавказской войне (1765-1864) был тактический кризис, одной из форм проявления которого был кризис рукопашного боя. Он заключался в бесполезности шашечного и кинжального боя горцев против штыкового боя русских. Общеизвестно, главными средствами рукопашного боя у адыгов, как и у других кавказских горцев, были кинжал и шашка, при этом шашка была основным холодным оружием, а кинжал – вспомогательным. Шашка была уникальным оружием, не имевшим аналогов в мире. Из всех видов холодного оружия именно она была самым высокоскоростным клинком. Отсюда, такие авторитетные ученые как Ф.Р. Наков и Г. Панченко, считают ее пиком исторической эволюции клинкового оружия.
Черкес с шашкой был грозен и опасен. Он смело мог врубаться в толпу и вести бой с несколькими противниками одновременно.
К примеру, в бою около Могильного поста Черноморской линии (11 октября 1823) известный шапсугский вождь Казбич Шеретлуков в одиночку рубился с группой казаков: «Сам Казбич дрался, как бешеный: ему разрубили левый висок и шею, проткнули бок пикой. Но он все-таки возвратился за Кубань на коне, покрытый кровью…». (1) Кстати, по мнению В.А. Потто, Н. Дубровина и А.А. Бестужева-Марлинского, лучшими рубаками на всем Кавказе были шапсуги. (2)
Но в Кавказской войне черкесская шашка столкнулась с русским штыком, против которого она оказалась бессильной, несмотря на свою уникальность. Тем более, что русский штыковой бой, культивированный школой А.В. Суворова, считался лучшим в Европе. Это привело к фатальным последствиям: в рукопашных схватках русские пехотинцы почти всегда побеждали черкесов, до этого не знавших себе равных в ближнем бою.
Наиболее ярким символом кризиса рукопашного боя черкесов была Малкинская битва (29 сентября 1779). После неудачного штурма Георгиевской крепости и разорения ее окрестностей, кабардинцы разбили становище на одном из речных островов Малки. Этим воспользовался генерал Ф.И. Фабрициан, войско которого вскоре окружило их и отрезало все пути к отступлению. Несмотря на отчаянное положение, кабардинцы решили сражаться до конца и на все предложения русских о сдаче в плен отвечали ружейным огнем. Тогда российские солдаты атаковали остров без артиллерийской поддержки. Кабардинцы, несмотря на долгое героическое сопротивление, не смогли отразить штыковые атаки русской пехоты, приведшие к их полному истреблению. Интересные факты о данном событии сообщил В.А. Потто: «…артиллерии не было вовсе, но как Фабрициан, так и Якоби надеялись управиться и без ее содействия. <…> Пять часов длилась упорная битва. Пушка, захваченная кабардинцами, была отбита обратно, лагерь взят приступом, и все, что было на острове, легло под штыками русских солдат. Замечательно, что в этом бою сражались против русских только одни князья и дворяне со своими вассалами – уорками и узденями. Простой народ почти не участвовал в битве, толпы его стояли верстах в шести-семи…». (3) Судя по всему, штыковую атаку предваряла длительная ружейная перестрелка, отчего бой растянулся на 5 часов. Но тот факт, что русские пехотинцы смогли одолеть не знавшее себе равных в ближнем бою кабардинское аристократическое воинство одними штыками, без пушечного огня, лучше всего свидетельствует о кризисе рукопашного боя адыгов, причиной которого было превосходство штыка над шашкой. Именно это редкое стечение обстоятельств, доказывающих нашу гипотезу, обусловило уникальность Малкинской битвы.
В мировой истории ее аналогом была битва при Пуатье (19 сентября 1356) во время Столетней войны (1337-1453). Здесь погиб весь цвет французского рыцарства, могильщиком которого стали английские лучники. Но если для французской феодальной знати настоящим «бичом Божьим» был английский (валлийский) длинный лук, то для кабардинской аристократии им стал русский штык.
В чем заключалось превосходство штыка над шашкой? По мнению полковника М.Я. Ольшевского, оно крылось в превосходстве длины: «Но, несмотря на ловкость и искусство, с которым вообще чеченцы умели владеть холодным оружием, несмотря на остроту лезвия шашки, соединенной с другими ее достоинствами, редко когда они торжествовали в рукопашном бою. Это происходило как оттого, что штык, насаженный на ружье, был более длинным оружием, нежели шашка…». (4) Таким образом, более длинное штыковое ружье позволяло русскому пехотинцу не подпускать к себе горца, как бы бешено и напористо он к нему ни рвался.
Четким доказательством тезиса М.Я. Ольшевского служит интересный поединок между кабардинским воином и русским солдатом у ст. Горячеводской (1828). Первый с обнаженной шашкой всячески пытался прорваться ко второму, но тот умело отгонял его штыком. Далее, подгадав удобный момент, русский пехотинец пронзил кабардинца штыком и поднял его вверх, словно сено на вилах. В эту минуту расстояние между ними значительно сократилось, т.к. ружье просело под давлением насаженного тела, нейтрализовав превосходство своей длины. Этим сумел воспользоваться умирающий кабардинец: собрав последние силы, он из подвешенного положения нанес размашистый удар шашкой и срубил солдату голову. В итоге, оба бойца погибли, завершив поединок достойной ничьей. (5)
Мало того, на наш взгляд, превосходство штыка над шашкой объясняется еще одной важной деталью. Колющий удар по своей природе обладал тройным превосходством над рубящим, ибо был более скоростным, более безопасным для фехтовальщика и более смертоносным для соперника. Этот факт подметил еще римский военный теоретик Флавий Вегеций Ренат. (6) В итоге, горец в рукопашном бою лишался всякого преимущества: он физически не мог дотянуться шашкой до русского пехотинца, не мог парировать его штыковой выпад и был легкоуязвимым при нанесении рубящего удара, т.к. взмахом руки оголял свое туловище. Тогда как, русский солдат наоборот получал полное превосходство, ибо мог удерживать горца на безопасном расстоянии и одновременно поражать его колющими ударами, т.е. он имел возможность одновременно обороняться и атаковать.
Именно поэтому черкесы, дагестанцы и чеченцы, по свидетельству многих источников, испытывали страх перед штыковыми атаками русской пехоты. По мнению В.В. Дегоева причиной этого была боязнь колотых ран, считавшихся на Кавказе позорными. (7) На наш взгляд, причиной являлось другое обстоятельство: у горцев не было ни единого шанса на победу или даже на спасение в поединке против штыка, поэтому здесь они были заранее обречены на гибель, что не могло не пугать.
Кстати, говоря о защите, нельзя обойти стороной один немаловажный момент. От штыкового удара не могла защитить даже знаменитая адыгская кольчуга, более известная как «черкесский панцирь». (8) Она хорошо защищала от ударов казачьей пики, кинжала, шашки, а порой даже от пистолетного выстрела, отчего многие горцы продолжали ее носить во время Кавказской войны, несмотря на господство огнестрельного оружия. Но против русского штыка черкесский панцирь был бесполезен: трехгранный штыковой клинок легко разрывал кольчужные кольца, поэтому российский солдат мог прокалывать панцирь без особых усилий.
Мощь штыкового боя была настолько велика, что позволяла русской пехоте побеждать черкесов даже без огневой поддержки. Подтверждением тому служит штурм горцами Абинской крепости (26 мая 1840 г.). Черкесы дважды атаковали ее и взбирались на крепостные стены, но каждый раз российские солдаты сбрасывали их оттуда штыками. Упорство и храбрость горцев не могли переломить ситуацию, а только увеличивали их потери. В итоге, из 685 убитых адыгских воинов, львиная доля погибла от штыковых ран, а не от пушечного огня. Многие из этого числа были облачены в кольчуги. (9)
Большинство схваток между русскими и черкесами заканчивалось аналогичным образом. В конечном итоге, кризис рукопашного боя поставил черкесов в критическую ситуацию: даже если им удавалось ценой невероятных усилий и большой удачи преодолеть плотный огонь русской пехоты и артиллерии, и приблизиться к солдатам, они были беспомощны перед их штыками. Ощетинившаяся штыками российская пехота напоминала дикобраза, которого нельзя было схватить голыми руками. Фактически адыгское воинство лишилось своего главного средства уничтожения вражеской силы, поэтому не могло нанести российским войскам большого урона. Конечно, были случаи-исключения, но они носили эпизодический характер и не могли повлиять на общий ход дела.
Со стороны черкесов предпринимались попытки преодоления кризиса рукопашного боя. Для этого они стремились расстроить русскую пехоту, ибо штыковой бой был высокоэффективным средством только в условиях строевых действий. Достигалось это с помощью следующих средств.
Во-первых, с помощью внезапных атак. Для этого адыгские партии укрывались в хорошо замаскированных засадах, подпускали противника на близкое расстояние и без обстрела неожиданно его атаковали. Внезапная и молниеносная атака должна была лишить русских солдат времени на перестройку своих рядов для принятия черкесского удара в штыки, что позволило бы горцам глубоко врезаться в их массы и навязать им сечу. (10)
Во-вторых, посредством ложного отступления. После череды безуспешных ударов, черкесы бросались в ложное отступление и втягивали российские отряды в преследование, расстраивавшее их ряды. В этот момент, горцы быстро разворачивались и наносили внезапный контрудар, легко врубаясь в беспорядочные массы неприятеля, который вынужден был принимать рукопашный бой в крайне невыгодных условиях. (11)
В-третьих, путем заманивания русской пехоты на пересеченную местность. Обороняя укрепленную позицию в лесах или горных ущельях, адыги ждали момента, когда российские солдаты бросятся в атаку, в ходе которой неровный ландшафт автоматически расстроит их ряды. В этот момент черкесы бросали все свои силы в ответную контратаку, навязывая неприятелю одиночный ближний бой, где они имели преимущество. (12)
Несмотря на рациональность этих подходов, на практике они не часто приносили успех и не стали для адыгов эффективным противоядием против русского штыкового боя. По своей сути, они не являлись тактической инновацией, позволявшей выйти из кризиса. Они представляли собой попытку приспособления, а не реформации, традиционной черкесской тактической системы к совершенно новым вызовам эпохи Кавказской войны.
Заимствование черкесами штыкового боя у русских было в принципе невозможно, т.к. не было условий для его прививки к их военной системе и культивации в ее рамках. Во-первых, легкое черкесское ружье, в отличие от тяжелого русского, было неприспособленно для рукопашного боя. Оно было достаточно хрупким и легко ломалось от сильного удара. Мало того, его изящная и миниатюрная конструкция исключала возможность крепления штыка.
Во-вторых, основным носителем штыкового боя была пехота, тогда как у черкесов главным родом войск была конница. На ее главенстве в бою была построена вся адыгская тактическая система. Штык и кавалерия – это две совершенно несовместимые вещи. Внедрение штыкового боя требовало вывести на первые роли пехоту, а конницу – на вторые, что автоматически разламывало всю тактическую систему черкесов.
В-третьих, штыковой бой был основан на коллективных действиях солдат, возможных за счет боевого строя. У черкесов он был в зачаточном состоянии. Поэтому они практиковали одиночный рукопашный бой, в рамках которого штык был не столь эффективным оружием.
В заключение отметим, из-за кризиса рукопашного боя черкесы и другие кавказские горцы систематически терпели поражения от русских пехотинцев в ближнем бою и не могли нанести им серьезного урона. Основной причиной этого кризиса был русский штыковой бой. Преимущества русского штыка над черкесской шашкой крылись в превосходствах длины радиуса боевого действия и колющего удара над рубящим. Для разрешения этой проблемы адыги пытались расстроить российскую пехоту, посредством внезапных атак, ложного отступления и заманивания пехотинцев на неровный ландшафт. Несмотря на рациональность этих приемов, их эффективность была крайне низкой, что не позволило успешно решить данную проблему. Объективно говоря, у черкесов не было никаких возможностей для ее решения, ибо их военная система фундаментально отличалась от российской военной системы.
Примечания
(1) Потто В.А. Кавказская война. – М., 2006. – т.2. – С. 453.
(2) Потто В.А. Указ. соч. – С. 286; Дубровин Н. Черкесы (адыге) // Документы и материалы по истории адыгов. – Нальчик, 1991. – Вып.1. – С. 227.
(3) Потто В.А. Кавказская война. – М., 2006. – т.1. – С. 77-78; Потто В.А. Два века Терского казачества. – Ставрополь, 1991. – С. 287-288.
(4) Ольшевский М. Кавказ с 1841 по 1866 год. Серия: «Воспоминания участников Кавказской войны XIX века». – СПб., 2003. – С. 75-76.
(5) Аталиков В.М. Записки двух русских путешественников о Кабарде // Живая старина. – Нальчик, 1991. – Вып.1. – С. 72.
(6) Флавий Вегеций Ренат. Краткое изложение военного дела // Сайт «X-legio. Военно-исторический портал Античности и Средних веков» [Электронный ресурс]. URL: http://xlegio.ru/sources/vegetius/book-1.html (дата обращения: 10.09.2016 г.).
(7) Дегоев В.В. Большая игра на Кавказе: история и современность. – М., 2001. – С. 211.
(8) Потто В.А. Кавказская война… – т.1. – С. 466.
(9) Эсадзе С. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны: Ист. очерк Кавказ.-гор. войны в Закубан. Крае и Черномор.побережье // Романовский Д. Кавказ и Кавказская война: Публ. лекции, прочит. В зале Пассажа в 1860 г. Ген. штаба полковником Романовским. Эсадзе С. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны: Ист. очерк Кавказ.-гор. войны в Закубан. Крае и Черномор.побережье. – М., 2004. – С. 334.
(10) Потто В.А. Кавказская война… – т.1. – С. 83, 469.
(11) Спенсер Э. Путешествия в Черкесию. – Майкоп, 1994. – С. 45.
(12) Фонвиль А. Последний год войны Черкесии за независимость. 1863-1864 гг.: Из записок участника-иностранца. – Нальчик, 1991. – С. 27.
Источник: Археология и этнология Северного Кавказа: Сборник научных трудов. – Нальчик: Издательский отдел КБИГИ, 2018. – Вып. 8. – С. 96-101.
воинское искусство / вооружения историография Кавказская война черкесы
