ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЕ ПРОЕКТЫ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ И НА КАВКАЗЕ И ДАЛЕЕ БУДУТ ОСТАВАТЬСЯ ОБЪЕКТОМ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИХ ИГР
ИНТЕРВЬЮ | ПОПУЛЯРНОЕ | Андрей АРЕШЕВ | 29.12.2016 | 01:57
Борьба за ресурсы традиционно является важным движущим фактором мировой и региональной политики. Конечно, не стал в этом отношении исключением и уходящий 2016 год. Научный сотрудник Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья ИВ РАН, эксперт Фонда стратегической культуры Андрей Арешев обращает внимание на некоторые тенденции, связанные с действующими и перспективными энергетическими маршрутами на Ближнем Востоке и в Закавказье.
— Многие аналитики полагают, что ИГИЛ и т.п. группировки «выживают» благодаря соперничеству стран региона за маршруты нефте- и газоэкспорта?
— Как мне представляется, нынешняя ситуация в Сирии, Ираке, Турции далеко не в последнюю очередь связана с новой географией нефтяных потоков, проектируемой извне. Так, в борьбу за транзит нефти через сирийские нефтепроводы (многие из которых предстоит ещё восстанавливать либо строить заново) вовлечены и ее соседи, и связанные с ними фактически автономные «квазигосударства» – например, Иракский Курдистан (Курдский автономный район на севере Ирака). Дополнительного азарта заинтересованным сторонам добавляют выявленные несколько лет назад в Восточном Средиземноморье значительные по меркам Ближнего Востока запасы природного газа и нефти.
Очевидно, что как действующие, так и перспективные артерии необходимы и региональным игрокам, и радикалам, декларирующим приверженность лозунгам религиозного экстремизма, и разномастной антиасадовской оппозиции вместе с её спонсорами, и отнюдь не только по причинам сугубо экономическим. В немалой степени – и для того, чтобы, повышать ставки в преддверии возможных в будущем, после разгрома наиболее крупных террористических группировок, политических переговоров о будущем Сирии.
Хотелось бы отметить, что определенная доля ответственности за ситуацию в регионе, в том числе в связи с распределением и транзитом энергетических ресурсов, лежит на Великобритании и Франции. В своё время эти колониальные державы столь искусно провели границы между получившими независимость частями своих бывших протекторатов, что построенные почти в тот же период транзитные нефтепроводы к портам Сирии, Ливана и Израиля, часто пересекая межгосударственные границы в регионе, сразу стали объектами соперничества между странами, нефтяными компаниями и экс-метрополиями. При этом «коалиции» постоянно менялись и продолжают меняться; возникают здесь и новые «игроки».
Во многом аналогичные тенденции наличествуют и сегодня. Например, согласно утверждению авторов ряда публикаций, Катар планирует протянуть газопровод через Сирию и Турцию в Европу, что позволит уменьшить конкурентоспособность российского «голубого топлива». В противовес этому проекту Ирак, Иран и Сирия – ещё до сирийских событий – договорились о трансрегиональной газовой артерии, также нацеленной в западном направлении. До недавнего времени политические и деловые связи Москвы и Дохи характеризовались скорее негативно (в том числе в контексте сирийского кризиса), однако, возможно, покупка катарским инвестиционным фондом (Qatar Investment Authority) акций «Роснефти» позволит несколько улучшить ситуацию, по крайней мере, в сфере торгово-экономических отношений. Конечно, это не повлияет на последовательную позицию Москвы в вопросе противодействия силам международного терроризма в Сирии, опирающимся на поддержку внешних игроков, и поощрения процесса национального примирения. Как и прежде, Россия будет стремиться обеспечить долгосрочный и стабильный характер экспортных поставок в европейском и азиатском направлении, стремясь упредить потенциально неблагоприятные планы конкурентов.
Судя по событиям в том же регионе, речь идет о переделе политико-экономической и, соответственно, углеводородной карты Ближнего и Среднего Востока. При этом некоторые местные игроки стремятся, с целью получения наибольшего выигрыша от подобного передела, заручиться прямым или косвенным союзничеством с радикалами-исламистами. И если в середине 1940-х – середине 1950-х многое в этих вопросах зависело от бывших метрополий, то сегодня, после шести лет «арабской весны» они, наряду с США, едва ли полноценно влияют на ситуацию. Однако отзвуки бури, посеянной так называемой «арабской весной», мы будем ощущать ещё долго.
— Насколько существенно влияние обозначенных Вами факторов и тенденций в Закавказье? Здесь более спокойно, или это спокойствие – временное?
— Конечно, вряд ли можно говорить о полном спокойствии – вспомним хотя бы «четырёхдневную войну» в Нагорном Карабахе: возможность уничтожения инфраструктурных и коммуникационных объектов на территории Азербайджана могло стать важным фактором, удержавшим официальный Баку от дальнейшей эскалации. Напомню, что часть трассы нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД) проходит невдалеке от северо-востока Нагорного Карабаха и границы между Грузией и признанной Россией в 2008 году в качестве независимого государства Республики Южная Осетия. На ранних этапах реализации проекта данные артерии можно было бы немного отодвинуть от потенциально нестабильных зон, однако здесь окончательное решение принималось не в Тбилиси или в Баку. Некоторые местные эксперты, с тревогой отмечая рост террористической активности в Турции, не исключают также угроз для инфраструктурных объектов с турецким участием на грузинской территории.
Недавно в Баку было подписано соглашение о принципах дальнейшей разработки нефтяных месторождений «Азери – Чираг – Гюнешли», которое будет иметь большое значение для будущего региона, и вовсе не обязательно, что это будущее будет бесконфликтным. Акционерами трубопроводной компании BTC Со, управляющей магистралью экспортной Баку – Тбилиси – Джейхан, являются BP (30,1%), SOCAR (25%), Chevron (8,9%), Statoil (8,71%), TPAO (6,53%), ENI (5%), Total (5%), Itochu (3,4%), INPEX (2,5%), CIECO (2,5%) и ONGC (2,36%). Статус многих формально экономических проектов на территории бывшего советского Закавказья де-факто имеет политическое и даже геополитическое измерение, одним из подтверждений чему является участие в их реализации крупных транснациональных корпораций. Часть британской политической элиты тесно связана с нефтяным бизнесом, в значительной степени предопределяющим развитие политической ситуации на Ближнем Востоке и сопредельных регионах в интересах транспортировки углеводородного сырья, отмечает директор Центра эколого-ноосферных исследований армянской Академии наук, доктора геолого-минералогических наук Армен Сагателян. И с этим можно в полной мере согласиться.
— Следовательно, внешним силам выгодно возможное распространение конфликтных зон на этот нефтепровод?
— Если это соответствует действительности, то можно предположить, что передел карты стратегических нефтяных артерий идёт по направлению с юга на север, т.е. с Ближнего Востока в сторону Закавказья. Экономика традиционно тесно связана с большой политикой, и «горячее дыхание» Ближнего Востока, равно как и различные аспекты деятельности западных стран и транснациональных корпораций, всё более проявляют себя на Кавказе, не исключая и Россию.
Так, в своё время благодаря БТД была уменьшена загрузка азербайджанской нефтью Каспия российского маршрута – трубопровода Баку – Махачкала – Тихорецк – Новороссийск. Согласно данным SOCAR, в январе-ноябре 2016 года Госнефтекомпания Азербайджана транспортировала по данному трубопроводу 1 млн 137 тыс. 953 тонны нефти (по сравнению с показателями 2015 года снижение на 132 тыс. 155 тонн, или на 10,4%).
Кроме того, с целью уменьшения рисков турецкого транзита нефть Каспия в значительном объеме перекачивается по наиболее короткому пути – через порт Супса. И хотя здесь также имеет место снижение почти на 13 %, в январе-ноябре SOCAR экспортировала по данному маршруту 2 млн 212 тыс. 888 тонн нефти.
Собственно, и БТД и так называемый «Южный газовый коридор» изначально были направлены на то, чтобы сократить транзит нефти и газа через российскую территорию. Министр экономики Азербайджана Шахин Мустафаев отмечает, что работы в рамках второй стадии разработки газоконденсатного месторождения «Шах Дениз» завершены на 87%, по расширению Южно-Кавказского трубопровода – на 72 %, по строительству TANAP на 60 % и на Трансадриатического трубопровода (TAP) – на 30%.
15 декабря 2016 года министр энергетики Азербайджана Н. Алиев в ходе встречи со спецпосланником США по международным энергетическим вопросам А. Хокстайном заявил, что Баку считает необходимым участие США в урегулировании ситуации с реализацией проекта по созданию системы магистральных газопроводов «Южный газовый коридор» в Греции и Италии. Данный проект является для Азербайджана приоритетом, и правительство страны привержено его исполнению. Господин Хокстайн является одним из архитекторов американской энергетической стратегии в Евразии, имеющей мягко говоря, крайне недружественный характер по отношению к России (впрочем, иного сложно ожидать в принципе). В конце августа в хорватском Дубровнике была подписана так называемая «Инициатива трёх морей», призванная «ослабить зависимость Европы от Газпрома». Америку на соответствующем форуме представлял генерал Джеймс Джонс, глава Jones Group International и бывший советник Барака Обамы по национальной безопасности.
Напомню также, что часть трассы БТД первоначально планировалась провести через Армению – в обмен на уступки по Нагорному Карабаху и на разблокирование нахичеванской автономии Азербайджана. Однако этого не произошло, и Армения осталась единственной страной в Закавказье, в значительной степени зависящей от поставок энергоносителей из России. Поддерживаемый США и европейцами и проект «Южного газового коридора» транзита через Армению не предполагает, что связано и объективной невозможностью урегулировать нагорно-карабахский конфликт путём взаимных уступок и компромиссов. В этой связи мне хотелось бы напомнить и недавнее заявление премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху, сделанное им в ходе визита в Баку: «Понятно, что мы наладили прочные связи в энергетическом секторе. Сегодня мы говорим не только о продаже нефти, которую Азербайджан поставляет в Израиль и которая является серьезной частью нефтяного импорта нашей страны, но и об использовании наших совместных предприятий для экспорта природного газа… Мы говорим о подключении газового импорта Израиля к большому трубопроводу из Азербайджана в Турцию, строительство которого продолжается. Это направление, которое, несомненно, может усилить экономику обеих стран. Думаю, что это станет еще более важной заслугой. Энергетика является лишь одной из сфер, в которых мы тесно сотрудничаем». Полагаю, содержащийся в последней фразе намёк достаточно ясен и не обещает Еревану и Степанакерту, памятуя о некоторых эпизодах «четырёхдневной войны», спокойной жизни…
— А может ли энергетика способствовать не обострению соперничества, в том числе с включением внерегиональных игроков, а налаживанию диалога в тех случаях, когда он по объективным причинам затруднён?
— Такое тоже возможно. В качестве примера могу привести российско-грузинские отношения, в силу известных причин не имеющие полноценного политико-дипломатического измерения. Грузия перестала покупать российский газ ещё в 2007 году, полностью перейдя на азербайджанский. Тем не менее, предложение «Газпрома» перейти на оплату за транзит российского газа в Армению деньгами, а не десятью процентами его объёма (150-200 млн кубометров в год), насколько можно понять, пока согласия грузинской стороны не встретило. К сожалению, вот уже несколько месяцев информационный фон вокруг экспортного газопровода «Моздок – Тбилиси – Ереван», мягко говоря, не является позитивным. Так, в августе широкое освещение получила история с задержанием группы граждан, якобы планировавших его подрыв. Возможная же продажа четверти акций управляющей им «Корпорации нефти и газа» азербайджанской компании вызывает вполне обоснованное беспокойство в Армении. Между тем, «Интер РАО» владеет в Грузии некоторыми крупными энергетическими объектами, что создаёт дополнительное пространство для диалога. Но, конечно, усилившееся в 2016 году сотрудничество по линии Грузия – НАТО, мягко говоря, не приближает столь необходимый сторонам диалог по вопросам взаимной безопасности. Впрочем, многое здесь будет зависеть от образа действий на постсоветском пространстве политико-дипломатических и иных американских структур после официального вступления в должность избранного президента Дональда Трампа.
— Возвратимся на Ближний Восток… Включается ли в конкуренцию за транзит ближневосточных нефти и газа Иордания? Связано ли это с ситуацией в соседней Сирии?
— Отмечу, что нефтепроводы к портам Сирии и Ливана практически бездействуют далеко не первый год. Энерготранзит через порты Турции вблизи ее границ с Сирией и Ираком политически небезопасен (хотя бы в силу непрекращающейся войны с курдами), в то время как в европейском рынке заинтересованы все крупные поставщики региона. Потому и востребованы проекты нефте- и газопровода из Ирака к иорданскому порту на Красном море Акаба, расположенному поблизости от Суэцкого канала. Это планы восходят ещё к 1950-х – 1960-м годам, однако в тот период они ориентировались на расположенные севернее Акабы транзитные порты (в основном в Сирии и Ливане). Конечно, Багдад отнюдь не стремится увеличивать свою зависимость в сфере транзита энергоносителей от Турции, тем более что нефтепровод из Курдского автономного района в Ираке выходит на турецкий порт Юмурталык, в то время как власти Эрбиля считают «свои» углеводороды объектом самостоятельного распоряжения.
В середине декабря 2016 года министр энергетики и природных ресурсов Иордании Ибрахим Саиф заявил, что в реализации проектов нефте- и газопровода из южного Ирака к порту Акаба начинается практическая фаза. На 2017 год запланирована прокладка трубопроводов между городами Наджаф и Басра (в южном Ираке). Параллельно планируется протянуть трубопроводы до Акабы. Напомню, что в 2015 году Ирак, Иордания и Египет подписали меморандум о сотрудничестве по проекту нефтепровода Басра – Акаба.
Укрепление взаимовыгодных связей между Багдадом и Амманом, в том числе в энергетической сфере, имеет немаловажное значение для обеих сторон, оно позитивно скажется на ситуации на Ближнем Востоке в целом (при том, что процесс сближения двух стран вряд ли будет усыпан розами, учитывая, например, фактор их соседства с Саудовской Аравией). На путях трансграничного транзита нефти южного Ирака можно будет обойти конфликтные регионы – если они, конечно, не будут искусственно создаваться, исходя их геополитических либо иных соображений. В этой связи можно упомянуть о негативных прогнозах, связанных с распространением деятельности запрещённой в России террористической группировки «Исламское государство» на иорданскую территорию. Первые «звоночки» уже были: самозваный халифат, несмотря на то, что контролируемая им территория вроде бы сужается, тем не менее, демонстрирует удивительную живучесть, бросая вызов даже такой стране, как Турция. Конечно, вряд ли это можно объяснить только высокой штабной культурой террористов и наличием в их среде бывших офицеров иракских Вооружённых Сил. Кроме того, на территории граничащей с Сирией Иордании американские спецназовцы тренировали боевиков так называемой «сирийской умеренной оппозиции», оружие которой имеет свой свойство регулярно оказываться у террористов. Сейчас на сирийском юге относительно спокойно, однако кто может дать гарантию, что ситуация там внезапно не обострится, с перспективой распространения конфликта на Иорданию?..
По материалам: Военно-политическая аналитика
Азербайджан безопасность Ближний Восток Кавказ терроризм экономика энергетика
