Об итогах года в Закавказье и мире рассказывает политолог, главный редактор портала Научного общества кавказоведов Андрей Арешев.
- Назовите, пожалуйста, три главных, на Ваш взгляд, события года.
- В качестве трёх основных событий (или цепи событий, связанных общей логикой) я выделил бы, во-первых, укрепление евроатлантической ориентации Грузии, вне контекста которой сложно рассматривать также укрепляющееся по различным направлениям сотрудничество между Турцией, Грузией и Азербайджаном. Недавно в Стамбуле была подписана трёхсторонняя декларация о сотрудничестве в сфере обороны. Под предлогом охраны энергетической инфраструктуры совместные воинские формирования проводят учения. До конца 2016 года намечен неоднократно переносившийся, в частности, из-за суровых погодных условий, запуск железнодорожной линии Баку – Тбилиси – Ахалкалаки – Карс, что может создать дополнительные вызовы в сфере безопасности, ибо любой коммуникационный объект предполагает возможность его использования как в мирных, так и в военных целях.
В ближайшее время под Тбилиси открывается школа НАТО, на базе которой, как сообщается, ежегодно будут проходить теоретическую подготовку сотни грузинских военнослужащих, а также военных из других государств. Замечу, что понятие «военные из других стран» может оказаться достаточно растяжимым, включая в том числе тех, кто ищет пути выхода из Сирии. Как отмечает директор Центра исламских исследований Кавказа Шота Апхаидзе, «для западных спецслужб боевики являются неоценимым подспорьем. Цели отрыва Кавказа (как Южного, так и Северного) от России никогда особо не скрывались. Декларативно Запад поддерживает так называемое этническое самоопределение народов Северного Кавказа, выступает в защиту их прав и свобод, а реально – стремится к максимальной дезинтеграции России, в том числе путем провоцирования религиозного и этнического экстремизма. Для достижения этой цели моджахедов, воюющих в рядах ИГ, «Джебхат Ан-Нусры», «Аль-Каиды» и иных радикальных организаций, американцам необходимо эвакуировать из Сирии и Ирака, чтобы спасти от уничтожения сирийской армией и её союзниками, укрыв их в том числе на территории Грузии».
В этой связи следует обратить внимание на недавнее заявление представителя Республики Южная Осетия на переговорах по предотвращению и реагированию на инциденты Давида Санакоева, что югоосетинские правоохранительные органы располагают определенной информацией относительно боевиков в Панкисском ущелье Грузии. «В указанном ущелье наблюдается сосредоточение боевиков, принимавших активное участие в боевых действиях на стороне запрещённой в России террористической организации ИГИЛ, и теперь покинувших территорию Сирии. Боевиками планируется проведение вооруженных провокаций на югоосетинском направлении, основными объектами которых являются российские и югоосетинские пограничники, гражданские лица, патрули Миссии наблюдателей Евросоюза и МВД Грузии. Также не исключается создание ими неблагоприятных условий для гражданского населения, то есть обстрелы и похищения», – отметил Давид Санакоев. Цели подобных действий, думается, вполне понятны.
В 2015 году существенно выросло количество публикаций о вызовах сирийского конфликта для стабильности в Грузии и Азербайджане. Однако данная угроза актуальна и для Армении, что связано не только с претензиями самозваного «халифата» на всю территорию Кавказа, но также и с враждебной деятельностью спецслужб некоторых соседних государств.
Во-вторых, одобрение на референдуме 6 декабря (несмотря на протесты оппонентов, указывающих на нарушения) изменений властной системы Армении на парламентско-президентскую означает новый этап внутриполитического развития этой страны, который может потребовать уточнения форматов российско-армянского сотрудничества. Предстоящее кардинальное реформирование законодательства под новый Основной закон, возможное размывание ответственности за принимаемые решения может создать дополнительные проблемы в реализации внешнеполитического курса страны. О «подводных камнях» новой системы управления мы достаточно подробно говорили на протяжении уходящего года, в том числе в ходе ноябрьского круглого стола Кавказского геополитического клуба и Научного общества кавказоведов «Армения и сопредельные страны: внешние вызовы и внутренние трансформации».
Среди высказываемых оценок итогов голосования можно услышать и предположение о том, что немаловажным (пусть и не столь заметным) движущим мотивом всей затеи с изменением конституции стало стремление внешних сил навязать кавказскому союзнику России и члену ЕАЭС не вполне эффективную форму правления. Конечно, утверждение о том, что 6 декабря в Армении состоялся первый этап «тихой революции», аналогичной грузинским, молдавским и украинским событиям, только без майданов и русофобской риторики, можно считать несколько преждевременным – хотя бы в силу прагматизма и учёта армянскими политическими элитами непростых реалий окружающего мира. Однако попытки раскрутить любое резонансное событие – будь то январская трагедия в Гюмри или протесты против повышения цен на электроэнергию – будут предприниматься и впредь. И судя по спешному формированию новых прозападных колонн наподобие «Светлой Армении» и возобновившейся грантовой мобилизации армянских граждан американским посольством, период, оставшийся до парламентских выборов 2017 года, сулит немало неожиданностей.
Наконец, в-третьих, важным событием, оказавшим влияние на региональную динамику, стал турецко-российский конфликт, ставший практически неизбежным после того, как Россия начала военно-воздушную операцию в Сирии и расстроила амбициозные планы турецкого руководства в отношении этой страны. Несколькими месяцами ранее между Катаром, Саудовской Аравией и Турцией была достигнута договорённость о координации действий в Сирии, что, казалось, делало падение легитимного сирийского правительства неизбежным. Однако начавшийся 30 сентября качественно новый этап борьбы реальной, а не мнимой борьбы с террористами спутал адептам «неоосманизма» все карты.
В ходе состоявшегося 2 декабря брифинга «Вооружённые Силы РФ в борьбе с международным терроризмом. Новые данные» представителями Минобороны России были представлены конкретные доказательства участия турецких властей в реализации контрабандной нефти, незаконно добываемой террористами «ИГ» в Сирии и Ираке. Развёртывание в приграничном сирийском районе зенитных ракетных систем С-400 ограничило возможности турецкой стороны, вынудив её перейти к более активным действиям на севере Ирака, что не могло не вызвать отрицательного отношения не только в Багдаде, но также в Москве и Тегеране.
Параллельно расширяется район спорадических боевых действий в Турецком Курдистане (согласно некоторым сообщениям, местные курдские силы установили фактический контроль над отдельными районами в пределах международно признанной турецкой территории), что создаёт новую ситуацию, в том числе для сопредельных с Турцией государств Кавказа. Примечательно, что некоторые армянские эксперты рассматривают Нахичеванскую автономию Азербайджана как территорию с преобладающим влиянием Турции, что не может не учитываться и Россией, последовательно укрепляющей сотрудничество с Арменией в оборонной сфере. На российскую авиационную военную базу Эребуни переброшены дополнительные военные вертолёты; возможно, 102-я база в Гюмри также будет довооружена.
Недавняя встреча в Швейцарии президентов Азербайджана и Армении вряд ли в состоянии остановить эскалацию вокруг Нагорного Карабаха и на армяно-азербайджанской границы. «На фоне обострения российско-турецких отношений информация о том, что «Россия повлияет на Ереван для освобождения прилегающих к Нагорному Карабаху районов», потеряла свою актуальность», – отмечает автор одного из бакинских информационных агентств. Вышеозначенные предположения, с разной интенсивностью циркулировавшие на протяжении года, скорее всего, были частью информационно-пропагандистского давления на Ереван и Степанакерт. При этом в случае продолжения диверсионно-террористических вылазок, предполагающих адекватный ответ, возникает риск неконтролируемого развития событий. Если кто-то всерьёз рассчитывает на «быстротечную» войну как средство решения конфликта, то это очень опасно. Напомним, подобные расчёты не сработали ни в 2008 году при нападении грузинских формирований на Южную Осетию, ни в феврале 2014 года, когда киевские националисты и их союзники изготовились к эскалации в Крыму.
- Как бы Вы описали главную тенденцию 2015 года?
- Главная тенденция уходящего года – нарастающая турбулентность в регионе, которая может спровоцировать дальнейшее ухудшение социально-экономического положения большинства граждан. Это относится не только к Грузии, Армении, Азербайджану (где имеет место падение доходов от экспорта энергоресурсов) или России, о чём говорят довольно часто, но и к той же Турции с её высокой зависимостью от импорта, снижением внутреннего спроса, растущей безработицей и падением национальной валюты. Кроме того, этой ближневосточной стране скоро предстоит потерять перспективный российский рынок.
Элементы хаоса и неразберихи, соперничество политических, клановых, этноконфессиональных и иных групп предоставляют внешним игрокам дополнительные возможности для попыток манипулирования общественно-политическими процессами в регионе (включая его религиозную составляющую). Это особенно заметно на фоне попыток разыграть крайне опасную карту суннитско-шиитского противостояния, которую пытаются задействовать с целью дискредитации российской военной операции в Сирии. Согласно данным недавнегосоциологического опроса, более трети дагестанцев заявили об актуальности шиитско-суннитских противоречий для российского исламского сообщества. Между тем, на неадекватный характер данного пропагандистского построения указывали участники круглого стола «Кавказ и внешние игроки: тенденции-2016» и презентации первого в России обзорного аналитического доклада "Исламское государство: сущность и противостояние", состоявшихся 13 октября во Владикавказе. Лишь один пример: в ходе боевых действий на севере Сирии шиитские подразделения (включая ливанскую «Хизбаллу») проводят успешные совместные операции с подразделениями правительственный армии, укомплектованными суннитами из Алеппо и других провинций.
В целом мы можем говорить о росте в международной политике фактора военной силы и так называемых «гибридных войн» (что мы в полной мере наблюдаем в Сирии) как средства реализации геополитических интересов отдельных государств, транснациональных либо корпоративных структур, взаимосвязи между которыми носят сложный и запутанный характер.
- Что бы Вы назвали главным событием года на Кавказе? Как это отразится на развитии региона в будущем году?
- На мой взгляд, таким событием стали драматические события на Ближнем Востоке, прежде всего в Сирии и Ираке, связанные с экспансией террористических группировок (включая запрещённое в России «Исламское государство») и ударами российской авиации в рамках борьбы с международным терроризмом на «дальних подступах». Антитеррористическая операция в Сирии подкрепляется укреплением внутренней безопасности российского государства. 20 декабря в ходе заседания Национального антитеррористического комитета его председатель, директор ФСБ Александр Бортников привёл некоторые данные о работе правоохранительных органов. Так, на сегодняшний день выявлено более 2900 россиян, подозреваемых в участии в террористических организациях в Сирии и Ираке, в том числе принимавших участие в боевых действиях. Из их числа 198 уничтожены во время боевых действий за границей, 214 вернулись в Россию. Все они взяты под контроль правоохранительных органов – 80 осуждено, 41 арестован, сообщил глава ФСБ.
В отношении более чем тысячи российских граждан, подозреваемых в участии в боевых действиях за пределами России, возбуждены уголовные дела. В 2015 году удалось пресечь попытки выезда для участия в вооруженном конфликте в Сирии на стороне террористических организаций более 100 россиян, прежде всего, из регионов Северо-Кавказского, Приволжского и Южного федеральных округов, в основном молодежи. На Северном Кавказе в этом году из 26 главарей бандгрупп, присягнувших так называемому «ИГ», нейтрализованы 20. Кроме того, в России выявлено более 1600 физических и юридических лиц, подозреваемых в материальной поддержке «ИГ». В настоящее время, по словам Александра Бортникова, формируется система защиты отечественного интернет-пространства, препятствующая размещению материалов террористической и экстремистской направленности.
Конечно, сделать ещё предстоит достаточно много, в том числе – в культурной, образовательной, информационной сфере. При этом, как представляется, вполне вероятное затягивание сирийского кризиса, чем дальше, тем больше будет угрожать социально-политической стабильности как России, так и её соседей. Скорее всего, вовсе не случайно в ряде аналитических работ западных авторов подробно рассматривается деятельность выходцев с российского Кавказа в составе различных экстремистских группировок на территории Сирии. Помимо традиционных маршрутов, одним из каналов экспорта терроризма могут стать украинские территории.
Более того, террористическая угроза, наряду с экономическим, дипломатическим, информационным и иным давлением, вполне возможно, будет использована в качестве элемента так называемой «гибридной войны», ведущейся по разным направлениям. Атаки наподобие катастрофы самолёта над Синаем будут дополняться попытками расшатывания внутренней стабильности в стране. Как показала история с дальнобойщиками, актуальная и для регионов российского Кавказа (напомним, звучали призывы к перекрытию некоторых магистралей, что создало бы очевидные проблемы), принимаемые на различных уровнях решения должны быть максимально проработанными, а их смысл необходимо подробно разъяснять, чтобы исключить поводы к различного рода кривотолкам.
- Если сравнивать итоги нынешнего года с предыдущим, возникает ощущение, что ход событий стремительно ускоряется. Успевают ли за событиями экспертное сообщество, общество, власти? Каковы возможные последствия отставания?
- Отвечая на Ваш вопрос, прежде всего надо заметить, что в любой стране решения принимают политики, а не эксперты (в широком смысле этого понятия – здесь и люди науки, бизнеса, культуры, представители СМИ) и тем более не общества. На этот счёт можно привести много примеров, но ограничусь лишь двумя. Во-первых, Черногория сейчас находится на пути к НАТО и, вне всякого сомнения, будет туда принята, несмотря на то, что большинство общества вряд ли поддерживает данный шаг и уж во всяком случае, выступает за проведение общенационального референдума по столь чувствительному вопросу.
Далее, европейские санкции по отношению к России будут расширяться и углубляться, несмотря на значительный ущерб от них для бизнеса таких «локомотивов» ЕС, как Германия, Италия, Франция... В своём интервью Владимиру Соловьёву, которое вошло в документальный фильм «Миропорядок» телеканала «Россия-1», глава российского государства отметил: проблема Европы состоит в том, что «она не проводит самостоятельной внешней политики вообще, она от нее, по сути, отказалась». При этом Европа, по словам Владимира Путина, передала одну из важнейших составляющих своего суверенитета в блок НАТО.
В течение последнего времени мы видели, как отношения России с некоторыми соседними государствами в течение относительно короткого времени претерпевали либо позитивную, либо резко негативную эволюцию. В этой связи экспертно-аналитическому сообществу иногда предъявляются упрёки в запоздалом реагировании на динамично меняющуюся обстановку, в отсутствии должной проработки того или иного решения. На мой взгляд, к рассмотрению каждого конкретного сюжета надо подходить отдельно, чётко понимая, кто и что говорил и с какой целью он это делал. Вряд ли стоит дополнительно доказывать необходимость адекватных знаний друг о другие, особенно когда речь идёт о ближайших соседях и партнёрах по евразийским интеграционным проектам, таких, как Белоруссия, Казахстан, Армения. Так, уже ближайшее будущее покажет, насколько близкими к реальности окажутся прогнозы относительно последствий превращения Армении в парламентскую республику, с которыми может ознакомиться любой желающий. Не менее важное значение имеет выстраивание диалога с Ираном, Китаем и другими торгово-экономическими партнёрами России, особенно в контексте нынешних напряжённых отношений с западными структурами и невозможности восстановления нормального диалога с Анкарой, по крайней мере, на среднесрочный период.
Кстати, в случае российско-турецких отношений многими экспертаминеоднократно указывалось на многочисленные «подводные камни» излишне тесных экономических связей в отсутствие атмосферы доверия (несмотря на обилие структур с пафосными названиями) и при кардинально различающихся подходах в сирийском вопросе. Ну не может безвизовый туризм «перевешивать» террористическую угрозу со стороны боевиков, способных перемещаться с турецкими паспортами по всем направлениям, включая российское! Не могут ориентированные на Польшу или Турцию логистические сети обеспечить продовольственную (да и иную тоже) безопасность конкретного российского региона, тем более – в условиях объявленного курса на импортозамещение. Однако в публичном дискурсе (это к вопросу о властях и обществе) доминировала, явно и неявно, иная точка зрения, хотя проблемы нарастали, и не замечать их, хотя бы в завершающемся году, было невозможно. В результате произошло то, что произошло: уничтожение российского самолёта 24 ноября лишь обозначило некий новый этап российско-турецких отношений, но само по себе не стало чем-то немыслимым (на что, кстати, справедливо указывают и некоторые американские эксперты).
Здесь мы не можем обойти вопрос об учёте позиции экспертного и научного сообщества (которое, конечно, само по себе неоднородно и подвержено влиянию самых разных, в том числе лоббистских «ветров») в процессе подготовки и принятия политических решений. Определённое отставание здесь возможно в силу самых разных причин, включая объективные. Например, несмотря на очевидный скепсис со стороны многих профессионалов, Россия долгое время настойчиво стремилась вступить в ВТО, что было обусловлено скорее соображениями идеологического свойства. В результате, как отмечает заведующий отделом евразийской интеграции и развития ШОС Института стран СНГ Владимир Евсеев, «Россия вступила в ВТО всего три года назад, когда эта организация стала размываться. Происходит постепенная, ползучая подмена универсальных правил международных экономических отношений региональными, которые пишутся замкнутым кругом стран».
Необходимо искать также адекватные ответы на вызовы, порождаемыми новой тактикой так называемых «гибридных войн» (терминология здесь вряд ли когда-нибудь устоится). Мобильные и сплочённые неформальные структуры изначально дают фору государственным структурам с их регламентированными процедурами. Между тем, именно деятельность таких неформальных групп гражданского общества вполне способна привести к серьёзным сдвигам в мировой политике. Сейчас уже никто особо не скрывает, что политико-правовые решения по Крыму или о начале военной операции в Сирии были приняты в тот момент, когда обстановка в этих регионах подошла к чрезвычайно опасной черте. Массовые столкновения в Симферополе грозили обернуться этноконфессиональным противостоянием с почти неизбежным открытым американским вмешательством; вполне вероятное летом 2015 года падение Дамаска означало сотни тысяч жертв и окончательный захват крупной арабской страны террористическими бандами. До этого – долгие годы ожидания «у моря погоды» и вязких дипломатических переговоров в надежде на то, что всё как-нибудь уладится и само собой рассосётся. И как не вспомнить в этой связи энергетическую блокаду Крыма со стороны нелегитимного киевского режима, подготовка к которой, как справедливо пишет Михаил Делягин, велась длительное время и практически открыто. В результате два российских региона на неделю погрузились в темноту, и частично выправить положение удалось лишь путём чрезвычайных мер и лишь под непосредственным контролем главы государства…
Наконец, не следует путать экспертно-аналитические оценки (которые в любом случае должны основываться на максимально точной и достоверной информации) с публичной дипломатической риторикой. Общие списки террористических организаций и совместные резолюции в ООН – это, конечно, хорошо, но из этого вовсе не следует, что терроризм (в его самых разнообразных формах) перестанет быть инструментом западной политики в отношении России и ряда других государств, пытающихся реализовать некоторые элементы самостоятельного внешнеполитического курса.
На мой взгляд, отсутствие иллюзий (в частности, в отношении «наших американских партнёров» относительно их истинных целей и намерений в той же Сирии, да и не только там, и на Кавказе в том числе) предполагает адекватный характер экспертных оценок.
- Прогнозировать что бы то ни было в этих условиях очень сложно, и все-таки – каков Ваш прогноз на будущий год для Кавказского региона, России и мира?
- «В Москве и те, кто формулируют политику, и особенно те, кто о ней говорят по телевидению, часто недооценивают последствия своих действий… В России нет полного понимания, насколько серьёзно то, на что она подняла руку – на всю структуру мирового порядка, который с триумфом устанавливали в Вашингтоне и Брюсселе на протяжении многих лет», – предупреждает россиян вполне информированный американец Дмитрий Саймс, имея в виду сложившуюся структуру мирового порядка с американской гегемонией. Не важно, что в Москве так вовсе не считают – важно, что наши «партнёры» воспринимают ситуацию именно так. Из этого, как мне представляется, и надо исходить, в том числе при попытках давать какие-либо прогнозы, в том числе по отдельным регионам.
Пожалуй, можно сказать одно – спокойной жизни на Кавказе в наступающем году ожидать не приходится. Риски военной конфронтации очевидным образом возрастают. Новые формы ведения военных действий предполагают задействование таких инструментов, как террористические банды, информационное оружие (направленное на провоцирование в обществе панических и алармистских настроений), якобы «неконтролируемые» потоки беженцев, как это мы наблюдаем сегодня в Европе, наконец, финансово-экономическое давление. Кавказские конфликты, открытые и латентные, могут и будут использованы в качестве инструмента «сдерживания» нашей страны на южном направлении. Наиболее желательный вариант – вернуть южное пограничье современной России к «благословенным» временам 90-х годов, которые в России и на Кавказе в частности, хорошо помнят.
Однако есть веские основания надеяться на то, что общими усилиями здоровых сил негативных сценариев удастся избежать. Многое будет зависеть от хода боевых действий в Сирии: без разгрома основных террористических банд и надёжного перекрытия каналов их снабжения любые политические переговоры окажутся фикцией. «Мы видим, как эффективно работают наши лётчики, разведчики, как эффективно они координируют свои усилия между собой, причём разнородные – армия, флот, авиация; как применяют самое современное оружие, – завил 19 декабря, говоря о ходе сирийской операции, Владимир Путин. – Хочу отметить, что это далеко не все наши возможности. Мы далеко не всё ещё там применяем из того, что у нас уже есть. У нас есть и дополнительные средства, и если понадобится, мы и их используем».
Будем надеяться, что 2016 год станет началом качественного перелома на Ближнем Востоке в целом, что окажет несомненное позитивное влияние, в том числе на кавказский регион.
Беседовала Яна Амелина, по материалам: Кавказский геополитический клуб
