ВЕРБОВКА В «ИГ» – ТОЛЬКО ЧАСТЬ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ МЕЧЕТИ НА УЛИЦЕ КОТРОВА
ИНТЕРВЬЮ | ПОПУЛЯРНОЕ | Галина ХИЗРИЕВА | 07.12.2015 | 00:00
От редакции. Публикуя данное интервью на острую тему, являющуюся предметом многочисленных дискуссий и столкновения противоположных точек зрения, редакция надеется на конструктивное обсуждение затронутых в интервью вопросов.
В центре Махачкалы от памятника Героям Революции берет свое начало известная всему Дагестану улица Котрова.
Напомним читателю, Иван Алексеевич Котров (1893-1918) – рязанский крестьянин, ставший в 1918 году главой ЧК города Порт-Петровск (старое название Махачкалы). 3 сентября 1918 года части бывшего царского генерала Лазаря Бичерахова, поддерживаемые английским оккупационным отрядом, проводили зачистку захваченного ими Порт-Петровска от большевиков. Когда бичераховцы окружили здание ЧК на улице Персидской, Иван Котров, не желая попасть им в руки, застрелился.
Бичерахов, эмигрировавший в 1921 году в Германию, в годы Второй мировой войны стал нацистским пособником, главой «отдела северокавказских народов» во власовском «Комитете освобождения народов России». Порт-Петровск в этом время уже был Махачкалой, а улица Персидская получила имя Ивана Котрова.
С начала нулевых годов по адресу улица Котрова, дом 56, располагается мечеть «Ан-Надирийя», именуемая среди горожан «мечеть на Котрова». Эту известную на весь Дагестан мечеть махачкалинцы гостям города почти не показывают, поскольку сами предпочитают обходить её стороной. В мечети на Котрова собираются те, кого в Дагестане называют салафиты, а в общероссийском обиходе – ваххабиты. Салафиты – оказывают серьёзное влияние на неформальные властные расклады Дагестана, и, согалсно некоторым предположениям, в мечети на Котрова годами решались важнейшие вопросы этой де-факто теневой власти в республике. Котровские проповедники с минбара призывали молодежь ехать «на джихад» в Сирию, а многие прихожане укрывали у себя дома скрывающихся от силовиков бандитов из «леса».
20 ноября 2015 года беспроблемное бытие этого центра теневой политики Дагестана было нарушено. Духовное управление мусульман Дагестана (ДУМД), «суфийский» муфтият республики, решило поставить мечеть под свой контроль. Но за последующие дней в мечети сменилось два имама. Один продержался четыре дня, другой – шесть дней. Видя это, в ДУМД оставили за приходом мечети право самим выбирать себе своего духовного главу.
В конце осени 2015 в истории мечети началась новая глава. Чем это может закончиться для прихода и Республики Дагестан? О прошлом и настоящем этого прихода, о сути теневой религиозной политики Дагестана с «Кавказовед. info» беседовала Галина Хизриева – политолог, исламовед, старший научный сотрудник Сектора гуманитарных исследований Российского института стратегических исследований (РИСИ).
- Здание мечети «Ан-Надирийя» (она же мечеть на улице Котрова) известно тем, что это дом Магомеда Хачилаева, родного брата Надиршаха Хачилаева, попытавшегося в мае 1998 года свергнуть государственную власть Дагестана, а также известного своими связями с ваххабитами. Расскажите, что именно привело к тому, что частное домовладение Хачилаевых стало самой известной салафитской мечетью Дагестана? С какого примерно года в этом доме молятся последователи «чистого ислама»?
- Жизнедеятельность дагестанской уммы, вышедшей из подполья в конце 1980-х годов, была сопряжена со всеми процессами, которые переживало российское общество в целом. Одним из наиболее характерных явлений тех лет стал локальный национализм, сопровождавшийся изобретением этногенетических теорий, разного рода теорий национальной исключительности, породивших дух соперничества между различными этнонациональными образованиями: внутри всего постсоветского пространства, внутри Российской Федерации, внутри каждого её субъекта. Пока российские социологи спорили о том, можно ли управлять процессами, эти процессы уже шли, и по большей части они, конечно, были управляемыми. Управляла ими возникавшая на наших глазах новая региональная этнократия, получавшая финансовую, моральную и методическую поддержку из-за рубежа, потому что других ресурсов – ни организационных, ни интеллектуальных на свою активность – она попросту не имела. Объектом ее управления и стал тот самый новый класс верующих, который прямо рассматривался различными зарубежными борцами за независимость всех от всех, как мобилизационный ресурс. Тех, кто владел и мог осуществлять контроль над этноконфесиональным ресурсом, поддерживали во всех их инициативах. Это был едва ли не главный инструмент давления на федеральный центр в те годы.
Основным методом при использовании этого инструмента был политический шантаж действующей власти и провоцирование ее на силовые действия, а дополнительным методом – немедленная апелляция к международному сообществу по поводу нарушения в России основных политических свобод. Для этого в Россию приходили или в ней создавались различные фонды, организации, центры, исследовательские коллективы с участием иностранных коллег, сотрудничавшие с международными организациями от трансконтинентальных и частных, от фондов Сороса или Карнеги до различных комитетов и комиссий ООН и ОБСЕ и региональных организаций самого разного правозащитного, этнокультурного и религиозного толка. Их количество ежегодно росло, и в обслуживание их деятельности были вовлечены сотни тысяч российских и иностранных граждан. Работа в них считалась престижной. На основе этих организаций и были созданы оппозиционные движения, этноконфессиональная и региональная оппозиция, самочувствие которой в России до сих пор очень беспокоит их зарубежных инвесторов.
Не обошли эти процессы и российских мусульман. Прежде всего, пострадали от вмешательство в естественный процесс возрождения уммы страны те регионы и субъекты РФ, в которых по тем или иным причинам исторического (например, депортация) или социально-экономического характера (низкий уровень модернизации общества) мусульмане могли стать реальной политической силой.
Вот на таком фоне появился в Дагестане политический клан лакской этнократии и лакского национализма – лакский клан Хачилаевых, вовлеченный во всевозможные процессы тех лет. Этот клан не смог и не хотел избежать сотрудничества с салафитскими организациями, которые являлись источником финансирования большинства его проектов. После смерти братьев Магомеда и Надира Хачилаевых родные отдали этот дом под мечеть их памяти, которая продолжает существовать за счет салафитской подпитки. Отчасти ее поддерживают некие лица лакской национальности, проживающие в Королевстве Саудовская Аравия.
Надиршах Хачилаев. Источник Независимая газета
В свое время мечеть на Котрова была мобилизационным центром салафитского движения на основе отдельной части лакского этноса, который в целом, за счёт высокого уровня модернизации и урбанизации, наилучшим образом сегодня вписан в цивилизационное пространство России и не нуждается в поддержке от салафитов. У лакского народа, безусловно, есть свои нерешенные проблемы, но они не лежат в религиозной плоскости.
Сегодня этот бывший «штаб» этноконфессиональной оппозиции функционирует как этнополитическая реплика начала 1990-х гг. Джамаат этого дома по-прежнему ждёт возрождения времен подъема клана братьев Хачилаевых, сохраняя деловые зарубежные связи, политические установки, идеологию и виды деятельности времён своих благодетелей и по сути является «спящей», время от времени по неизвестным причинам просыпающейся, ячейкой экстремизма и радикализма. Мне думается, что возвращения к временам начала 1990-х годов едва ли возможно. Однако с их минарета им виднее.
- Известно, что руководителем прихода долгое время был Гасан Гасанлиев. Как он стал имамом? Что о нем известно? Почему салафиты, достаточно щепетильно относящиеся к тому, кто предстоит у них на молитвах, остановили выбор на этом человеке? Ведь, насколько знаем, сам Гасан хаджи не салафит.
- Не был классическим сторонником ваххабизма и Надиршах Хачилаев, отдавший дом своего брата под мечеть. Известно даже, что он неоднократно встречался с шейхами тариката и с наиболее выдающимся из них шейхом Саидом Афанди Чиркейским (Ацаевым). Будучи исламствующим политиком, Хачилаев быстро оценил, что сотрудничество ни с аварскими кланами, ни с мюридами, ни с традиционными мусульманами ему ни политических, ни материальных благ в описанной выше ситуации, не принесёт. Богословские вопросы, диалог его в принципе никогда не интересовали, и таких связей он почти не поддерживал. Например, Надиршах резко критиковал Талгата Татжутдина, у которого, с точки зрения богословия, безусловно, есть чему поучиться. При этом он всерьёз сотрудничал с главой Совета муфтиев России Равилем Гайнутдином, богословские успехи которого никому не известны.
У Надиршаха были тесные вязи с чеченскими боевиками и своеобразные отношения с чеченской политической верхушкой тех лет, связи с криминальным миром СНГ, с либеральной общественностью, главой которой был в то время Борис Березовский, с бизнес-сообществом стран Персидского Залива, России и отчасти Турции. Вопросы ислама и мусульман его интересовали с точки зрения расширения и укрепления этих связей. Но по своей склонности к эмоциональным размышлениям и как всякий более или менее известный человек тех лет он живо интересовался и гуманитарными вопросами, пытался предугадать будущее, сформулировать «национальную идею».
Например, в 1995 году мы с Надиршахом обсуждали философские вопросы, связанные с экзистенциализмом, говорили о Делезе, Бодрийаре, о Хабермасе. Но эти размышления были из разряда «отдохновения души» и никак не влияли на то, что он делал в этой жизни. Да, он был председателем «Союза мусульман России» и мусульманином, но он не заглядывал в исламские богословские глубины и, конечно, не был ваххабитом. Возможно, поэтому его назначенец на пост имама мечети тоже не является салафитом, равно как и не является руководителем джамаата. И для реального джамаата это не важно.
Имам Гасан Гасанлиев – дань памяти благодетелю этого джамаата Надиршаху Хачилаеву. Не более того. Однако сегодня ваххабитские руководители джамаата ропщут, если им сверху «спускают» имама, не разделяющего их идеологию, даже если он трижды будет лакцем. Они могли бы смириться с теми, кто сочувствует их взглядам. Но, думаю, что эта идиллия не продлилась бы долго. Все же сегодня имам должен отвечать на вопросы о финансировании своей общины. Одна эта мысль уже создает напряжение.
Относительно персоны Гасана хаджи Гасанлиева могу только сказать, что формально он относился к Духовному управлению мусульман Дагестана (ДУМД).
- Особо интересно будет узнать, какие у прихода были источники доходов и статьи расходов. Имело ли место финансирование из-за рубежа? Оказывали ли поддержку представители дагестанского политикума или чиновничества?
- Статьи доходов и расходов в этой мечети, как вы понимаете, ничем не отличаются от других: коммунальные услуги надо оплачивать, а увлечением общественно-полезной деятельностью, кроме разовой уборки территории вокруг мечети в момент очередной кампании мэрии, этот джамаат не страдал и потому не нес никаких других расходов официально. Отличие этой мечети состояло и состоит в тех людях, которые выбрали себе джамаат по интересам. Тут давали особенное воспитание молодому поколению прихожан и направляли его активность на криминальную деятельность самого широкого спектра. Вербовка в ИГИЛ – лишь один из видов его деятельности. Но это очень доходная ее часть. Все понимают, что без хорошего финансирования такой штаб вербовочной деятельности и «амалийя» (священная битва) на пути исламской революции, о которой так много пишут журналисты типа Гейдара Джемаля и его сына Орхана, не могла бы существовать. Финансы – кровь джихада. И мне трудно сказать, что руководители этой мечети любили больше, джихад или деньги.
Абдулла Алишаев. Источник Islamdag.ru
Любая современная революция не только «пожирает своих детей», среди которых могут оказаться и наши дети, она старается обставить удовольствие максимально стильно. Это уже хорошо отлаженный бизнес, который имеет свои корни в Турции и Королевстве Саудовская Аравия.
Поддержка чиновничества, отдельных представителей депутатского корпуса и конечно, местной и столичной журналистской среды, существует. Главной целью чиновничества в России сегодня является удержание своих кресел, а не реальная работа по укреплению государственности. Надеюсь, что я не открыла здесь никакой тайны. К сожалению, мораль отдельных чиновников позволяет им практически открыто утверждать, что цель оправдывает средства. Этим и пользуются лидеры религиозных и общественных организации, деятельность которых с 1990-х годов ничего общего с укреплением государства не имеет.
Я знаю единственный случай в Дагестане, когда бывший чиновник пожалел о том, что его деятельность привела к дурным последствиям. Я говорю в данном случае о бывшем замминистра образования Дагестана Миясат Муслимовой. В своем «Фейсбуке» Миясат Шейховна открыто призналась: она сожалеет о том, что, пребывая на посту замминистра, способствовала укреплению позиций Надиры Исаевой – человека с экстремистскими взглядами, супруги террориста, замешанной в убийстве своего коллеги-журналиста из-за гранта на поддержку одной дагестанской газеты от одного европейского фонда. Больше я таких случаев не знаю и не знаю, что могло подтолкнуть ее сделать это. Этот случай показателен тем, что по сути дела было сделано признание бывшего чиновника в том, что он по своей некомпетентности был замешан в пособничестве террористам. Это заявление дорогого стоит с учетом того, что тысячи чиновников и депутатов умалчивают подобные факты и продолжают «играть с огнем», который может поджечь их собственный дом.
Надира Исаева. Источник Muslimblog.ru
Надо сказать, что нашу нищую духом и далекую от проблем мусульманского мира, русскую по своей сути дагестанскую интеллигенцию, возросшую на идеях справедливости и стремлении к общему благоденствию, очень легко превратить в пособников всякому злу, если оно сумеет прикрыться благородным протестом, не посвящая благодушного слушателя в некрасивые подробности. А зло это делать умеет.
- По данным МВД и ФСБ, через мечеть на Котрова в свое время прошли многие известные деятели бандподполья и идеологи джихадизма, многие из которых сейчас находятся в террористической организации ИГИЛ. В частности, на верность ИГИЛ в апреле 2015 года присягнул Надир Медетов (Надир Абу Халид), читавший в этой мечети проповеди. Как считаете, почему силовики и республиканские власти, зная об этом, не покончили с приходом раньше?
- В предыдущем ответе есть ответ и на этот вопрос. Известными деятелями, тем более подпольной, не становятся без хорошей политической и финансовой поддержки.
Надир Медетов. Источник Кавказский узел
Не кажется ли вам странным, что иной «подпольщик», который, по идее, должен быть неизвестен, иной раз имеет большую раскрутку в СМИ, чем обычный нормальный добропорядочный мусульманин, жизнь которого реально вся целиком на протяжении многих лет принадлежит служению исламу? Кому нужно «раскручивать» эти заурядные в целом личности и превращать их в очередную страшилку, приписывая им достоинства, которых они не имеют? И почему именно вокруг этого «товара» крутится вся правозащитная машина, причём не только на региональном, но и федеральном уровнях?
Ответ напрашивается сам собой. До недавнего времени связка отдельных представителей местной власти с отдельными представителями силовых ведомств с одной стороны, с публикой подобной котровским прихожанам, была настолько прямой, что сменился не один глава республики и чиновнического аппарата, пока ситуация не начала двигаться с мертвой точки.
Когда президентом Дагестана был Магомедсалам Магомедов (2010-2013 годы) в республике буйным цветом процветал так называемый «флэшечный» рэкет. Это когда предпринимателю, чиновнику или силовику подбрасывали флэш-карту с видеозаписью, где человек с закрытым лицом вымогал у жертвы подброса деньги, а в противном случае обещал расправиться с его родными. Вымогатели говорили: твоя жена после работы ходит в такой-то магазин, сын или дочь учатся в такой-то школе, и почти никогда не ошибались… Таким «бизнесом» у нас занимаются, в основном, ваххабиты.
При Магомедове все коммерческие структуры были обложены данью с «флэшек», делить которую выпало на долю представителям котровского джамаата. Эти деньги вполне предсказуемо пошли на укрепление финансирования бизнеса уже самих салафитских структур. Теперь Махачкала просто затянута сетью их торговых центров, магазинов и лавок. Так, ползучим образом в Дагестане строился самый настоящий ИГИЛ, при полной летаргии местной власти. Именно «котровские» требовали от местной власти подчинить им структуры ДУМД через так называемый «диалог», который на самом деле легализовывал флэшечный рэкет и «лесной» джихад. Один из участников этого диалога в то печальное время рассказал мне: по признанию «той стороны», каждый член джамаата в обязательном порядке отдавал часть своих денег «лесным». Даже если это была многодетная мать.
Главными критиками нынешнего главы Дагестана являются именно те, кто не хочет изменения существовавшего статус-кво. И такие критики находились до недавнего времени даже в профильном комитете дагестанского правительства – Комитете по свободе совести, у которого вообще-то славные традиции противодействию терроризму и экстремизму в Дагестане.
- Как в мечети на Котрова отреагировали на то, что в июне этого года ИГИЛ объявило Северный Кавказ своим вилайетом? Как там вообще относятся к террористическому квазихалифату Абу Бакра аль Багдади и к тому, что «братья» уходят в этот «халифат»?
- Полагаю, что они относятся к этому хорошо: поддерживают и одобряют, активно в этом участвуют и привлекаются к этой работе в международных масштабах. По постоянным сводкам из различных населенных пунктов республики мы это ясно видим. Во всяком случае, мне не известны заявления от имени этого джамаата против данной политической перспективы. В пользу ее, напротив, сделано немало заявлений. По сути, мечеть на Котрова является таким халифатистским штабом. Халифат и военный джихад – ключевые идеи теологии насилия и суннитской революции. В их среде есть различные размышления на этот счет, обсуждаются мнения различных салафитских учёных по вопросу условий джихада, но в целом генеральная линия на установление «мирового исламского порядка» измениться не может. Такова идеология.
- Почему власти все-таки приняли решение покончить с независимостью прихода? Случайно ли, что это решение пришлось на ноябрь 2015 года – период активных действий России против ИГИЛ и международного джихадистского терроризма вообще?
- Созрело понимание, созрели условия, ослабла хватка правозащитных организаций, получавших финансирование из-за рубежа. Высший российский истеблишмент, при всех разговорах о суверенитете, очень зависит от западных оценок ситуации и западных формулировок мировых угроз и вызовов. Поменялась ситуация там – поменялась и здесь. Это отражается на работе спецслужб и силовых ведомств. Внутрироссийская легитимация действий без международного одобрения практически не имеет значения. Это проявляется даже в использовании терминологии. Например, сейчас стало модно ИГИЛ называть ДАИШ (от арабского Daulia al Islamiya fi al Iraq va - sh Sham – “Исламское государство Ирака и Шама»). Аргументы: так говорят на Западе, и это дополнительно оскорбляет террористов, которым в этом слове слышится уничижительный смысл.
На мой взгляд, это какая-то полная глупость. Как это может кого-то оскорблять, если они так себя сами называют? Эта аббревиатура предложена самими террористами. Для неарабоязычных это вообще ничего не значащий набор звуков. СМИ Турции для ИГИЛ используют аббревиатуру ISHID, и для населения планеты, которое может не знать нормального английского языка, но пару ругательств на этом языке все же знает, турецкая аббревиатура даже более понятна. Все эти споры о термине уводят от главного – от заглядывания в омут величайшего вызова современности, который состоит в том, что XXI век становится веком борьбы с новым исламистским мировым порядком, реинкарнацией чумы XX века – фашизма, зажегшего суннитские массы еще во время Второй мировой войны.
Активность в отношении идеологов ваххабизма связана с тем, что мировое сообщество лице мировой элиты перестало заигрывать с этим явлением и заниматься всяческой адаптацией террористов к мирной жизни. Постепенно это понимание стало распространяться и на российскую элиту, которая столько лет отказывалась замечать эту проблему. Особенно это касается нашего так называемого оппозиционного либерального сообщества, на которое опираются подобного рода исламисты и которое замечает только то, что замечают на Западе.
- Есть ли в закрытии мечети какая- то чисто дагестанская подоплека: политическая, религиозная…?
- Никакой особой региональной подоплеки, на мой взгляд, нет. Задача на выдавливание из религиозного поля республики таких «штабов» мирового военного джихада стояла с января 2013 года, когда Рамазана Абдулатипова назначили главой Республики Дагестан. Ни для кого это не было секретом.
Отдельные журналисты, тесно связанные с сомнительной местной «правозащитой», пытавшиеся, по их выражению, «разобрать на атомы» этот вопрос, пришли к выводу: некий силовик из местных захотел под конец года звезду на погоны и начал проталкивать этот вопрос. Видимо, журналистам этот факт был известен заранее, поскольку они незамедлительно прилетели в Махачкалу, закупили попкорн и засели в гостиницах в ожидании драки. Но увы… Драку отменили.
- 20 ноября 2015 года – в день, когда Гасан хаджи Гасаналиев ушел с поста имама – новым имамом стал Давуд Тумалаев. Но Давуд хаджи пробыл имамом всего четыре дня. Его сменил Магомедрасул Саадуев, вынужденный уйти всего через шесть дней после своего назначения. Почему пребывание обоих духовных деятелей во главе мечети оказалось столь непродолжительным? Особенно это интересно в свете того, что Саадуева салафиты уважают. Он член Всемирного совета мусульманских ученых (ВСМУ), уважаемой «чистыми мусульманами» структуры.
Магомедрасул Саадуев. Источник Info-islam.ru
- После ареста части прихожан мечети власть обратилась к Духовному управлению мусульман Дагестана в лице муфтия Ахмада хаджи Абдулаева с просьбой взять под контроль мечеть на Котрова. Для муфтията это стало неприятным сюрпризом. Взять эту мечеть означало для ДУМД участвовать в конфронтации с ваххабитской общиной и силовиками, а не взять – означало расписаться в собственном бессилии. Какой местный гений придумал такую разводку с целью подрыва авторитета Духовного управления – ещё одна загадка дагестанского религиозного детектива. Разгадывать её не будем. Отметим только, что этот «инженер человеческих душ», видимо, собирался одним махом решить сразу несколько важных проблем: закрыть мечеть, которая мозолит глаза власти, продемонстрировать возможность «перековки мечей на орала», удивить всех наличием в Дагестане ваххабизма «с человеческим лицом», дать возможность Духовному управлению продемонстрировать успехи в толерантности «теологии милосердия» путём испытания ее на прочность, растворить джихадистов в среде законопослушных мусульман с целью последующего обвинения сторон в неизбежных в этой ситуации конфликтах, а в случае неблагоприятного исхода – обвинить в этом Духовное управление, как структуры, не оправдавшей высокое доверие власти. В случае острого конфликта, в подстрекателях к которому недостатка не было, под удар попал бы и глава республики Дагестан, против которого постоянно ведется информационная война. «Симфония властей», а проще говоря, консолидация элит, которая необходима для нормального функционирования любого общества, была бы уничтожена на корню.
В любом случае, по мысли данного неизвестного технолога, политические пенки снимает он. За него можно только порадоваться. Человек с такими талантами стравливания без дела в России еще не оставался. Странно только, что он забыл, что религия в России отделена от государства, и религиозные организации могут отказаться от предложений, от которых казалось бы они отказаться не могут
Духовное управление отреагировало на это тем, что предложило приходу на Котрова, исторически лакскому джамаату, лакского же имама – Давуда Тумалаева, проректора Дагестанского гуманитарного института. Гасан Гасаналиев, бывший в тот момент имамом на Котрова – тоже лакец. Другое дело, что к тому моменту Гасан хаджи уже самоустранился от дел в мечети, поскольку был уже в возрасте и устал от суеты и творящегося в мечети безумия. Но со времени, когда Гасана хаджи избрали имамом котровской мечети, утекло немало воды, и джамаат уже не был таким толерантным, как прежде. К тому же это довольно закрытый джамаат, который не заинтересован в новых «мажоритарных акционерах». Для него немыслимо, чтобы Духовное управление контролировало его финансовые поступления, политическую деятельность и религиозную практику. Начались призывы к расправе.
Имам мечети Ан-Надирийя Гасан Гасанлиев. Источник РЕН-ТВ
Тогда Духовное управление предложило другого человека – имама Центральной мечети Махачкалы Магомедрасула Саадуева. Как отметил один местный житель, Саадуев – это «травоядный ваххабит», то есть, отчасти свой человек для котровских. Конечно, Магомедрасул хаджи никакой не ваххабит, но в целом оценка верная: многие котровские его знают и уважают. Часть джамаата восприняла назначение Саадуева с воодушевлением.
Но затаившиеся в рядах местных салафитов такфиристы тоже время зря не теряли. Они проконсультировались между собой и с авторитетными людьми за пределами котровской мечети, и пришли к выводу: Саадуева, как и Давуда Тумалаева, тоже «надо валить», о чем незамедлительно оповестили «братьев» в Сети.
Давуд Тумалаев. Источник ИА Regnum
В этот самый момент, я думаю, Духовное управление и воспользовалось своим конституционным правом на свободу совести и религиозную автономию российских мусульман, дарованную им еще Екатериной II и подтвержденную в 1991 г. новым российским законодательством. ДУМД предоставило республиканской власти самой разруливать те процессы, которые она запустила по собственной инициативе без всякого согласования с духовными властями региона. Думаю, что в этот момент где-то заскучали, как минимум, один журналист-джихадист и как минимум один чиновник.
Что касается участия Саадуева в рядах ВСМУ, то в рядах этой «богоугодной» организации находится не менее 30 российских муфтиев и не все из них разделяют убеждения лидера этой организации, а многие тесно сотрудничают с российским государством.
- 1 декабря, спустя день после ухода из мечети на Котрова, Магомедрасула хаджи назначили первым заместителем муфтия Дагестана. Что это пост для него означает в переводе с аппаратного языка ДУМД? Связан ли этот пост с событиями на улице Котрова?
- «После того» означает «по причине того»», гласит римское право. Следовательно назначение Магомедрасула Саадуева первым заместителем муфтия Дагестана без сомнения связано с событиями вокруг салафитских мечетей (как мы знаем, Духовному управлению предлагали «взять шефство» и над мечетью по улице Венгерских Бойцов). На мой взгляд, это означает, что имам Центральной мечети Махачкалы проявил себя в высшей степени дисциплинированно как сотрудник Духовного управления, и благодаря его мудрости и человечности ситуация разрешилась наиболее благополучным образом для всех сторон – верующих, власти и дагестанского общества. Другого объяснения у меня нет.
- Итогом истории с мечетью стало то, что муфтият предоставил прихожанам право самим избирать себе имама. Допустим, прихожане изберут себе имама. А вдруг этот имам не устроит ДУМД? Ведь Магомедрасул Саадуев еще 20 ноября сказал: или в мечети будут порядки муфтията, или на ее дверях повесят замок.
- Это решение полностью соответствует мусульманской религиозной практике. Если джамаат не согласен ни с одним из предложенных имамов, то у него есть право на выборы имама, и дай Аллах, чтобы этот джамаат распорядился им достойно. Устроит этот выбор или нет Духовное управление – это совершенно неважно. Эта мечеть и этот джамаат никогда не согласовывали своих действий с ДУМ, никогда не находились под его влиянием, никак с ним не были связаны, а потому мнение Духовного управления не имеет для этого джамаата никакого значения. Джамаату была предложена честь, от которой он относительно любезно отказался.
Что касается сказанного Магомедрасулом Саадуевым, то могу только предположить, что он имел в виду то, что если он будет здесь имамом, то введет все те порядки, которым подчиняются мечети ДУМД, поскольку власти настроены закрыть эту мечеть, и что выбор – за джамаатом. Добавлю также, что ресурс Духовного управления мусульман Дагестана представлен сотнями тысяч мюридов и мусульман различных течений, в то время как джихадисты и такфириты представляют собой относительно небольшую группу численностью не более двух тысяч человек. Однако ДУМ ни разу не позволило себе агрессии в отношении этой группы, хотя категорически не разделяет ни их идеологию, ни их методологию, ни их стремлений к разрушению обществ, в которых они появляются. Более того, по богословской и образовательной линии ДУМ делает все возможное, чтобы эта группа не разрасталась, хотя ваххабиты-такфиристы и джихадисты постоянно занимаются убийствами имамов, близких к ДУМ и уже 25 лет постоянно провоцируют их на ответные действия. Не хватало Дагестану только того, чтобы еще и власти открыто провоцировали верующих на внутриконфессиональные войны.
Ситуация показала, что властные и силовые структуры несут прямую ответственность за эту провокацию и должны сделать для себя все надлежащие выводы.
Беседовал Артур Приймак, журналист, политолог, редактор Северокавказской редакции ИА EurAsiaDaily
Cпециально для kavkazoved.info
безопасность Ближний Восток Дагестан ислам политика и право Россия
