АЗЕРБАЙДЖАН – ИРАН: САНКЦИИ УХОДЯТ, ПРОБЛЕМЫ ОСТАЮТСЯ
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Вячеслав МИХАЙЛОВ | 19.11.2015 | 00:00
13 октября парламент Ирана одобрил в окончательном чтении закон о реализации соглашения со странами «шестёрки» международных посредников по ядерной программе Тегерана. 18 октября Венское соглашение Ирана и «шестёрки» официально вступило в силу.
США и страны Евросоюза незамедлительно сообщили о начале подготовительных мероприятий по снятию санкций с Ирана. До конца года ожидается первый этап отключения Тегерана от ранее введённых международных и односторонних ограничительных мер. При этом сам процесс выведения иранской экономики из-под санкционного давления, по экспертным оценкам, может продлиться не один год.
Непосредственные соседи Ирана восприняли эти новости с большим воодушевлением.
Для них открываются особые перспективы – улучшение отношений Ирана с Западом сулит им участие в новых проектах, предоставление своей территории в качестве транзитного подступа к внушительному иранскому рынку. Сразу после заключения в Вене 14 июля Совместного всеобъемлющего плана действий по ядерной программе Ирана две закавказские республики, имеющие общую границу с шиитской державой, принялись оценивать ожидающие их политические и экономические дивиденды от снятия антииранских санкций. Особый позитив к долго ожидаемому повороту в отношениях Ирана с Западом проявили в Азербайджане.
Начиная с середины июля, Азербайджан и Иран интенсивно обмениваются планами продвинуть свои отношения в торгово-экономической, инвестиционной и туристической сферах. Локомотивом разработки проектов стала двусторонняя межправительственная экономическая комиссия.
Страны намерены создать совместный банк и увеличить взаимную торговлю в 4 раза.
По словам министра связи и информационных технологий, сопредседателя межправительственной комиссии от Ирана Махмуда Ваези, несколько частных иранских банков заинтересованы во входе на финансовый рынок Азербайджана. Помимо прочего, расширение сотрудничества в банковской сфере поспособствует выполнению поставленной руководствами двух стран цели поднятия товарооборота с нынешних $500 млн до ежегодных $2 млрд и выше.
Стимулом к усилению туристической привлекательности Ирана для граждан Азербайджана стало решение иранских властей ввести безвизовое посещение страны на срок от 15 до 90 дней. Как заявил губернатор иранской провинции Восточный Азербайджан Исмаил Джаббарзаде по итогам своего октябрьского визита в Баку, в Тегеране ожидают симметричных шагов северного соседа. Напомним, ранее Иран облегчил визовый режим в отношении семи стран, включая Азербайджан, Грузию и Турцию.
Наметились подвижки и в реализации совместных транспортных проектов. В октябре стороны подписали меморандум о взаимопонимании по строительству новой железнодорожной инфраструктуры, в дополнение к приближающемуся к завершению проекту железной дороги Казвин – Решт – Астара. Соглашение предусматривает сооружение пограничного железнодорожного моста между иранской и азербайджанской Астарой, а также прокладку ветки протяжённостью 8 км на территории Азербайджана.
Помимо стандартного набора ожиданий по части кратного увеличения товарооборота с Ираном, повышения инвестиционной привлекательности иранского рынка для азербайджанского капитала, увеличения туристического потока в обоих направлениях появились более масштабные планы.
Минувшим летом Иран и Азербайджан обменялись заманчивыми нефтегазовыми инициативами. Баку предложил Тегерану использовать свою инфраструктуру для экспорта энергоресурсов на европейский рынок, а Иран ответил встречной идеей – осуществлять своповые поставки азербайджанской нефти в свои порты Персидского залива.
Азербайджан выразил готовность предоставить мощности трубопровода Баку – Тбилиси – Джейхан (БТД) для транспортировки иранской нефти в Европу. БТД находится в управлении международного консорциума, где лидирующие позиции занимает британская корпорация BP. Поэтому, можно предположить, что за предложением Баку обозначился интерес скорее не самого северного соседа Ирана, а ведущего оператора на азербайджанском шельфе Каспия.
БТД ныне работает далеко не на полную мощность. При суточной пропускной способности трубы в 1,2 млн баррелей, в 2014 году по ней было прокачано только 260 млн баррелей. То есть, загрузка маршрута составила менее 60% от его максимальной мощности.
Известно, что добыча нефти в Азербайджане неуклонно падает – примерно на 2% каждый год. Аналитики говорят об исчерпаемости нефтяных запасов Азербайджана в ближайшие 15-20 лет. Ныне республика в тесном сотрудничестве с консорциумом транснациональных компаний добывает нефть на пике своих возможностей, в пределах суточных 800 тыс. баррелей. Заметим, что в 2010 году Азербайджан добывал 1,07 млн. баррелей в день (около 62 млн. тонн в год). Выбывающие объёмы азербайджанской нефти удаётся не полностью, но компенсировать закачкой в БТД казахстанского и туркменского топлива. В 2014 году по трубопроводу было поставлено 5,6 млн тонн транзитной центральноазиатской нефти против 3,3 млн тонн в 2013 году. За первое полугодие 2015-го на внешние рынки по БТД отправлено 3,3 млн. тонн туркменской нефти против 2,6 млн. тонн за аналогичный период прошлого года.
Британцы заглядываются на иранские энергоресурсы, однако у Тегерана сегодня на руках нет таких объёмов свободной нефти, которые бы ему было выгодно поставлять в средиземноморский порт Турции Джейхан и оттуда распределять по европейским адресатам. Ирану ещё только предстоит поднять свой нынешний нефтеэкспорт с 1,1-1,2 млн баррелей в сутки до уровня, предшествовавшего топливному эмбарго, – около 2,5 млн. Пока Иран вполне устраивает танкерная доставка нефти в западном направлении. Однако с выходом на запланированный тамошним правительством к 2018 году уровень в 5,7 млн баррелей суточной добычи приоритеты иранцев могут быть расставлены в ином порядке. В том числе, и с возможным закачиванием части иранской «большой» нефти в БТД для дальнейшей доставки на европейские рынки. В любом случае, без миллиардных инвестиций не обойтись, а свободных финансовых средств у Ирана нет.
Нарастание экономических проблем Ирана, дефицит валютной ликвидности в стране в последние 12 месяцев объяснялись не только пребыванием под санкциями. Падающая в цене вот уже более года нефть привела к тому, что на уровне в $55 за баррель экспортирующий ежесуточно до 1,2 млн баррелей Иран с середины 2014 года не досчитался $24 млрд. Это реальная проблема для страны с годовыми расходами госбюджета в около $65 млрд, подчёркивают аналитики (1).
Планы использования азербайджанской инфраструктуры для перекачки в Европу иранского природного газа носят ещё более долгосрочный характер. На нынешнем этапе у Ирана нет свободных объёмов газа для достойного выхода в Европу через действующий трубопровод Баку – Тбилиси – Эрзурум (БТЭ) и его проектируемое продолжение в Старый Свет: Трансанатолийский и Трансадриатический газопроводы (2).
Сотрудничество Баку и Тегерана в газовой сфере носит локальный характер, без какой-либо заявки на совместный доступ к европейскому потребителю с серьёзными объёмами энергосырья. Азербайджанцы поставляют газ в северные провинции Ирана, иранцы отвечают перекачкой топлива азербайджанскому анклаву Нахичеван. Это сугубо своповые операции, с небольшим объёмом в пределах 1 млн кубометров газа ежесуточной поставки, не более того.
Поставка азербайджанской нефти в иранский порт Нека на Каспии с дальнейшей переброской на Тегеранский НПЗ в обмен на получение Баку топлива в портах ИРИ Персидского залива – проект, который стороны принялись обсуждать сразу после заключения Венского соглашения от 14 июля, вполне по силам двум соседям. Подключение же Ирана к БТД и БТЭ не обойдётся без крупных кредитов и инвестиций, которые Баку и Тегерану ныне могут предоставить только бизнес-структуры и финансовые институты Запада.
Без привлечения миллиардных инвестиций экспортно-ориентированные энергетические отрасли Азербайджана и Ирана не имеют шансов на конкурентоспособное развитие. С конца 2014 года, когда в закавказской республике разразился валютно-финансовый кризис, Азербайджан сам остро нуждается в привлечении заёмных средств извне. Зависимость Ирана от внешних инвестиций ещё более ощутима. Поднять свою нефтегазовую индустрию на уровень крупного поставщика обоих энергоресурсов в одиночку Тегеран не в состоянии. Капиталовложений на $185 млрд в 50 отобранных самими иранцами нефтяных и газовых проектов у них нет. Самым востребованным ресурсом для Азербайджана во времена дешевеющей нефти и девальвации местной валюты стали зарубежные кредиты. А для Ирана – инвестиции в его нефтегазовую отрасль.
Свою нишу в освоении ёмкого иранского рынка по части добычи и транспортировки углеводородов азербайджанские власти видели в качестве связующего моста между западными транснациональными компаниями и иранскими хозяйствующими субъектами. Говорилось о том, что, как минимум, на первое время западному бизнесу будет необходим «проводник» в Иране, который хорошо знаком с нюансами ведения дел в мусульманской стране. Примерно к началу осени текущего года в Баку убедились, что западные столицы в азербайджанских посреднических услугах на иранском направлении не нуждаются. Более того, резко возросший к этому времени уровень взаимного недоверия Европы и США к Азербайджану, подогреваемый правозащитной темой, а также регулярно поступающими из Баку сигналами о выстраивании им продвинутых отношений с Москвой, сделал такое посредничество вовсе невостребованным.
Таким образом, первая волна позитивных ожиданий в Азербайджане, зачастую изначально сильно завышенных, в связи с «разсанкционированием» Ирана, спала. Обсуждение перспектив двустороннего сотрудничество приняло размеренный характер, настраивая азербайджанский бизнес на долгий процесс. Стало очевидным, что имеется ряд объективных факторов, которые не способствуют форсированному выведению отношений двух соседей по Каспию на качественно новый уровень связей. Важно подчеркнуть, что экономические факторы лимитов роста азербайджано-иранских отношений усиливаются наличием существенных политических барьеров для сближения Баку и Тегерана.
Инструментарий распространения Ираном своего влияния в регионах Южного Кавказа и Центральной Азии за годы действия санкций заметно ослаб. Под таким инструментарием аналитики понимают совокупность мер в виде проведения постоянных дипломатических встреч, развития экономических связей и гуманитарных контактов, деятельности иранских «агентов влияния» (при поддержке спецслужб ИРИ) в кавказских и центральноазиатских республиках (3).
Вывод Ирана из-под санкций и плотного геополитического «колпака» США обещает соседям региональной державы повышенное внимание к себе. При этом не все составляющие иранского инструментария влияния будут восприняты прилегающими странами с воодушевлением. Пожалуй, больше всех поводов заблаговременно побеспокоиться за свои южные рубежи сдерживания иранской политической, экономической и идеологической экспансии именно у Азербайджана.
После 2012 года, когда Баку и Тегеран обменялись рядом взаимных обвинений в осуществлении враждебных действий (4), к нынешнему моменту отношения стран приняли более сбалансированный характер. Однако Азербайджан продолжает испытывать большие сомнения в прозрачности намерений Ирана. Тема «экспорта» Ираном Исламской революции на Азербайджан за последние годы оказалась значительно приглушённой. Но бакинские эксперты периодически воспоминают о ней. Определённые поводы для этого у азербайджанских авторов возникли, например, в связи с ростом авторитета в республике шиитской организации Ливана «Хизбалла».
В азербайджанских СМИ ранее активно обсуждалась, в частности, угроза «Хизбаллы» захватить консульство Азербайджана в иранском Тебризе. Помимо данных фобий, сильно завязанных на факт тесных связей Азербайджана с Израилем, к развитию которых Иран, по понятным причинам, не может относиться безучастно, выдвигаются более серьёзные поводы для беспокойства. Так, утверждается, что «Хизбалла», конечно, пользуясь поддержкой Тегерана, активно проникает в Азербайджан с помощью идеологической «обработки» молодых людей, которые прошли обучение в богословских университетах Ирана. Эмиссары «Хизбаллы» якобы проникают в Азербайджан под видом учёных, предпринимателей, студентов, врачей, бизнесменов, проповедников (5).
Завоевание политическим исламом позиций в Азербайджане здесь связывают с Ираном, деятельностью не только его разведслужб, но и «опосредующих» ресурсов влияния в лице той же «Хизбаллы». В республике зарождается проиранское «Движение мусульманского единства» (ДМЕ), созданное на шиитской платформе политического ислама и придерживающееся оппозиционных взглядов. В лидеры организации выдвинулся азербайджанский оппозиционер-теолог Талех Багиров (6).
После ухода в подполье «Исламской партии Азербайджана» появление на Апшеронском полуострове политического объединения, лояльного Ирану, было ожидаемо. Вопрос был лишь во времени заполнения новой азербайджанской оппозиционной структурой образовавшегося вакуума на поле местного политического ислама. Не факт, что эту миссию замкнёт на себе исключительно ДМЕ, получив широкую «оперативную» и финансовую подпитку из Ирана. Но пример повышенной активности Тегерана в ближневосточных делах, где ставка неизменно делается на шиитский фактор, у бакинских политиков, что называется, перед глазами.
Таким образом, снятие санкций с Ирана окажет позитивный эффект на развитие его экономических связей с Азербайджаном. Следует ожидать роста объёмов двусторонней торговли, ускорения сроков реализации совместных проектов, прежде всего, в сфере железнодорожного транспорта. Вместе с тем, качественный прорыв в азербайджано-иранских отношениях сдерживается рядом объективных факторов экономического и политического свойства. Страны занимают одну нишу в региональном и мировом разделении труда – экспорт нефти и газа. Сглаживание фактора естественной конкуренции компаний двух стран, действующих в сфере ТЭК, подключением иранской стороны к азербайджанским нефтегазовым транзитным мощностям требует внушительных зарубежных инвестиций. Помимо этого, необходим высокий уровень доверительности между политическими руководствами Азербайджана и Ирана, достижение которого представляется крайне проблематичным с учётом протекающих в регионах Южного Кавказа и Ближнего Востока процессов.
Примечания
(1) Patrick Clawson, Iran's Post-Deal Economic Stagnation Challenges Rouhani // The Washington Institute for Near East Policy, October 8, 2015.
(2) По данным корпорации ВР, производство газа в Иране в 2014 году составило 172 млрд кубометров, основная часть которого была направлена на внутренний рынок с постоянно растущим спросом.
(3) Richard Weitz, Iran's Empowerment in Central Asia and the South Caucasus // CACI Analyst,
October 19, 2015.
(4) В результате проведённой министерством национальной безопасности Азербайджана в феврале-марте 2012 года спецоперации была задержана группа из 22 человек, обвиняемых в шпионской деятельности против республики по заданию иранского Корпуса стражей Исламской революции (КСИР). По данным следствия, злоумышленники занимались сбором сведений для осуществления диверсионно-террористических актов против сотрудников функционирующих на территории Азербайджан посольств, представительств и организаций США, Израиля и их граждан.
(5) Али Аббасов, «Хизбалла» в Азербайджане и пламя шиитской революции, http://onkavkaz.com,
10.10.2015.
(6) 31-летний Багиров с 2005 по 2010 годы проходил обучение в иранском городе Кум, а с 2010-го по май 2011 года – в иракском городе Наджаф, где расположены шиитские святыни.
Вячеслав Михайлов
Специально для «kavkazoved.info»
Азербайджан Иран Каспий политика и право экономика энергетика
