Экспансия «Исламского государства», расширение деятельности иных террористических группировок оказывает негативное влияние на регион Южного Кавказа, не исключая и Армению, вовлечённую в неурегулированный нагорно-карабахский конфликт. Российская военная операция в Сирии, в рамках которой наносятся удары, в том числе, по группам боевиков – выходцев из различных регионов СНГ, целиком и полностью отвечает как национальным интересам России, так и её союзникам по ОДКБ, партнёрам по евразийскому союзу и СНГ. «Визит Асада в Москву [состоявшийся 20 октября 2015 г. – Прим. ред.] свидетельствует о доверии к России и о надежде на урегулирование сирийского кризиса, – говорится в комментарии информационного агентства Арменпресс. –  Начиная с 30 сентября, когда российские Воздушно-космические силы стали бомбить позиции террористов, у сирийского народа, в том числе у сирийских армян, пробудились надежды на урегулирование конфликта, утверждение стабильности и мира в стране… Своими бомбовыми ударами Россия, за короткое время добившись существенных успехов, показала США, как нужно бороться с террористами» (1). Можно предположить, что вслед за этим заявлением последует также реакция политиков, ибо «отмолчаться и отсидеться не получится». (2)

В контексте возможного в будущем внутриполитического диалога о будущем устройстве Сирии, вариант прихода к власти в этой стране некоей «умеренной оппозиции», т.е. суннитов, на которых делают ставку западные страны, Катар, Саудовская Аравия и Турция, рассматривается в Ереване как усиление Анкары, со всеми сопутствующими последствиями. Но уже сегодня отголоски событий в Сирии и Ираке всё более явственно различимы на территориях турецких провинций, сопредельных с Республикой Армения, а также с Грузией.

Следствием миграционных процессов последних лет стало появление здесь представителей этнических групп, ранее этим местам не свойственных. С другой стороны, рискованная ставка части турецкого руководства на обострение курдского вопроса (в том числе в целях внутриполитической консолидации) привела к интенсификации партизанских действий бойцов курдских формирований на востоке и юго-востоке страны. В свою очередь, «курдский вопрос» в Турции тесно связан с трагическими событиями в Сирии, где власти на различных этапах, прямо или косвенно, оказывали содействие таким экстремистским группировкам, как «Джебхат ан-Нусра» и «Исламское государство». Учитывая возрастающую вовлеченность России, наряду с Ираном оказывающей материально-техническую и военную поддержку правительству Башара Асада, вряд ли возможно исключать вариант «ассиметричных» действий, в том числе попытки экспорта нестабильности, под каким-либо надуманным предлогом, в Армению и на Кавказ в целом.

Например, 8 сентября 2015 г. в приграничной с Арменией и Ираном провинции Игдыр на мине подорвался автобус с полицейскими, в результате чего погибло 13 человек, что дало турецким властям лишний информационный козырь и повод к нагнетанию воинственной риторики, сопровождающейся угрозами вмешательства во внутренние дела соседних государств. Конечно, прежде всего, речь идёт об Ираке, однако невозможно не обратить внимания на антиармянский подтекст ряда комментариев с предположением о том, что «террористы, убившие 13 полицейских в Игдыре, могли сбежать в Армению».

Вовсе не случайной представляется и критика по адресу армянских властей, высказанная некоторыми представителями экспертно-аналитического сообщества Турции (например, Синаном Оганом) (3). Попытки перенести ответственность за дефицит безопасности на турецкой территории на сопредельные государства способны привести к осложнению ситуации на Южном Кавказе. Возможности Турции на Южном Кавказе с его неурегулированными конфликтами (прежде всего нагорно-карабахским) могут стать достаточно важной составляющей того, что на Западе называют «имперскими амбициями России». Нарушения турецкими военными вертолётами воздушного пространства Армении и другие возможные в будущем инциденты объективно играют на руку силам, систематически обвиняющим Россию (в том числе как «ядро» ОДКБ) в якобы неспособности гарантировать безопасность своего кавказского союзника.

Сегодня высокоточные авиационные удары российской авиации вынуждают экстремистов массово покидать разгромленную ими страну, и именно Турция превращается в один из главных перевалочных пунктов для лиц, вошедших во вкус войны и убийств, в том числе беззащитного мирного населения. Напряжённость в приграничных с Сирией районах Турции возросла, участились стычки местного населения с боевиками, отступающими под ударами сирийской армии. Так, 7 октября у населенного пункта Харабият (провинция Искендерун), боевики укрылись от жителей деревни, не пожелавших давать приют, в местной школе. Их выручили полицейские, разогнавшие толпу и вывезшие боевиков в неизвестном направлении (4). В дальнейшем количество таких случаев будет только возрастать, так как за экстремистов взялись всерьез, и вряд ли у них есть шансы «уклониться» от наступления сирийской армии, ведущегося при поддержке российской авиации. В этой связи следует обратить внимание на не столь уж большое (400-500 км) расстояние от турецко-сирийской границы до охраняемой российскими пограничниками армяно-турецкой границы, которая вполне может стать объектом различного рода «проверок на прочность».

Говоря в ходе июньского семинара парламентской ассамблеи НАТО о политике Армении в вопросах безопасности, министр обороны Сейран Оганян заметил: если до недавнего времени основной угрозой для безопасности Южного Кавказа были неурегулированные конфликты, то сейчас на передний план выдвигаются разные подходы стран региона к созданию системы безопасности в регионе.

«Помимо традиционных или соразмерных угроз, с молниеносной скоростью приобретают более острый характер такие несоразмерные угрозы, как транснациональный терроризм и радикализм, который уже «стучится в двери» Южного Кавказа, - подчеркнул он. - Так называемое «Исламское государство» за короткий период сумело расшить зону своего влияния и продолжает распространять его во всех направлениях, невольно нацеливаясь и на Южный Кавказ, из соседей которого как минимум две страны – Турция и Иран – в той или иной степени непосредственно вовлечены в события вокруг ИГ. Провал борьбы курдской автономии в Северном Ираке и других курдских общин против ИГ еще больше приблизит эту угрозу к границам Южного Кавказа... есть подтвержденные данные о том, что в рядах ИГ сражается большое число азербайджанских боевиков (5), а также некоторое число боевиков других выходцев с Кавказа. Возвращение этих боевиков, прошедших террористический путь, в первую очередь будет угрожать их странам, а затем напрямую и Армении. В этой ситуации Армения формирует свою систему безопасности в многовекторном формате. Будучи полноправным членом ОДКБ, Армения активно сотрудничает как с НАТО, так и с отдельными государствами-членами Альянса в двустороннем формате, и рассматривает сотрудничество с НАТО в качестве неотъемлемой части своей системы безопасности» (6). Вместе с тем, принимая во внимание де-факто поддержку со стороны США и их региональных союзников сил международного терроризма на Ближнем Востоке, тесные отношения с Россией остаются ключевым элементом обеспечения национальной безопасности Республики Армения и Нагорного Карабаха.

Одним из следствий вторжения американских войск в Ирак в 2003 г. и кровавых столкновений в Сирии стало обвальное сокращение армянских общин в этих странах (7), некогда достаточно преуспевающих и экономически активных. Утрата их былого влияния крайне негативно сказывается на региональных позициях Республики Армения, сужает возможности проведения диверсифицированного внешнеполитического курса, который стал важным фактором выживания страны в первые годы после обретения постсоветской независимости. В год столетия Геноцида армян 1915 г. особо символичным стало разрушение боевиками «Исламского государства» памятника жертвам депортации и армянской церкви в Дер-эз-Зоре. После драматических событий в армянонаселённом Кесабе весной 2013 г., данный акт вандализма стал кульминацией враждебных действий против успешной и процветающей армянской общины, которая в ряде местностей, прежде всего в Алеппо, во многом близка к прекращению своего существования.

В отличие от соседних стран региона (Азербайджана и Грузии), уроженцы которых воюют в Сирии и Ираке на стороне «Исламского государства», об участии граждан Армении в террористическом интернационале каких-либо достоверных сведений нет. Появление в Армении более 16 тысяч беженцев из Сирии, многим из которых необходима материальная помощь, оказывает дополнительное влияние на непростую социально-экономическую ситуацию в стране. Для того, чтобы достичь Армении, сирийские армяне вынуждены предпринять долгое путешествие через Турцию и Грузию. Кроме того, около 15 тысяч сирийских армян уехали в Ливан, около 2 тысяч - в Иорданию и ещё около 8 тысяч – в западные страны (8).

Если брать страны – члены ОБСЕ, то по числу принятых беженцев из зоны боевых действий Армения уступает только Турции, Германии и Швеции. Однако сколь-нибудь серьезной финансовой или иной поддержки от международного сообщества в вопросе приема и адаптации вынужденных переселенцев из Сирии армянские власти не получали. В случае условной «Женевы-3» (что возможно после разгрома наиболее крупных террористических группировок) Армения, при содействии России и Ирана, могла бы быть включена в переговорный процесс хотя бы в качестве наблюдателя как страна, принявшая столь много беженцев по отношению к своему основному населению.

При этом, согласно ряду оценок, в Сирии остаётся около 15 тысяч армян, многие из которых проживают в Алеппо, где армянский квартал стал до некоторой степени укрепрайоном, который защищают бойцы местной самообороны из числа молодёжи (9). Оставшиеся в Сирии армяне поддерживают Башара Асада и воюют не только в составе правительственной армии, но и в территориальных (в том числе национальных) подразделениях самообороны, причём не только в районах наиболее компактного проживая (Алеппо, Дамаск, Камышлы), но и в регионах, населенных преимущественно курдами (Кобани) (10).

Вполне естественно, что армяне в Сирии отдают предпочтение коалиции с участием алавитов, шиитов, христиан, иных этноконфессиональных меньшинств, курдов и лояльных властям  суннитов. Общее количество армян в Алеппо – от 7 до 10 тысяч человек, кроме того, они остаются в Дамаске и в прибрежном регионе Латакия-Тартус, контролируемом правительственными силами. Многие армяне переселились в эти города из регионов, сильно пострадавших от конфликта, и представляют категорию населения, неспособную выехать в Армению или в другие страны. В эпицентре кровавых событий в Сирии и Ираке оказались также езиды – представители крупнейшего этноконфессионального меньшинства в Армении.

В контексте изменений на Ближнем Востоке любопытными представляются некоторые публикации, посвященные различным аспектам взаимодействия Армении и мусульманского мира, а также рост интереса к проблеме криптоармян – потомков представителей автохтонного населения Западной Армении, принимавших в конце XIX – начале XX века ислам с целью физического выживания. Так, согласно утверждениям некоторых источников, должность муфтия Армении якобы занял выпускник семинарии иранского города Кум, магистр мусульманской философии Арсен Сафарян (11). Посредством подобного рода информационных вбросов активная интернет-аудитория подводится к мысли о создании «армянского муфтията», призванного в перспективе стать своеобразным пасторским центром как для армян-амшенцев, так и для криптоармян (хемшилов). Численность последних оценивается в сотни тысяч и даже в несколько миллионов (12).

В настоящее время политических либо иных требований со стороны этой части населения Турецкой Республики не предъявляется; развиваются трансграничные контакты, среди некоторой части населения отмечается интерес к армянскому историко-культурному наследию (13); создан ряд аккаунтов в социальных сетях, в том числе на русском языке (14). Вместе с тем, можно предположить, что при появлении соответствующего запроса «армяне-мусульмане» через определённый промежуток времени могут превратиться для Турции в головную боль, что, безусловно, учитывается глобальными центрами силы в их исследовательских и сценарных прогнозах. (15)

Деятельность «ИГ» ставит под сомнение сложившиеся на Ближнем Востоке государственные границы. Нельзя исключать появления различного рода геополитических инициатив, принимающих во внимание, в том числе, и сложный этноконфессиональный состав населения на исторических территориях Западной Армении (Восточной Анатолии) (16). Согласно неофициальной информации, несколько лет назад определенные американские структуры на различных уровнях выясняли, как в Армении отнесутся к возможности провозглашения на территории Западной Армении «Исламской республики Армения». Представляется, что получение положительного ответа не слишком удивило и подтвердило собственные прогнозы «опрашивающих», учитывая появление соответствующей информации в докладе одного из американских центров, имеющих репутацию «теневого ЦРУ» (17). Одновременно автор скандальных планов по пересмотру границ в Закавказье Пол Гобл даёт интервью под многозначительным заголовком «Россия всегда была готова предать Армению». Не исключено, что «информационное пришествие» Пола Гобла, отношение к которому в армянском обществе, мягко говоря, не очень тёплое, вряд ли является случайностью.

Прикладные задачи возможных проектов, актуализирующих «Армянский вопрос» в исторической ретроспективе, и возможные последствия их реализации с учетом этнодемографических сдвигов в Восточной Турции, обозначившегося «армяно-мусульманского» сюжета (в том числе для армянской идентичности, тесно связанной с христианством), и возможной реинкарнацией планов территориальных переделов в духе Пола Гобла, нуждаются в дополнительной оценке. Всё это не должно ускользать от внимания России как активного игрока на Кавказе и в макрорегионе в целом.