МУСУЛЬМАНЕ ДАГЕСТАНА: ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ (II)

Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Михаил РОЩИН | 30.09.2015 | 23:38

Сегодня главным мотивом современной мусульманской жизни в Дагестане на мой взгляд, является, вспыхнувший в начале 1990-х годов и до сих пор не прекращающийся конфликт между сторонниками суфизма и фундаменталистами («ваххабитами»), которых с их собственной легкой руки в последнее время принято называть салафитами.

Рассказ о мусульманском фундаментализме, впервые на Северном Кавказе появившемся в Дагестане, неизбежно выходит за рамки этой одной республики. Исламский фундаментализм на Северном Кавказе не имеет принципиальных отличий от исламского фундаментализма в других регионах мира. Его короткая история началась во второй половине 1980-х гг. Теоретической базой для него послужили классические фундаменталистские труды Хасана аль-Банна, Сейида Кутба, Абу аль-Аля Маудуди и их исторических предшественников: Ибн Теймия, Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба и других. К середине 1990-х гг. Дагестан стал идеологическим центром фундаментализма, а в испытательный полигон довольно быстро превратилась Чечня.

Исламских фундаменталистов на Северном Кавказе называют «ваххабитами». Им самим по не вполне понятным причинам этот термин очень не нравится, и они предпочитают называть себя «сторонниками салафии» (возврата к истокам) или сторонниками «чистого ислама». Фундаменталисты стремятся к обновлению ислама на основе Корана и Сунны и отрицают все исторические напластования традиционного суннизма, накопившиеся в течение его более чем 1000-летнего развития, поэтому неправильно называть их «традиционалистами». 1/ Особенно негативно сторонники «чистого ислама» относятся к суфизму, пустившему глубокие корни в республиках Северного Кавказа (прежде всего, в Дагестане, Чечне и Ингушетии). По их мнению, наличие шейха или устаза (наставника) в качестве посредника между Богом и человеком противоречит фундаментальным основам мусульманской веры. Северокавказские фундаменталисты решительно отвергают поклонение «святым местам» (зиярат), возникшее на основе суфийской традиции. Они также выступают за сокращенный ритуал поминовения усопших и считают, что время четырех классических суннитских мазхабов прошло, и в наши дни возможен общий подход к толкованию Корана и Сунны в рамках единого мазхаба. 2/ Интересно, что христианские фундаменталисты также отрицают усложненный традиционалистский подход православных и католиков в толковании Библии, утверждая, что там все ясно и просто. На мой взгляд, для фундаменталистов обеих религий характерен редукционизм (упрощенный подход) к своему религиозному наследию.

Главные учителя и проповедники северокавказского фундаментализма родом из Дагестана. Как и в других идеологических течениях, в нем есть умеренное и радикальное направления. Лидером умеренных фундаменталистов являлся аварец Ахмад-кади Ахтаев (1942-1998 гг.), уроженец села Кудали (Дагестан). В 1990 г. на Съезде мусульман СССР, прошедшем в Астрахани, А.Ахтаев был избран председателем Исламской партии Возрождения. Позднее он стал лидером умеренной фундаменталистской организацией «Аль-Исламия». На 55-м году жизни он предположительно был отравлен и умер по дороге в мечеть в родном селении. А.Ахтаев был сторонником мирного распространения фундаменталистских взглядов и считал себя мусульманским просветителем. 3/ Среди его учеников немало молодых имамов по всему Северному Кавказу, от Дагестана до Карачаево-Черкесии. Как и многие его единомышленники во всем мире, А.Ахтаев полагал, что «новый мировой порядок» выбрал себе жертвой ислам, как идею, как образ жизни». 4/ Вместе с тем, он старался противостоять этому мирной проповедью своих воззрений, и в частности организовал медресе в своем родном ауле Кудали. А.Ахтаев также развивал концепцию о взаимной дополнительности ислама и православия в России как евразийской стране.

Лидером радикального крыла северокавказских фундаменталистов стал дагестанец Багауддин Кебедов (1945 г. рождения, сел. Ведено ). 5/ В 1990 году вместе с А.Ахтаевым он был одним из основателей Исламской партии Возрождения, имевшей отчетливо выраженную фундаменталистскую направленность. В 1991 году он основал медресе в г.Кизилюрт, расположенном недалеко от Махачкалы. Б.Кебедов проявил себя талантливым проповедником: его аудио- и видеокассеты на аварском и русском языках пользовались большой популярностью не только в Дагестане, но и далеко за его пределами. В отличие от А.Ахтаева Б.Кебедов всегда явно тяготел к общественной деятельности, и он довольно рано начал строить организацию радикальных исламских фундаменталистов, которую он назвал «Джамаат».

Во время моей поездки в Дагестан летом 1997 года мне удалось встретиться с Б.Кебедовым и послушать его проповедь в мечети Кизилюрта. Багауддин, бывший уже в это время амиром (главой) «Джамаата», объяснил мне, что посткоммунистическое правительство Дагестана находится в состоянии «ширка» (язычества или многобожия, приравниваемого к неверию). Регистрация мечетей и общин фундаменталистов, по его мнению, не имеет принципиального значения. «Мы уже зарегистрированы Аллахом, – говорил Багауддин, – мы не хотим брать власть в свои руки, мы хотим, чтобы власть была в руках Аллаха. Для нас географические и государственные границы не имеют значения, мы работаем и действуем там, где это возможно. Дагестан сегодня управляется из Москвы, мы не имеем исламского общества, аналогичного существующему в Чечне. Мы бы одобрили, например, полный запрет на продажу алкоголя, но для нас важнее вера (иман) и единобожие (таухид). В исламском государстве мы хотели бы ввести службу мухтасибов (полицию нравов). Привычку курить и наркоманию мы рассматриваем как харам (то, что запрещено)». Я спросил Багауддина, что он думает о возможной независимости Дагестана. Он ответил, что является приверженцем исламского государства, и это для него принципиально. Состояние неверия (куфр) для него неприемлемо, будь то в составе Российской Федерации или независимом Дагестане. Уже из этих высказываний Б.Кебедова достаточно заметен политический крен в радикальном фундаменталистском подходе. Неслучайно это течение многие исламоведы называют «политическим исламом». 6/ 

Во время нашей встречи Багауддин подчеркивал, что ислам – это целостная система человеческой жизни. Следовательно, она не могла не включать в себя попыток построения «исламского общества и государственности». 

Наиболее успешно подобная попытка была предпринята в селах Карамахи и Чабанмахи Буйнакского района Дагестана. Там в 1997-1999 гг. последовательно реализовывалась программа «Джамаата». Идеология движения была принята жителями, и местная мусульманская община, соборная мечеть которой находилась в селении Карамахи, превратилась в маленькую «ваххабитскую» республику, форпост фундаментализма в Дагестане (своего рода «независимую исламскую территорию»). Именно поэтому туда стекалась в поисках «чистого ислама» молодежь со всего Дагестана и других республик Северного Кавказа.

20 августа 1998 г. Карамахи и Чабанмахи посетил Сергей Степашин, бывший тогда министром внутренних дел. Им была достигнута устная договоренность с жителями о том, что те могут свободно жить по законам шариата, то есть мусульманского права, 7/ при условии соблюдения приличий и взаимодействия с властями Дагестана по всем остальным вопросам. После этого обстановка вокруг сел разрядилась, а карамахинцы стали регулярно приезжать на различные совещания в Махачкалу.

В общине действовала система подготовки «талибан». Аспирант Института востоковедения РАН Д.Н. в июле 1999 г. учившийся в этой системе и живший в с. Карамахи, описывал ее так:

«Она состояла из двух этапов. Первый – идеологическая подготовка, изучение основ веры, называемая повышением «имана», ибо тот, кто берет оружие, и не только оружие все должен делать ради Аллаха, и с каждого, придерживающегося каких-либо иных целей, будет суровый спрос в день Страшного суда.

Второй – военная подготовка. «Брат» должен уметь сражаться ради Аллаха… Мы жили по следующему распорядку: поднимались очень рано в половине третьего утра по местному времени (на территории действовало мединское время – на один час назад), делали омовение, где-то в три часа - намаз. После этого мы изучали Коран, учили наизусть суры. В 6 часов утра начиналась физическая подготовка – бег по горам (около 6-ти километров). Как говорили «братья», «муджахеда (то есть того кто встал на путь джихада или священной войны-М.Р. ) ноги кормят», «тяжело бегать в горах, зато когда спустимся и пойдем на Махачкалу, будем бегать как джейранчики»… В конце курса нам предстояли экзамены. Каждый из «братьев» должен был к нему выучить 15 сур и ответить на пройденные в течении курса вопросы. Продолжительность обучения была три недели. Только сдавшие этот экзамен допускались ко второй части – военной подготовке, включавшей в себя рукопашный бой, стрельбу из различных видов оружия, начиная от пистолета и кончая зенитными установками, тактику боя, в том числе в условиях горной местности». 8/

Из приведенного мною отрывка видно, что учебный процесс у радикальных фундаменталистов был самым тесным образом связан с военной подготовкой. Такой подход объясняется в значительной степени концепцией джихада (священной войны). Идея джихада была сформулирована ещё в Коране (даю этот отрывок в колоритном переводе известного философа и религиоведа Владимира Соловьева): « Сражайтесь с врагами вашими на войне за веру, но не нападайте первые: Бог ненавидит нападающих. Убивайте врагов ваших везде, где найдете их; изгоняйте их оттуда, откуда они изгоняли вас. Отступничество хуже убийства. Не сражайтесь с ними у святого храма, разве только они вызовут вас. Если нападут на вас, – купайтесь в крови их. Такова награда неверных. Если покинут заблуждение свое – Господь снисходителен и милостив. Сражайтесь с врагами, доколе нечего будет бояться соблазна, – доколе не утвердится ислам. Да прекратится всякая вражда против покинувших идолов. Ваша ненависть да воспламеняется только против превратных. Если нападут на вас в священном месте, – и в священном месте воздайте им тем же» (Сура II,186-190) 9/.

Анализируя этот отрывок, Владимир Соловьев справедливо отмечает: «При всей ожесточенности тона в этом воззвании, слова: «сражайтесь с врагами, доколе нечего будет бояться соблазна, - доколе не утвердится ислам - ясно показывают, что священная война была для Мухаммеда религиозно- политической мерой, временно необходимой, а никак не постоянным религиозным принципом». 10/ Вместе с тем, определенные элементы этого коранического высказывания позволяют его трактовать в более радикальном и воинственном духе. Впоследствии, особенно у суфиев, понятие «джихада» одухотворилось. Его стали понимать как внутреннее самоусовершенствование на пути к Аллаху. Возникло представление о четырех типах джихада: джихада меча, джихада сердца, джихада языка и джихада руки. 11/ Попытка возврата к жесткой концепции джихада была чревата опасными последствиями.

Еще в период первой чеченской кампании Б.Кебедов пришел к идее о необходимости «малого джихада», имея в виду участие в боевых действиях против федеральных сил.12/ Позднее, уже в Гудермесе (Чечня), куда перебрались лидеры Джамаата в конце 1997 г., спасаясь от преследований в Дагестане (Багауддин назвал это «малой хиджрой» по примеру «большой хиджры» Мухаммеда). 25 января 1998 г. был принят « Манифест «Джамаата» к мусульманам мира», в котором положение между «Джамаатом» и пророссийским руководством Дагестана» объявлялось «военным со всеми вытекающими из этого обстоятельствами». 13/

Разумеется, можно говорить о притеснениях радикальных фундаменталистов («ваххабитов») в Дагестане, но их реакция на это регулярно оказывалась неадекватной. Так, в результате столкновения между «ваххабитами» и мусульманами-традиционалистами в селе Карамахи 12-14 марта 1997 г. радикалы убили нескольких своих противников. 23 декабря 1997 г. они напали на российскую военную часть в Буйнакске. 14/ Идеологи радикалов в 1997 г. резко выступили против лидера умеренного фундаментализма А. Ахтаева, которого они обвинили в религиозном невежестве, а его сторонников - в запугивании инакомыслящих. 15/

В годы первой чеченской кампании (1994-1996 гг.) у радикальных фундаменталистов сложилось военное крыло, лидером которого стал уроженец Саудовской Аравии Хаттаб. 16/ Он родился 1969 г. в Араре на севере королевства. В 1987 г. он отправился в Афганистан, где проходил подготовку в тренировочном лагере под Джелалабадом. Позднее он принял участие в боях у Джелалабада, Хоста и при штурме Кабула. В начале 1990-х гг. Хаттаб участвовал в боях в Таджикистане на стороне исламской оппозиции. Однако позднее он отказался принимать участие в столкновениях между муджахедами в Афганистане, расценив этот конфликт как братоубийственную смуту (фитна). В эти годы Хаттаб (об этом он говорил в одном из своих интервью) встречался с Бен Ладеном, который тогда только начинал свою экстремистскую деятельность. Позднее он перебрался в дагестанское селение Карамахи, где женился на местной девушке. В начале 1995 г. Хаттаб переехал в Чечню. С августа 1995 г. его отряд стал входить в состав так называемого Центрального фронта вооруженных сил Чеченской Республики – Ичкерии под командованием Шамиля Басаева. Наиболее известной операцией его отряда стала атака на бронеколонну 245-го мотострелкового полка в апреле 1996 г. рядом с сел. Ярыш-Марды. В результате этой акции погибло 95 военнослужащих федеральных сил. 

После окончания Первой чеченской войны Хаттаб организовал на территории Чечни несколько военно-тренировочных лагерей, где проходили военно-диверсионную подготовку, прежде всего дагестанцы и чеченцы, но также представители других мусульманских республик России. Опорные лагеря Хаттаба находились в районе селения Сержень-Юрт и озера Кезеной-ам. В апреле 2002 г. Хаттаб скончался во время чтения отравленного письма, переданного ему внедренным в его отряд агентом ФСБ. Настоящее имя Хаттаба – Самир ас-Сувейлим – стало известно только после его смерти. Сам он называл себя Хаттабом из-за особого почитания второго праведного халифа Омара ибн аль-Хаттаба. 17/

К началу 1999 г. радикальный фундаментализм превратился в значительный фактор политической дестабилизации не только в Дагестане, но и в соседней Чечне. Все предыдущие годы радикалы получали серьезную финансовую поддержку из международных мусульманских источников, прежде всего из богатых нефтедобывающих стран Персидского залива. 

Постепенно радикальный исламский фундаментализм превратился в антиглобалистскую революционно-повстанческую идеологию. Так, Гейдар Джамаль, один из наиболее заметных российских идеологов радикального фундаментализма и один из создателей Исламской Партии Возрождения в России, отмечал в своем интервью «Moscow Times» 16 ноября 2001 г., что «сегодня ислам выступает не как религия в традиционном секуляристском понимании этого термина, но как всеобъемлющая политическая идеология, защищающая слабых и угнетенных». 18/

Поздней весной 1999 г. Конгресс народов Дагестана и Чечни, организация, созданная летом 1997 г. «джамаатом» и рядом других экстремистских партий и групп, провозгласила Шамиля Басаева «амиром Армии Освобождения Северного Кавказа», его первым заместителем стал Хаттаб.

Начиная с конца мая 1999 г. и в течение июля столкновения на дагестано-чеченской границе происходили почти ежедневно. Радикалы пытались найти в ней слабое место, чтобы начать вторжение в Дагестан. В конце концов, такое место было найдено – Ботлихский район, где часть аварского населения (села исторического общества Технуцал) оказала содействие боевикам, которые в первой половине августа 1999 г. заняли ряд сел Ботлихского района, провозгласив там создание «Исламской Республики Дагестан». «Премьер-министром» исламского правительства был назначен Сиражуддин Рамазанов, родственник покойного А.Ахтаева.

Большинство населения района отнеслось к силам вторжения враждебно. Андийцы, у которых с чеченцами давние противоречия по поводу летних горных пастбищ, закрыли для прохода террористов 4 горных перевала, важнейшими из которых являются Харами и Риквани. 19/

Боевикам не удалось даже взять Ботлих, стратегический пункт, открывающий путь в долину Андийского Койсу. Большинством местных жителей джихад со стороны Чечни был воспринят как явная чеченская агрессия, а в ее отражении активно участвовали не только федеральные силы, но и местные ополченцы. Жители четырех андийских сел (Анди, Гагатль , Риквани и Ашали) на сельских сходах приняли решение о сопротивлении радикалам. Это было продиктовано как приверженностью андийцев традиционному суфийскому исламу, так и их органическим неприятием «ваххабизма». 20/ Женщины в Ботлихе кормили российских солдат как собственных детей. Такого никогда не было и не могло быть во время первой чеченской кампании. Муджахеды потерпели поражение и вынуждены были отступить в Чечню. В основном, это были дагестанские «ваххабиты», члены «Джамаата».

Воодушевленные успехом федеральные и дагестанские власти организовали карательную операцию против «ваххабитской республики» в селах Карамахи и Чабанмахи. Операция началась в ночь с 28-го на 29 августа 1999 г. В результате двухнедельной осады сел оба они были практически полностью разрушены, значительная часть жителей погибла, но костяк оборонявшихся во главе с Джаруллой Раджбаддиновым вышел из окружения в окрестные леса. 21/

Вскоре после окончания акции села Карамахи и Чабанмахи посетила группа правозащитников из «Мемориала». Один из них, А.Соколов, в своей публикации по итогам поездки отмечал, что «сторонников «ваххабизмма» в этих, давно уже зажиточных селах было около 10-20 %, остальные придерживались традиционного ислама. Эти люди оказались беззащитными перед настойчивостью религиозных экстремистов, объединенных в одну организацию и готовых на насилие ради буквальной реализации религиозных догм». 22/ На мой взгляд, А.Соколов прав, называя «ваххабитов», имея в виду под ними «джамаат», «религиозными сектантами». 

Анализируя деятельность «Джамаата» в Карамахи и Чабанмахи, А.Соколов писал: «В результате к лету 1999 г. «ваххабиты» стали полностью контролировать жизнь этих двух сел. Организованный «ваххабитами» шариатский суд стал наказывать палками не только за употребление спиртных напитков, но и за участие в антиваххабитских мероприятиях в столице республики. И тот же шариатский суд, видимо из религиозной целесообразности, приговорил человека близкого к руководству «ваххабитов», лишь к 10-летнему изгнанию из села за бытовое убийство». 23/

В начале сентября 1999 г., чтобы помочь «Джамаату» сёл Карамахи и Чабанмахи, Басаев и Хаттаб вторглись в Новолакский район Дагестана. Их отряды ехали на «Камазах» по шоссе в сторону Хасавюрта и были остановлены лишь в 5 км от города. Если бы они ворвались в Хасавюрт, ситуация в Дагестане могла бы стать критической: в эти дни вокруг Махачкалы уже начинали рыть оборонительные окопы. Судя по ряду признаков, в составе отрядов, вторгшихся в Новолакский район, преобладали чеченцы. В результате попытка начать джихад в Дагестане была воспринята как агрессия, организованная экстремистскими кругами Ичкерии.

Примечания

Дагестан ислам Общество «Знание» политика и право Россия традиционализм

версия для печати постоянная ссылка

Добавить комментарий

Ваше имя: Ваш E-mail: Ваше сообщение:     Введите код: