ПАДАЮЩАЯ НЕФТЬ, РАЗДАВЛЕННАЯ ОППОЗИЦИЯ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ ИСЛАМ: АЗЕРБАЙДЖАН ДЕРЖИТ УДАР
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Вячеслав МИХАЙЛОВ | 14.09.2015 | 12:00
Российские и зарубежные эксперты традиционно демонстрируют повышенное внимание к региону Южного Кавказа. Конфронтация Запада и России вокруг Украины придала оценкам кавказоведов заметный алармистский оттенок. В своих работах эксперты всё чаще обращаются к теме калькуляции политических рисков в конфликтогенном регионе.
В августе увидел свет доклад коммуникационного холдинга «Минченко консалтинг», где Армения, Грузия и Азербайджан были ранжированы по степени устойчивости к внутренним и внешним вызовам. Авторы исследования охватили широкий спектр южнокавказской проблематики, тонко подметив заложенные в её материю несколько факторов потенциально новой региональной эскалации. Среди них, например, то, что половина из всех непризнанных государств постсоветского пространства находится на Южном Кавказе. Кроме того, из всех регионов бывшего СССР только на Кавказе соседние государства не имеют дипломатических отношений. Они отсутствуют между Арменией и Азербайджаном, Россией и Грузией, Арменией и Турцией.
Трём международно признанным странам региона – Армении, Грузии и Азербайджану – были начислены баллы по степени их устойчивости во внутренней и внешней политике, экономике и способности противостоять религиозному экстремизму (исламизму). По каждому из четырёх параметров эксперты давали оценку по 10-балльной шкале. В итоге Азербайджан показал максимальную устойчивость (22 баллов). Вслед за первой экономикой Южного Кавказа расположилась Грузия с 25 баллами. Замкнула тройку «системных» государств региона Армения (29). Последняя испытывает максимальные трудности в виду закрытия двух из четырёх её сухопутных границ, каналов связи с внешним миром, вынуждена постоянно соизмерять свои внутри- и внешнеполитические приоритеты с фактором возможного возобновления «горячей» фазы карабахского конфликта.
Оценка внутриполитических, социальных и экономических рисков в закавказских республиках заняла в работе экспертной группы достойное место. Между тем, на окончательные выводы авторов весьма нужного и своевременного исследования, как можно с уверенностью предположить, большее влияние оказала именно внешняя сторона рисков для стабильности южнокавказских республик. Анализ внешних рисков заметно превалирует в оценках не только российских политологов. Их зарубежные коллеги также склонны в большей степени рассматривать содержательность и динамику региональных процессов на геополитический просвет, в частности, под углом столкновения интересов внешних сил. Так, в этом контексте выделяется серия последних аналитических эссе американского центра Stratfor, за которым закрепился образ «теневого ЦРУ». Эту неформальную сопричастность вашингтонской исследовательской организации к внешней разведке США особенно часто акцентируют азербайджанские комментаторы. Не исключено, что таким образом в Баку лишний раз намекают на своё особое положение в регионе, с которым евроатлантисты не могут не считаться.
События на Украине стали настоящим испытанием для Азербайджана, и обострение отношений между Россией и Западом повысило значимость этой страны в регионе. Об этом говорится в недавней работе аналитиков Stratfor. Азербайджан не присоединился, как Армения, к инициированному Россией Евразийскому союзу, но он и не взял прозападный курс на сближение с НАТО. При этом Баку делает упор на расширение политических и экономических связей с соседними Турцией и Ираном. Столкновение Запада и России вокруг Украины превратило закавказскую республику в важную страну для Европы. Азербайджан повысил свою ценность как в глазах Москвы, так и западных столиц, и Баку начал пользоваться рычагами для расширения собственной политической и военной значимости в регионе. Эксперты «теневого ЦРУ» также пишут о проблемах, с которыми в последнее время столкнулась нефтегазоносная республика. В первую очередь, они связаны с резким падением цен на нефть, что не могло не сказаться на азербайджанской экономике. Основной вывод Stratfor примечателен – Азербайджан не застрахован от внутренних протестов и политических проблем, но обречён стать важным игроком в Евразии.
Рост интереса политиков и экспертов к Азербайджану, на самом деле, нельзя отрицать. Другой вопрос, что подобный поступательный дрейф республики в эпицентр внимания внерегиональных сил не обязательно ведёт к повышению её устойчивости к внутренним и внешним рискам. Оценка иммунитета крупнейшей страны Южного Кавказа к противостоянию различным вызовам может быть высокой, и даже максимальной на фоне испытываемых её соседями трудностей. Впрочем, не всё так очевидно, как может показаться только под углом нефтегазоносной специализации Азербайджана и занимаемого им выгодного местоположения на стыке Кавказа и Центральной Азии.
Первое место Азербайджана авторы доклада «Минченко консалтинг» объяснили монолитной политической системой («зачищенное» политическое поле) и самой сильной экономикой Закавказья. К главным рискам применительно к Баку были отнесены сырьевая зависимость, неурегулированность карабахского конфликта, внешние угрозы в случае углубления российско-западной конфронтации. Отдельной строкой в качестве риска для устойчивости республики выделено ослабление светской оппозиции и аккумуляция протеста исламистами. На этом факторе стоит остановиться подробнее.
Среди соседей по региону, для которого ещё долгие годы, а, возможно, и десятилетия, политика добрососедства – недостижимая цель, Азербайджан не один испытывает угрозы роста религиозного экстремизма. В Грузии представлен потенциальный очаг формирования исламистского протеста, тесно завязанного на фактор распространяющейся на Ближнем Востоке так называемой «джихадистской доктрины». Такой концентрированной точки радикализма, как в грузинском Панкиси, Азербайджан на своей территории пока избежал. В республике исламистские течения представлены фрагментарно, хотя эксперты указывают на складывающуюся здесь своеобразную географическую «специализацию». Азербайджанские религиозные радикалы в южной части страны ориентированы на Иран, в северной – на российский Дагестан (1). Где-то посередине, в районе сосредоточения нефтегазовой и другой крупной промышленности республики на Апшеронском полуострове поднимают голову местные салафитские группировки (город Сумгаит и прилегающие к нему районы).
В последнее время обозначился ещё один элемент с отчётливой исламской составляющей, при этом, пробивающий себе дорогу в большую азербайджанскую политику. Появилось Движение мусульманского единства, созданное на шиитской платформе политического ислама и придерживающееся оппозиционных взглядов. В лидеры организации выдвинулся азербайджанский оппозиционер-теолог Талех Багиров (2). Харизматичный молодой активист недавно вышел на свободу после отбытия очередного срока и сразу объявил о своих политических амбициях. Как пишет азербайджанская пресса, он назвал Азербайджан «большой тюрьмой» и дал обет бороться за разрушение её стен при помощи указанного Движения. Багиров также призвал выпустить из застенков политзаключённых, причём не только членов полуподпольной в стране Исламской партии Азербайджана (3), местных исламистов, арестованных за протесты против запрета на ношение хиджабов в азербайджанских школах, но и светских оппозиционеров.
Столь решительные заявления шиитского теолога заставили бакинских комментаторов вновь вспомнить об удручающей ситуации в привычных рядах азербайджанских оппонентов власти. Главные фигуранты светской оппозиции в лице Национального совета демократических сил, партии «Мусават», различных «версий» Народного фронта показали свою неэффективность. Некоторые персоналии и группы из оппозиционного стана оказались вовсе дискредитированными. Их место пытаются занять другие представители реформистских сил, однако, без особого успеха. Это или одиночки-диссиденты, наподобие попавшего в опалу дипломата Арифа Мамедова, или такие общественные движения, как «Республиканская альтернатива» (ReAl), отстаивающая необходимость проведения радикальных либеральных реформ. Перед парламентскими выборами 1 ноября на азербайджанскую оппозиционную сцену норовят выйти новые политические объединения, но их создание, очевидно, ограничивается целями проведения избирательной кампании. В этом контексте можно отметить заявления молодых активистов о формировании объединения Ag blok («Белый блок»).
На фоне прогрессирующей недееспособности «классической» азербайджанской оппозиции, с её установкой на смену погрязшего в коррупции политического режима, нельзя не заметить выдвижение молодых деятелей. Эта тенденция, кстати, проявляется не только в Азербайджане, а, например, и в соседней Армении. Но здесь энергия молодёжи из протестного лагеря носит гражданский характер, которая, к тому же отмечена определённой аполитичностью. Пока гражданский протест в Армении формируется на базе социально-экономических требований (вспомним волнения в Ереване летом этого года), а в Грузии – с учётом внешнеполитических сюжетов (общественный запрос на улучшение отношений с Россией), внутренняя проблематика Азербайджана по нарастающей получает религиозный оттенок. Азербайджан – иной случай, подпадающий, пожалуй, под условный «ближневосточный алгоритм» расшатывания внешними силами местных политических режимов. Отметим, что в Азербайджане к тому же фиксируется рост популярности шиитского движения «Хизбалла», действующего на Ближнем Востоке.
Какие внеазербайджанские группировки могут стоять за выдвижением Талеха Багирова, других провестников «исламской революции» в светской республике – покажет время. Но уже сейчас проступают контуры возможной в будущем модели революционных изменений в стране с клановой системой управления, взращённой на извлечении сверхприбылей от нефтегазового экспорта. Ильхам Алиев пока не стал иранским шахом, и, тем более, Талех Багиров далёк от образа вождя Исламской революции аятоллы Хомейни. Но разбалансирование азербайджанского режима уже происходит. При этом внешние факторы такой «раскачки» пока заметно превалируют над внутренними побудителями, если мы уж обратились к опыту революции в Иране конца 1970-х годов.
Известная «голландская болезнь» не обошла Азербайджан стороной (4). Напротив, этот недуг постиг нефтегазоносную республику с особой силой. Происходит наложение сразу нескольких дестабилизирующих факторов, условным «мотором» которых выступила именно дешевеющая нефть. Падение или значительное ослабление ближневосточных режимов на фоне обесценивающейся нефти – основного экономического ресурса устойчивости правящих кланов – может иметь отзвук и в Азербайджане. В республике с авторитарной моделью правления, не преодолевшей разрыва в благосостоянии слоёв своего населения, с поднимающим голову религиозным экстремизмом и стремящимися к власти шиитскими лидерами, может произойти элементарный надрыв. Полагаем, вряд ли он приведёт к катастрофическим для азербайджанской государственности последствиям. В конце концов, никто из соседних Азербайджану региональных держав не заинтересован в подобном апокалиптическом сценарии. Есть также фактор крупных западных инвестиций в топливно-энергетический сектор страны, который способствует консервации негативных процессов. Но это будет уже другой Азербайджан, где политический ислам завоюет новые высоты.
Власти нефтегазоносной республики овладели навыками сдерживания социального недовольства и нейтрализации политических оппонентов, можно сказать, в совершенстве. Но сумеют ли они развить подобный успех при гашении потенциально серьёзной «исламской угрозы» в отношении своего монопольного правления и материального благополучия? Ответ далеко не очевиден, и в этом одна из главных проблем при составлении средне- и долгосрочных прогнозов относительно устойчивости азербайджанской государственности в её нынешнем виде.
Примечания
(1) Исповедующие ислам суннитского толка граждане Азербайджана в своём большинстве являются выходцами из северных регионов республики. Особенно выделяются Закатальский, Белакенский и Гахский районы на северо-западе Азербайджана, административные границы которых выходят к Грузии и российскому Дагестану. Многие выходцы из северного Азербайджана получили религиозное образование в суннитских центрах исламского мира. К примеру, в саудовской Медине. Придерживаясь консервативных взглядов на догматы исламского вероучения, которые в последнее время модно объединять понятием «салафизм», эти люди стали маргиналами у себя на родине. Здесь их именуют «ваххабитами» и относятся как к потенциально враждебным элементам, предвестникам проникновения в светский Азербайджан фундаменталистских взглядов с Ближнего Востока.
(2) Талех Багиров родился в Баку в 1984 году, окончил Азербайджанский экономический университет. С 2005 по 2010 годы проходил обучение в иранском городе Кум, а с 2010-го по май 2011 года – в иракском городе Наджаф, где расположены шиитские святыни.
(3) Основание Исламской партии Азербайджана (ИПА) в 1991 году эксперты связывают с иранским влиянием во вновь провозглашённой республике. ИПА призывала к более тесным связям с Ираном, включая в это понятие и нефтяные концессии. В 1995 году председатель ИПА Алиакрам Алиев и несколько других партийных руководителей были арестованы, а сама партия лишена регистрации на том основании, что она получала финансирование из Ирана и имела связи со спецслужбами этой страны. Тем не менее, ИПА продолжила существовать, но полулегально, и уже с новыми лидерами во главе. ИПА остаётся на строго шиитской платформе политического ислама, занимая практически по всем вопросам проиранскую позицию. Так, партия несколько месяцев назад устроила акцию протеста у посольства Саудовской Аравии в Баку. Пикетчики требовали освободить приговорённого саудовским судом к смертной казни шиитского лидера Королевства шейха Нимра аль-Нимра, а также выступили против бомбардировки Йемена арабской коалицией под эгидой Саудовской Аравии.
(4) Азербайджан остаётся зависимым от сырьевого сектора, составлявшего 40% ВВП и 95% экспортных продаж в 2013-2014 годы. По итогам 2015-го ожидается дефицит бюджета на уровне 9% ВВП, тогда как в предыдущие годы республика жила с профицитом госказны.
cпециально для «kavkazoved.info»
Азербайджан ислам политика и право экономика энергетика
