О НЕОБХОДИМОСТИ УЧЕТА РЕГИОНАЛЬНЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ РЕСПУБЛИКИ ИНГУШЕТИЯ
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Александр МАМАЛАДЗЕ | 21.03.2015 | 16:00
Правительство РФ придает большое значение проблемам сепаратизма и религиозного радикализма. Так, на состоявшемся 20 ноября 2014 года заседании Совета безопасности РФ был одобрен подготовленный по поручению Президента В.В. Путина проект Стратегии противодействия экстремизму. Одной из основных задач проекта определено создание обстановки общественного неприятия и укрепление гражданского иммунитета к экстремизму и радикальным идеям. При подготовке плана реализации Стратегии предусмотрено объединение усилий государственных и муниципальных органов власти и институтов гражданского общества, в том числе – научной составляющей, для укрепления единства российского народа, достижения межнационального мира и согласия.
13 марта Президент России Владимир Путин поручил премьер-министру Дмитрию Медведеву рассмотреть вопрос и представить к 15 апреля предложения о создании Федерального агентства по делам национальностей. В качестве основных задач ведомства обозначены:
- реализация государственной политики в сфере межнациональных и этноконфессиональных отношений;
- осуществление мер, направленных на укрепление единства многонационального народа Российской Федерации (российской нации),
- обеспечение межнационального и межконфессионального согласия, а также мер, направленных на этнокультурное развитие народов Российской Федерации;
- разработка и выполнение государственных и федеральных целевых программ в сфере межнациональных и этноконфессиональных отношений;
- осуществление государственного мониторинга и государственного контроля (надзора) в сфере межнациональных и этноконфессиональных отношений.
Представляется, что воссоздание специализированного ведомства – вполне своевременный шаг, направленный на решение имеющихся проблем. Основными просчетами федеральных властей в предшествующие годы по отношению к Северному Кавказу видятся следующие:
- в политической сфере – неоправданное повышение уровня суверенности национальных субъектов,
- в экономической сфере – безусловное дотирование бюджетов республик,
- в социальной сфере – целенаправленная поддержка представителей определенных этносоциальных объединений, приведшая к сильнейшему материальному расслоению,
- в культурной сфере – недостаточное внимание процессам, связанным с маргинализацией значительных групп северокавказских этносов.
В качестве примера можно привести Ингушетию, где смена руководства в 2001 году спровоцировала столкновение интересов официальной и «теневой» власти. С одной стороны, выступали вновь назначенные представители Федерального центра и лояльное им окружение, с другой – лидеры этносоциальных образований, имевшие устойчивые позиции в правительстве Ингушетии. Противостояние сопровождалось применением крайних форм конкурентной борьбы и обнажило глубокие разноплановые проблемы ингушского общества.
Преемник первого президента Ингушетии Р. Аушева – М. Зязиков, был лоялен к федеральным властям и проводил политику безусловного прямого подавления любых нестандартных форм социальной и политической активности.
Используя силовые структуры как исполнительный механизм, правительство М.Зязикова допускало некорректные, в координатах этнического мировоззрения, действия. Если сравнивать данные, полученные от неправительственных организаций, о гражданах Ингушетии, пропавших без вести в период 2002-2005 гг. с официальной статистикой роста преступлений террористической направленности на территории республики, можно проследить прямую взаимосвязь указанных показателей.
В 2002 году на территории Ингушетии были задержаны двадцать шесть человек. Из них официальное обвинение было предъявлено восьмерым, из которых один был осужден, трое оправданы, еще трое освобождены в ходе следствия, четверо были найдены убитыми, остальные числятся без вести пропавшими. Если на начало года не было отмечено ни одного террористического акта, то во второй половине года зарегистрированы уже два преступления, совершенные путем приведения в действие взрывных устройств неустановленного образца.
В 2003 году на территории Ингушетии были задержаны сорок человек. Из них один человек был убит, в течение предварительного следствия освобождены тринадцать, остальные числятся пропавшими без вести.
С осени 2003 года по Ингушетии начинается рост проявлений диверсионно-террористической активности: зарегистрировано четыре террористических акта, из которых два были направлены против военнослужащих (в результате чего ранен один из них), два теракта были совершены на объектах муниципальной власти, но, к счастью, обошлось без жертв и пострадавших. Ешё один теракт был предотвращен. За оказание вооруженного сопротивления сотрудникам милиции задержаны и осуждены три человека.
В 2004 году по подозрению в террористической деятельности был задержан двадцать один человек, семь человек были освобождены во время следствия или до начала следственных действий, четверо получили различные наказания, четверо оправданы. По остальным данных нет. В первом полугодии 2004 года на территории республики было зарегистрировано уже девять преступлений террористической направленности, а июнь того же года стал апофеозом деструктивной деятельности.
21-22 июня 2004 года, в результате неожиданной атаки, боевики на несколько часов оккупировали значительную территорию Ингушетии, захватив свыше тысячи единиц огнестрельного автоматического оружия. Ими были убиты сто двадцать человек, в их числе некоторые руководители управленческих и силовых структур РИ. Кроме того, бандформированиями были захвачены тридцать сотрудников правоохранительных органов, уничтожены здания МВД республики и железнодорожного вокзала. По официальным данным, в нападении на Назрань участвовали около трехсот боевиков, из них: сорок восемь были уничтожены, шестьдесят шесть задержаны, пятьдесят один подозреваемый находится в розыске.
В 2005 году по подозрению в участии в НВФ и совершении террористических актов на территории Ингушетии были задержаны сорок два человека, убиты при оказании вооруженного сопротивления по одним данным пятьдесят, по другим – девятнадцать человек. Количество преступлений террористической направленности и посягательств на жизни сотрудников правоохранительных органов вновь увеличивается: в течение года в республике зарегистрировано четырнадцать терактов, еще шесть терактов были предотвращены. При этом погибли два человека (один сотрудник и одно гражданское лицо), ранены двенадцать сотрудников правоохранительных органов. Совершено тридцать одно посягательство на жизнь сотрудников правоохранительных органов, семнадцать из них связаны с оказанием вооруженного сопротивления сотрудникам правоохранительных органов при проведении последними оперативно-розыскных мероприятий. В четырнадцати случаях участники незаконных вооруженных формирований совершили покушения в отношении сотрудников правоохранительных органов. При этом погибли двенадцать и ранены тринадцать сотрудников.
Необходимо отметить, что исчезновение граждан Ингушетии в рассматриваемый период нельзя однозначно приписывать жестким действиям силовых структур. Известны случаи целенаправленных провокаций, когда участники бандформирований совершали преступления с использованием формы, техники и документов правоохранительных органов. Кроме того, часть пропавших граждан вступали в ряды незаконных вооруженных формирований и уходили из семей без ведома своих родственников.
Таким образом, мы видим, что в отмеченный период резко возросла протестная активность населения республики Ингушетия, принимавшая формы в том числе антигосударственной, террористической деятельности. Способы действий силовых структур, являвшихся исполнителями распоряжений республиканского правительства, расценивались многими гражданами как вызов системе традиционных ценностей ингушского народа. Ссылаясь на ст. 16.1 Федерального закона «О борьбе с терроризмом», ст. 14.1 Федерального закона «О погребении и похоронном деле», а также Положение, утвержденное Правительством РФ от 23 марта 2003 года №164 «О погребении лиц, смерть которых наступила в результате пресечения совершенного ими террористического акта», ответственные лица выносили в рабочем порядке постановления о тайном захоронении лиц, причастных к деятельности НВФ, видимо, не представляя, к каким последствиям это может привести.
Можно предположить, что именно пренебрежение реалиями оперативной обстановки и национальной спецификой в работе правоохранительных органов республиканского и федерального уровней, отсутствие контактов с традиционными этносоциальными структурами, жёсткое администрирование, отказ от профилактической работы среди населения вызвали всплеск протестных настроений в Ингушетии в середине 2000-х гг.
Пришедший на смену М. Зязикову Ю.-Б.Евкуров, имел, в отличие от предшественника, значительный кредит доверия в Ингушетии и отвечал требованиям, предъявляемым этническим мышлением к лидеру и руководителю. Можно с большой вероятностью предполагать, что Ю.-Б. Евкуров получил в этом смысле определенного рода карт-бланш со стороны федерального руководства, что, расширило его управленческие возможности, которыми он не замедлил воспользоваться. С первых шагов своего правления новому президенту Ингушетии удалось установить рабочие отношения с большей частью т.н. ингушской оппозиции.
Заслуживает внимания активность Ю.-Б. Евкурова по локализации и купированию традиций кровной мести, закономерно бывших причиной значительного количества тяжких уголовных преступлений в республике, не первый год находившейся в ситуации правового хаоса и фактического отсутствия государственных гарантий безопасности граждан. Первую попытку воссоздать этнический механизм примирения кровников, издавна существовавший у всех народов Северного Кавказа, Евкуров предпринял в феврале 2009 года. Им была организована встреча представителей враждующих субэтнических сообществ. Неформальный, но действующий на постоянной основе совет представителей кланов-тейпов за первые годы президентского правления провёл примирение более 300 враждующих фамилий. Президентом был реанимирован и развит аппарат купирования кровной мести, заложенный еще в 1990-х годах. Важнейший для республики вопрос был выведен на уровень муниципальных образований, обладавших информацией «из первых рук», создав примирительные комиссии во всех районах и населенных пунктах республики. Повысив, таким образом, уровень восприятия аппарата предупреждения актов кровной мести, Евкуров сделал его работу реально эффективной, так как существовавшие при центральной власти республики аналогичные структуры могли заниматься лишь малой частью всех инцидентов, попросту не зная о большинстве из них.
Необходимо отметить, что, помимо давних вековых кровных конфликтов, о которых знала вся республика, существовали и «новые» конфликтные линии, в большинстве своем появившиеся уже в 90-х годах прошлого века. Они не могли быть учтены в полном объеме центральной комиссией, а между тем именно эти линии кровной мести и представляли наиболее серьезную проблему ингушского общества. Понимая, что старинный обычай является одним из главных факторов криминализации ингушской молодежи, Евкуров использовал весь возможный набор средств по его локализации, прибегая как к нормативно-правовому аппарату светского общества, так и к возможностям этносоциальных и этноконфессиональных структур. Усилиями нового президента в середине 2010 года вопрос о кровной мести был вынесен на специальное обсуждение на конференции мусульман Ингушетии, на которой были приняты реальные решения, переводившие проблему кровной мести в ранг договорного процесса и делавшие проблематичным само обращение к данному обычаю. Речь в данном случае шла о повышении суммы откупа за убийство по обычаю кровной мести – небывалая для субъекта Российской Федерации правовая новация.
Можно предположить, что ещё будучи претендентом на пост главы РИ, Ю.-Б. Евкуров рассматривался не только по лояльности Центру, но с точки зрения способности эффективно решать острые социальные противоречия в Республике Ингушетия. Впервые на федеральном уровне была озвучена мысль о необходимости учета специфической организации этнического сообщества и высказана необходимость внести коррективы в механизмы и методы руководства национальным субъектом хотя бы на экспертном уровне. Данное обстоятельство дает надежду на оформление положительной тенденции в сфере управленческой деятельности на различных уровнях.
Материал подготовлен в рамках проекта Научного общества кавказоведов «Этнокультурное разнообразие России как фактор формирования общегражданской идентичности», осуществляемого при поддержке Общероссийской общественной организации Общество «Знание»
Ингушетия модернизация Общество «Знание» Россия традиционализм
