ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ ЯЗЫКОВОЙ ПОЛИТИКИ ФЕДЕРАЛЬНОГО ЦЕНТРА В СОВЕТСКОМ ЗАКАВКАЗЬЕ В 1920-е ГОДЫ: ИСТОРИКО-ПРАВОВОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Армен АЙРАПЕТЯН | 16.03.2015 | 00:00

Լեզուն ազգի հոգին ե:

Одной из составляющих частей национального вопроса является проблема языка. В частности речь идёт о праве на родной язык: о преподавании его в школе, о его официальном использовании в органах государственной власти и т. д. Для целей настоящей статьи основные понятия, имеющие отношение к языковой политике, употребляются в следующих значениях:

1) Государственный язык – это неотъемлемый признак государства, элемент его политико-правового статуса и государственного суверенитета. Данный институт в широком смысле представляет собой национальный язык, как правило, являющийся основным средством общения большей части населения во всех сферах жизни общества, в которых он выполняет интеграционную функцию. Государственный язык в узком (юридическом) смысле является языком, который в соответствии с законодательством данного государства подлежит обязательному использованию на всей его территории во всех официальных сферах общения, в которых он выполняет интеграционную функцию.

2) Официальным языком, по нашему мнению, является язык, который в обязательном порядке используется или может использоваться только в официальных сферах, непосредственно определённых национальным законодательством.

3) Под региональным языком предлагается понимать язык, который в соответствии с законодательством подлежит использованию в качестве официального на части территории государства.

Несмотря на негативное отношение В. И. Ленина к термину государственный язык (1), лидер партии большевиков не просто не исключал возможности регулирования национально-языковых отношений, но и настоятельно требовал этого. Он считал необходимым введение строжайших правил употребления национального языка в инонациональных республиках, образующих Союз ССР, и проверки этих правил особенно тщательным образом. В. И. Ленин рассуждал о необходимости разработки детального кодекса, «который могут составить сколько-нибудь успешно только националы, живущие в данной республике». (2)

И. В. Сталин в 1920 г. в своих рассуждениях о советской автономии как самой реальной и самой конкретной форме объединения Центральной России с её окраинами указывал, что её реализация связана с осуществлением постановки на родных языках местной школы, создания суда, администрации, органов власти, облечённых в национальную форму. (3) Однако язык не был единственным и определяющим измерением советской автономии в видении И. В. Сталина. Ранее в одной из работ 1917 г. он приводил своё определение советской автономии. Под ней И. В. Сталин предлагал понимать политическую автономию (не федерацию!) областей, представляющих целостную хозяйственную территорию с особым бытом и национальным составом населения, с «делопроизводством и «преподаванием» на родном языке (4). По мнению российского историка Ю. Н. Жукова, здесь под автономией понимается самоуправление областей, но таких, чью территорию определяют наиболее важные, с точки зрения И. В. Сталина, экономические связи, сложившиеся, как можно предположить, довольно давно; и лишь на третье место в данном определении ставится национальный состав территории (5). И только на четвёртое место ставится язык. В 1923 г. И. В. Сталин определил язык как компонент т. н. «классовой сущности» национального вопроса в Советской России, родной язык выступал одним из инструментов смычки русского пролетариата и инонационального крестьянства (6).

В вопросе возможности и необходимости правового регулирования использования языков позиции В. И. Ленина и И. В. Сталина сходились, однако разным было отношение к языку как национально особенному. Если В. И. Ленин относился к национально особенному как к принципу и ставил во главу угла, то И. В. Сталин национально особенное предлагал просто учитывать. И язык как одно из проявлений национально особенного не являлся исключением. Таким образом, между двумя советскими государственными деятелями существовал конфликт в вопросе национальной политики, языковой политики, которая тесным образом была связана с процессом государственного строительства и определением формы государственного устройства единого советского государства.

В соответствии с положениями Декларации прав народов России (7) от 2(15) ноября 1917 г. советская власть провозглашала равенство и суверенность народов России, их право на свободное самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства, отмену всяких национальных и религиозных привилегий и ограничений, а также свободное развитие национальных меньшинств и этнографических групп, населяющих территорию страны. Подобные положения содержались также и в Программе РСДРП(б) 1903 г. (8), правда в документе имелся пункт, касающийся непосредственно языковой политики. Партия признавала право населения получать образование на родном языке, обеспечиваемое за счёт создания органами государственной власти и местного самоуправления необходимых для этого школ. Также речь шла и о праве каждого на употребления родного языка на собраниях и о введении родного языка наряду с государственным во всех местных общественных и государственных учреждениях.

Основным принципом, положенным в фундамент правового регулирования национально-языковых отношений, являлось правовое равенство языков (9). Данный принцип, как показано выше, вытекал из работ лидеров советского государства, из программных документов РСДРП и из первых актов советской власти. Нашёл он своё отражение и в законодательстве Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики.

Закавказье в начале 1920-х гг. характеризуется высоким уровнем местного воинствующего национализма. (10) Поэтому одной из целей образования 12 марта 1922 г. ЗСФСР явилась попытка советской власти по разрешению межнациональных противоречий, усугубившихся в регионе в результате революционных событий 1917-1921 гг., и обеспечения равноправия национальностей в языковой сфере. Конституция ЗСФСР от 13.12.1922 г. содержала нормы об использовании 4 языков (русского, армянского, грузинского и тюркского) лишь на гербе республики (11). Конституция ЗСФСР от 10.04.1925 г. расширила сферу использования указанных языков, определив их в качестве языков опубликования декретов, постановлений и распоряжений Закавказского ЦИКа, его Президиума и СНК ЗСФСР (п. 20) (12). Закавказский конституционный законодатель ограничился лишь перечислением языков без указания конкретных правовых режимов, определив общие правила их использования в государственной символике и опубликовании нормативных актов. Этот подход был позаимствован у Союзного конституционного законодателя, который, правда, назвал русский, белорусский, украинский, армянский, грузинский и тюркский языки общеупотребительными в союзных республиках, намекнув на их региональный правовой режим. (13)

Республики, образовавшие ЗСФСР, в своих конституциях (14) и законодательстве (15) взяли курс на признание своих национальных языков в качестве государственных, а языков национальных меньшинств (из числа, указанных в п. 20 Конституции ЗСФСР от 10.04.1925 г.) в качестве официально используемых в республиканских государственных учреждениях. На самом деле языки, признанные государственными в конституциях и законодательстве Азербайджанской, Армянской и Грузинской ССР, не были таковыми, государственными они только лишь назывались. С юридической точки зрения правовой режим национальных языков в данных республиках являлся региональным. Закавказские республики не были самостоятельными государствами, входили в состав Союза ССР через ЗСФСР.

Наличие института государственного языка в законодательстве закавказских советских республик явилось одним из результатов регулирования национально-языковых отношений. Советский правовед В. С. Дурденевский видел причину данного явления в стремлении к упразднению былого неравенства. (16) Нельзя сказать, что это соответствовало ленинской концепции национально-языковой политики, но одновременно трудно утверждать, что и противоречило. Позиция В. И. Ленина об интернационализме со стороны угнетающей нации заключалась не столько в соблюдении формального равенства наций, сколько в таком их неравенстве, которое бы возмещало со стороны нации угнетающей фактически сложившиеся в жизни неравенство. В. И. Ленин призывал к уступкам в отношении инородцев с целью ликвидации у них недоверия, подозрительности, возмещению вреда и обид, нанесённых в недавнем прошлом правительством «великодержавной» нации. (17) Данная позиция В. И. Ленина нашла поддержку среди таких членов партии как Н. И. Бухарин, Ф. И. Махарадзе, Б. Г. Мдивани, С. Саид-Галиев, Н. А. Скрыпник, Х. Г. Раковский и др. (18) На наш взгляд, законодательное позиционирование национальных языков в качестве государственных было одной из форм проявления подобного неравенства и уступок, на которые необходимо было пойти русскому пролетариату.

Против такой позиции резко выступил И. В. Сталин, который отметил подчинённость национального вопроса социальному и назвал несообразностью неравноправное положение великорусского пролетариата по отношению к представителям бывших угнетённых наций. Он подчеркнул приоритет права рабочего класса на укрепление своей власти по отношению к праву на самоопределение наций и народностей. И. В. Сталин заметил, что шовинизм как великорусский, так и местный национальный одинаково вреден делу строительства единого советского государства. Он также предупредил, что политика поощрения местного шовинизма может привести к пагубным для партии и государства последствиям (19).

Положения Резолюции по национальному вопросу, принятой на XII апрельском съезде РКП(б) 1923 г. (20) в сфере языка рекомендовали кадры для государственных учреждений по преимуществу пополнять из людей, знающих местные языки, обычаи, традиции, быт, а также ориентировали на издание специальных законов, обеспечивающих употребление родного языка во всех государственных органах и во всех учреждениях, обслуживающих местное инонациональное население и национальные меньшинства.

Только конституционными положениями на федеральном уровне нормы об использовании языков в Закавказье не ограничивались. Основной массив языкового законодательства был разработан и принят как раз в промежутке между 1922 и 1925 гг. О содержании этих нормативных актов далее и пойдёт речь.

Центральное место в системе нормативных актов, регулировавших языковые отношения в Закавказье, занимала Декларация о языке государственных учреждений и обеспечении прав национальных меньшинств, принятая на II сессии Закавказского ЦИКа 23 июня 1923 года (21). В документе Президиуму Закавказского ЦИКа предлагалось в кратчайший срок издать закон, регулирующий использование национальных языков в государственных учреждениях Федерации, а также сношения их с населением на родных языках. На ЦИКи Азербайджанской, Армянской и Грузинской республик возлагалась обязанность издать в кратчайший срок кодекс о применении в госучреждениях языков большинства и меньшинства населения. Отдельным пунктом устанавливалась необходимость введения обязательного преподавания в ряде школ высшего типа, в первую очередь в техникумах, основных языков Закавказья. В Декларации отмечалось, что главный путь преодоления культурной и экономической отсталости Закавказья заключается в вовлечении широких трудовых масс разноплеменных национальностей региона в культурное и политическое строительство и превращении государственного аппарата в организацию самих трудящихся. При этом языки народов Закавказья назывались «орудием культурного их развития» и «могучим средством приобщения … к завоеваниям рабоче-крестьянской революции».

В соответствии с Декретом от 13.08.1923 г. «О языке государственных учреждений ЗСФСР» (22) языками опубликования законов, декретов и постановлений ЦИКа и СНК ЗСФСР устанавливались русский и государственные языки, входящих в ЗСФСР республик (армянский, грузинский и тюркский). Отношения в сфере опубликования нормативно-правовых актов регулировались Постановлением от 28.02.1925 г. «О распубликовании и времени вступления в силу законов и распоряжений Правительства ЗСФСР, а также распоряжений ведомств ЗСФСР» (23). В отмеченном постановлении «Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства ЗСФСР» (на всех 4 языках), газеты «Заря Востока» (на русском), «Коммунист» (на грузинском), «Мартакон» (на армянском) и «Ени-Фикир» (на тюркском) признавались изданиями официального опубликования нормативно-правовых актов Закавказской республики. По мнению советского государствоведа В. Н. Дурденевского, определение 5 источников опубликования обусловлено затруднительностью одновременного на 4 языках выпуска Собрания узаконений и желанием законодателя оперативного ознакомления граждан с содержанием принятых нормативных актов. (24)

Законодательство Азербайджана и Грузии пошло по пути признания аутентичными нормативно-правовых актов, исполненных как на государственных национальных языках, так и на русском. Однако в случае возникновения противоречий между разноязычными версиями нормативного акта, приоритет признавался за текстом, исполненным на государственном языке соответствующей республики. В Армении же, в отличие от своих соседей по Закавказью, по свидетельству В. Н. Дурденевского, русский язык вообще не использовался в нормотворческом процессе, а Собрание Узаконений публиковалось исключительно на государственном языке (25).

Исходя из смысла положений декрета о языке государственных учреждений ЗСФСР, мы можем смело утверждать, что делопроизводство в них велось на всех четырёх указанных языках. Декрет также определял языки обращения советских граждан в органы ЗСФСР, а также языки сношений федеральных органов власти с органами власти входящих в ЗСФСР республик. Граждане при обращении в Закавказский ЦИК и СНК ЗСФСР имели право выбора между русским, армянским, грузинским и тюркским языками, при этом ответ из указанных органов давался на языке обращения. Введение данной нормы в законодательство ЗСФСР явилось реакцией федерального центра на сложившуюся практику работы с обращениями граждан, которая подчас приводила к курьёзным последствиям. Первый секретарь Закавказского крайкома РКП(б) Г. К. Орджоникидзе в одном из выступлений на XII съезде партии привёл в пример судьбу служащего, не знавшего грузинского языка. Ему необходимо было обработать обращение, поданное на имя секретаря Закрайкома и Председателя СНК ЗСФСР М. Орахелашвили. Этот сотрудник попросил сделать перевод обращения на русский язык. Несмотря на то, что в Закавказском крайкоме секретарь и 8 человек по национальности были грузинами, этот случай вызвал бурный скандал и обошёл всю Грузию. Г. К. Орджоникидзе указывал, что «несчастный» сотрудник в этот же день был снят с работы и откомандирован в Москву. (26)

Азербайджан и Грузия в своём законодательстве ориентировали ведение делопроизводства исключительно на государственном языке. Г. К. Орджоникидзе отмечал, что, например, в горисполкоме Тифлиса, где грузины составляли ¼ населения, всё делопроизводство, а также бухгалтерия велись исключительно на грузинском языке (27).

Однако для норм о государственном языке как языке делопроизводства республик ЗСФСР существовали некоторые изъятия. В качестве языка обращения в государственные учреждения ССР Азербайджана и Грузии были установлены государственный (тюркский и грузинский соответственно), армянский и русский языки. Ответ предписывалось давать на языке обращения. По свидетельству Г. К. Орджоникидзе, на практике встречались случаи, когда право советского гражданина на выбор языка обращения, предоставленное республиканским законодательством ограничивалось должностными лицами. В частности, податные инспекторы часто ссылались на нормы об обязательности ведения переписки в рамках ССР Грузии на государственном грузинском языке. (28) Первый секретарь Закавказского крайкома партии резко критиковал курс республиканских властей, направленный на фактическое одноязычие в сфере обращения граждан в органы власти, и призывал бороться со сложившейся практикой.

Законодательством Азербайджана и Грузии регулировалось использование языков в делопроизводстве на уровне уездных органов власти и учреждений. Помимо государственного языка указанных республик допускалось использование одного или нескольких общеупотребительных языков Закавказья в случае, если по последним статистическим данным доля соответствующей национальности составляет более 15% населения. На этом же языке допускалось и обращение граждан в уездные органы власти и учреждения. Если лицо не знало государственного или местного языка, то оно имело право обращаться в органы власти и учреждений всех уровней и получать официальные ответы на русском языке.

Русский язык, в соответствии с декретом ЦИК ЗСФСР от 13.08.1923 г., объявлялся языком сношений федерального центра с государственными учреждениями входящих в ЗСФСР республик. При этом последние имели право обращаться в федеральные органы власти с ответами или запросами на русском языке или государственном языке соответствующей республики. Реализация указанных нормативных положений не встречала каких-либо препятствий, т. к. в Тифлисе (столица ЗСФСР) проживало достаточно лиц, владеющих 4 употребительными и закреплёнными законодательно языками. (29) Указанным декретом установление языков сношений органов национальных республик с нижестоящими органами передавалось на усмотрение ЦИКа соответствующей республики, входящей в ЗСФСР. Декретом Всегрузинского ЦИКа от 28.02.1924 г. языком сношений органов ССР Грузии с уездными учреждениями являлся язык делопроизводства последних, а языком сношений уездных учреждений с разными языками делопроизводства, объявлялся государственный язык Грузинской ССР или один из употребительных в Закавказье языков. Аналогичные правила содержались и в декрете Азербайджанского ЦИКа от 17.06.1924 года.

У государственных учреждений и общественных организаций республик, входящих в ЗСФСР, существовала обязанность по составлению документов, предназначенных для предъявления и использования за пределами Закавказья, на государственном языке соответствующей республики и русском языке. (30) Советская власть в Закавказье воспользовалась рекомендацией, данной Президиумом ЦИК СССР, который предложил ЦИКам союзных республик издать распоряжение своим органам и учреждениям, чтобы материалы, предназначенные в центральные учреждения Союза ССР и составленные на национальном языке, сопровождались переводом на русский язык. (31) Следует отметить разницу в применении юридической техники. Закавказский советский законодатель выбрал императивную формулировку в отношении республик ЗСФСР, напрямую обязав их использовать русский язык и позиционируя его как язык-связь с остальными союзными республиками и Союзным центром. Центральный же Союзный законодатель предпочёл диспозитивную, в чём-то даже осторожную, позицию, рассуждая в категориях возможного в отношении осуществления документооборота на русском языке во всесоюзном масштабе.

Федеральное советское законодательство Закавказья предусматривало регулирование использования языков в следующих официальных сферах общения: на Закавказских шоссейных и железных дорогах (32), в Краснознамённой Кавказской армии (33) и в сфере управления Закавказского Округа связи (34). Ведение денежной, материальной и хозяйственной отчётности в данных учреждениях, осуществление внутренней переписки между управлениями указанных учреждений устанавливались на русском языке. Осуществление служебной переписки между почтово-телеграфными учреждениями в рамках отдельной республики, в которой она подлежала разрешению, предписывалось либо на государственном языке данной республики, либо на русском. Переписка же почтово-телеграфных учреждений разных республик ЗСФСР была обязательна только на русском языке. Ведение материальной и денежной отчётности почтово-телеграфных учреждений в рамках отдельной республики предусматривалось на русском языке, но допускалось одновременное использование языка соответствующей республики. Исполнение телефонными станциями требований и заказов устанавливалось на русском языке либо государственном языке соответствующей республики, при этом вызовы и ответы между отдельными республиками предписывалось производить на русском языке.

Для оформления адресов для разных видов почтовых отправлений предусматривались следующие правила. Если данное отправление было в пределах отдельной республики, то адресант имел право выбора между государственным языком данной республики, языком соответствующего национального меньшинства и русским языком. Однако если отправление предусматривалось за пределы данной республики, то адрес подлежал оформлению либо на государственном языке республики, либо языке соответствующего национального меньшинства, но одновременно в обоих случаях параллельно на русском языке. При этом устанавливалось правило, что письма, опущенные для пересылки в пределах ЗСФСР и оформленные на одном из 4 общеупотребительных языков Закавказья, обязательны к пересылке по принадлежности.

В сфере транспорта правила ведения переписки и издания ряда актов отличались в зависимости от характера: техническая или нетехническая. Нетехническая переписка с линией в пределах отдельных республик ЗСФСР была обязательна на двух языках: государственном соответствующей республики и параллельно на русском. Техническая же переписка или в целом официальные сношения технического характера предусматривалось осуществлять на русском языке, а в ряде случаев устанавливалась временная монополия исключительного использования русского языка до тех пор, пока государственные языки республик Закавказья не обзаведутся своей технической терминологией.

Составление документов на перевозку грузов и багажа как в рамках отдельной республики ЗСФСР, так и в транзитном направлении предусматривалось на языке данной республики и параллельно на русском языке.

Языком сношений Управлений и учреждений Кавказской Краснознамённой армии с управлениями и штабами дивизий, а также с закавказскими федеративными государственными и общественными учреждениями устанавливался русский язык. Такие же нормы были предусмотрены для сношений с учреждениями и организациями входящих в ЗСФСР республик. Однако для получения ответов и обращений с запросами предоставлялся выбор между русским языком и государственным языком соответствующей республики. Языком сношений номерных дивизий, гарнизонов и частей этих дивизий, управлений и частей национальных дивизий и военных школ между собой, а также с учреждениями и организациями входящих в ЗСФСР республик определялись языки соответствующих республик. Указание языка сношений управлений и частей национальных дивизий и школ с закавказскими учреждениями и организациями предусматривалось в порядке, определённом ЦИКами входящих в ЗСФСР республик для своих правительственных учреждений. 

Ведение команд и строевого обучения красноармейцев и курсантов частей национальных дивизий и школ предусматривалось на государственном языке соответствующей республики, при этом допускалось производство политического обучения и воспитания красноармейцев и курсантов из числа национальных меньшинств на родном языке.

Оформление наружной визуальной информации, обращённой населению (объявления, вывески, циркуляры, приказы армии для населения и т. д.), общефедерального значения предписывалось осуществлять на всех 4 общеупотребительных в Закавказье языках, местного значения – на государственном языке республики, языке соответствующего национального меньшинства и русском языке.

Правила о языке обращения в учреждения Кавказской Краснознамённой армии, Закавказских шоссейных и железных дорог и управления Закавказского Округа связи, а также получения ответов на них были идентичны нормам о языке обращения в государственные органы власти и учреждения ЗСФСР и входящих в неё республик.

Ещё одной сферой официального общения, где предусматривалось правовое регулирование использования языков, являлся избирательный процесс. Так публикации, повестки, различные обращения к избирателям предписывалось излагать наряду с государственными языками республик также на языках национальных меньшинств (35). Закавказский советский законодатель призывал равным образом обеспечить всем избирателям осуществление всех прав, предоставленных законодательством ЗСФСР и входящих в неё республик о языке национальных меньшинств.

В законодательстве о языке Азербайджанской и Грузинской республик содержались правила о языке гражданского и уголовного судопроизводства, которые признавали право на родной язык за лицами, участвовавшими в деле и содействовавшими осуществлению правосудия. Устанавливалась гарантия осуществления всех процессуальных прав на родном языке: подача и получение всех процессуальных документов, дача устных и письменных объяснений и т. д.

В завершение хотелось бы отметить, что на содержание правовых норм Закавказского федерального законодательства и законодательства образующих ЗСФСР республик о языке значительным образом повлияли позиции лидеров советского государства и партийные дискуссии по национальному вопросу. Конфликтогенный потенциал, заложенный в воззрениях В. И. Ленина и И. В. Сталина, так ярко проявившийся на XII съезде РКП(б), плавно перетёк в нормы законодательства о языке в Закавказье.

По мысли В. И. Ленина федерация являлась переходной формой к полному единству трудящихся разных наций (36). В резолюции по национальному вопросу, принятой на XII съезде РКП(б) 25.04.1923 г. среди инструментов обеспечения такового единства назывались языки народов Советской России. Однако на практике ещё одним инструментом данной политики выступил русский язык. Советский государствовед В. Н. Дурденевский, на наш взгляд, точно обозначил два основных начала, проводимых в языковом вопросе советским законодательством: идея правового равенства языков с вытекающим правом родного языка для всех граждан и идея языка-связи. Более того, в сочетании двух этих принципов учёный видел юридическое средство расчистки пути к слиянию наций Союза ССР в культуре будущего. (37)

Вышеуказанной идеей была пронизана вся совокупность норм федерального законодательства Закавказья о языках. Именно русский язык выступал здесь языком-связью, фактором, объективно интегрирующим Закавказье в единое экономическое, хозяйственное, политическое, социальное и образовательное пространство. Федеральная языковая политика была направлена не только на укрепление позиций русского языка собственно в Закавказье, но и оказывала значительное влияние на государствообразующий процесс в рамках всего Союза ССР. Указанная политика ни в коем случае не представляла угрозы языкам нерусских народов СССР, в частности азербайджанскому, армянскому и грузинскому. Советская власть на союзном уровне и на федеральном уровне в Закавказье не преследовала цели языковой ассимиляции нерусских народов. Ещё третий Председатель Совета Народных Комиссаров Грузинской ССР Ш. З. Элиава подчёркивал: «…грузинский язык у нас господствует всюду и везде там, где приходится соприкасаться с массами грузинской национальности» (38), думаем, что указанная позиция была справедлива и для других республик Закавказья.

Таким образом, позиция И. В. Сталина, направленная на учёт национального и языкового состава населения как фактора государственного строительства в СССР и ЗСФСР была во многом оправданной и эффективной. Проблема заключалась в том, что знаменитое письмо В. И. Ленина «К вопросу о национальностях или об “автономизации”» послужило идеологической основой позиции т. н. уклонистов, направленной на огосударствление национальных языков, суверенизацию образовавших Союз ССР республик, а также благодатной почвой для выращивания национальной политической интеллигенции. Это, на наш взгляд, отчасти и предопределило печальный конец Советского государства. Конфликтогенный потенциал между двумя основополагающими принципами советского языкового законодательства (правовое равенство языков и язык-связь) так и не был, к сожалению, до конца преодолён.

АЙРАПЕТЯН Армен Самвелович – кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры конституционного и международного права Поволжского института управления им. П. А. Столыпина филиал РАНХиГС при Президенте РФ (г. Саратов)

Источник: Новейшая история Отечества XX-XXI вв.: Сб. науч. тр. – Саратов: Издательство Саратовского университета, 2014. – Вып. 5. – (С. 13-20). ISSN 1819-3153 

Азербайджан Армения Грузия политика и право русский язык СССР этничность / этнополитика

версия для печати постоянная ссылка

Добавить комментарий

Ваше имя: Ваш E-mail: Ваше сообщение:     Введите код: