СОВЕТСКИЙ ОПЫТ БОРЬБЫ С ПОВСТАНЧЕСТВОМ И БАНДИТИЗМОМ В ТАМБОВСКОЙ ГУБЕРНИИ И В ЧЕЧНЕ (1917-1920-Е ГГ.): СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ (II)
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Анзор ОСТАХОВ | 17.08.2014 | 00:00
Часть I
Аналогичный подход применялся советскими властями при подавлении повстанческого движения в Чечне (1920-е годы), вылившегося в разгул этнического бандитизма. При этом специфика региона внесла в его содержание незначительные коррективы: в отличие от Тамбовской губернии, где применялся оккупационный метод борьбы, здесь ставка была сделана на секторные комбинированные войсковые операции по разоружению местного населения и аресту бандитов (т.к. опасно было размещать войска среди иноэтничного населения). Схема действий была следующей. Под предлогом проведения боевых маневров в Чечню стягивались войска, общая численность которых колебалась от 7.000 до 17.000 бойцов, вооруженных пулеметами, артиллерией, бронепоездами и самолетами. Весь периметр границ перекрывался заслонами и постами, для предотвращения ухода бандитов в соседние республики. Вся территория Чечни делилась на несколько оперативных районов, для каждого из которых формировалась особая оперативно-войсковая группировка численностью от 1.000 до 2.500 бойцов. С началом операции, все группы начинали одновременное движение с пограничного периметра в центральные районы Чечни, разоружая все лежащие на пути следования аулы.
Тактика разоружения аула состояла из следующих действий. Сначала аул полностью окружался войсками, что пресекало все контакты с соседями. Далее советское начальство на всеобщем аульском сходе требовало сдать все имеющееся оружие в течение 2 часов и предупреждало об ответственности за несдачу. Если население не исполняло требование, то войска для устрашения открывали 10-минутный артиллерийский огонь по аулу, после чего снова требовали сдать оружие в определенный срок. По его истечении, оперативная группа ОГПУ начинала поголовный обыск и арест бандитов с их пособниками. Если же местные жители упорствовали в своем нежелании, то артиллерийский огонь мог открываться несколько раз, а иногда он сопровождался авиационной бомбардировкой. В случае оказания жителями аула сопротивления и укрывания бандитских главарей, советское начальство разрешало брать в заложники наиболее влиятельных лиц, но при соблюдении «максимального такта». [6, с. 98, 103-105; 7, с. 163-165; 8, с. 132-135; 9, с. 149-150].
Так, например, во время войсковой операции 1925 г., в ходе 13-дневного разоружения непокорного аула Зумсой (23 августа – 5 сентября 1925 г.), где скрывался имам Н. Гоцинский, командир советской войсковой группы И. Апанасенко приказал взять в заложники 40 чеченских старейшин и произвести авиационную бомбардировку, после чего жители выдали имама и множество оружия. Аналогичная ситуация была при разоружении аулов Дай и Урус-Мартан, жители которых, после артиллерийско-авиационного обстрела, выдали советским военным шейхов Ансалтинского и Бела Хаджи с их соратниками, а такие аулы как Химой и Хакмалой четырежды подвергались бомбардировке. При этом одни аулы подвергались слабому обстрелу, а другие (наиболее упорные) массированному: в ходе обстрела Урус-Мартана было израсходовано 900 снарядов, а при обстреле аула Ачхой – только 15 шрапнелей. Бомбардировка проводилась советскими войсками крайне осторожно, исключительно с целью устрашения жителей. Так, в результате операции по разоружению всех аулов Чечни (1925 г.) потери мирного населения от артиллерийского огня составили всего лишь 6 убитых и 30 раненых. [6, с. 98, 103-105; 8, с. 132-135; 9, с. 149-150].
Колоссальную роль в обеспечении успеха войсковых операций и подавлении бандитского движения в Чечне сыграли органы ОГПУ, проводившие комплексную работу. [10, с. 16-21]. Во-первых, они создали обширную агентурную сеть, завербовав во многих чеченских аулах отдельных местных жителей в качестве секретных сотрудников-резидентов, которые предоставляли информацию о местах нахождения и маршрутах передвижения бандгрупп и их главарей, а также об их пособниках из числа мирного населения. [6, с. 101].
Во-вторых, ОГПУ провело широкомасштабную разведывательную работу с целью обеспечения советского руководства оперативной информацией. К началу операции 1925 г. были составлены специальные анкеты на все селения Чечни, в которых указывалось количество жителей и дворов, число мужчин, состав населения по тейпам и количество запланированного к изъятию оружия. По наиболее беспокойным аулам имелась более подробная информация: социально-экономическое положение жителей и их политические взгляды, имена агитаторов-антисоветчиков и уровень их авторитета среди населения, имена родственников и пособников бандитов, а также места их укрывательства в ауле. Перед началом операции руководство ОГПУ имело точную информацию по всем ключевым вопросам: количество оружия у населения, имена бандитских главарей, все возможные места их базирования и основные маршруты передвижения, имена пособников и места возможных столкновений с неприятелем. [9, с. 147-148; 6, с. 106].
В-третьих, была проведена работа по разложению пособнической базы повстанческого движения. Все пособники были взяты чекистами на учет в ходе специальной переписи и предупреждены об ответственности за каждый выявленный случай бандитизма. В ходе спецоперации были выявлены пособники бандитов из числа представителей высшего и районного руководства Чечни, которые заранее информировали главарей бандгрупп о предстоящих чекистско-войсковых операциях и призывали местное населения к саботажу всех мероприятий Советской власти; после этого была проведена серьезная чистка центрального аппарата власти Чеченской АО. Помимо этого ОГПУ использовало пропаганду: среди населения распространялись листовки на чеченском языке, содержащие разъяснение политики Советской власти по отношению к горцам, разоблачения распространяемой бандитами дезинформации и призывы к населению не оказывать им помощь. [6, с. 99, 103-104; 8, с. 134-135; 9, с. 149-150].
В-четвертых, спецгруппы ОГПУ в автономном порядке провели ряд частных операций по устранению бандитских главарей. Так, в апреле 1924 г. сотрудники Чеченского отдела ОГПУ арестовали в Грозном шейха Али Митаева – активного сторонника Н. Гоцинского в Чечне; в ноябре 1925 г. отряд 53-го Чеченского дивизиона ОГПУ уничтожил Т. Шипшиева и всю его банду в районе Мереджой-Кий. [9, с. 147, 150].
В-пятых, отряды ОГПУ принимали непосредственное участие в войсковых операциях по разоружению чеченских аулов. С одной стороны действовали особые оперативные группы чекистов, осуществлявшие поголовный обыск селений на предмет изъятия оружия и арест бандитов, а с другой стороны – чекистские отряды-заслоны, предотвращавшие отступление повстанческих групп в горные районы Чечни и на территорию Грузии. Позднее в 1930 г. специально для действий в горной местности был создан отдельный национальный кавалерийский дивизион ОГПУ, укомплектованный на добровольной основе бывшими красноармейцами и партизанами из числа кабардинцев, осетин и дагестанцев, который успешно проявил себя, уничтожив крупные чеченские банды Газгиреева, Элисханова, Ациканова. [8, с. 135; 9, с. 148].
Параллельно с целью лишения бандитов поддержки населения советское руководство провело серию социально-экономических мероприятий, направленных на завоевание симпатий и доверия местного населения. В Чечню было завезено большое количество промышленных товаров по низким ценам. Красноармейцы оказывали помощь местным жителям в строительстве и ремонте дорог, мостов, школ и больниц, а также предоставляли бесплатные медицинские услуги. Состав ревкомов и исполкомов был обновлен новыми кадрами, в число которых старались привлечь влиятельных священнослужителей. Ревкомы принимали и рассматривали все жалобы населения по самым разнообразным вопросам. [8, с. 135; 11].
Благодаря системному подходу хронические вспышки повстанчества в Чечне быстро подавлялись, при этом потери Красной Армии и мирного населения были ничтожными. Сравнительный анализ антиповстанческой деятельности в Тамбовщине и Чечне, показывает, что в обоих регионах советская власть применяла почти одинаковые методики. Единственным существенным различием было то, что в Тамбовской губернии приоритетная роль отводилась вооруженным силам (Красной Армии), а в Чечне – спецслужбам (ОГПУ). Причин тому было несколько: повстанческое движение в Тамбовщине стояло на высоком уровне организации и часто носило характер полноценных военный действий, тогда как в Чечне оно было слабо организовано и не выходило за рамки политического бандитизма; в Тамбовщине Советской власти удалось привлечь к себе на помощь значительную часть местного населения, тогда как в Чечне иноэтничная среда не позволяла этого сделать; трайбализм чеченского населения, чреватый социальной взрывоопасностью, обусловил необходимость аккуратного и точечного применения насилия, что было под силу только чекистам, а не военным. В итоге, ОГПУ смогло выработать и реализовать систему ювелирного применение насилия, позволявшую быстро подавлять повстанцев без потерь среди мирного населения, что, в свою очередь, предотвратило перерастание бандитизма в крупное народное восстание. Таким образом, за счет прагматизма и профессионализма Советских властей борьба с повстанцами в Тамбовской губернии и Чечне не вылилась в кровавую Вандею, со зверствами «адских колонн генерала Тюрро» и «Нантскими утоплениями». [12, с. 207-445].
Объективный анализ борьбы с повстанчеством в Тамбовщине и Чечне вырисовывает совсем иной облик Советского государства, которое выглядит не кровавым палачом, упивающимся насилием и кровью своего народа, а здравомыслящим прагматиком комплексно подходящим к решению проблем и использующим насилие в весьма разумных пределах. Устоявшееся в современной российской историографии мнение о потоплении советскими властями народных восстаний в крови не соответствует действительности, ибо является продуктом исторического мифотворчества, вызванного к жизни либерально-демократической конъюнктурой 1990-х годов. Проблема повстанчества и бандитизма более чем актуальна для современной России, а точнее для Северокавказского региона. В российском обществе нет четкого мнения относительно подхода к решению данной проблемы, чему во многом способствует укоренение в массовом сознании либеральных предрассудков, мешающих адекватной оценке происходящих явлений. Эффективный советский опыт борьбы с повстанчеством и бандитизмом в Тамбовской губернии и Чечне в 1920-е годы, ясно показывает необходимость применения комплексного подхода. При этом для достижения успеха основное внимание должно быть уделено не социально-экономическим мероприятиям, а разумному применению насилия (карательных средств), что автоматически повышает роль органов госбезопасности (спецслужб).
Литература
[1] Троцкий Л. Терроризм и коммунизм. Монография [Текст]. – СПб., 2010. – 224 с.
[2] Шишов А.В. Военные конфликты XX века. От Южной Африки до Чечни. Монография [Текст]. – М., 2006. – 576 с.
[3] Какурин Н.Е., Вацетис И.И. Гражданская война. 1918-1921. Монография [Текст]. – СПб., 2002. – 672 с.
[4] Безугольный А.Ю. Народы Кавказа и Красная армия. 1918-1945 годы. Монография [Текст]. – М., 2007. – 512 с.
[5] Алешкин П.Ф. Крестьянские восстания в России в 1918-1922 гг: от махновщины до антоновщины. Монография [Текст]. – М., 2012. – 400 с.
[6] Клычников Ю.Ю., Линец С.И. Северокавказский узел: особенности конфликтного потенциала. (Исторические очерки). Монография [Текст]. – Пятигорск, 2006. – 211 с.
[7] Виноградов Б.В., Виноградов В.Б., Клычников Ю.Ю. Российская власть и горский традиционный уклад: очерки взаимодействия в конце XVIII – начале XXI века. Монография [Текст]. – Славянск-на-Кубани, 2012. – 224 с.
[8] Марченко Г.В. Антисоветское движение в Чечне в 1920-1930-е годы. Статья [Текст]. // Вестник Военного университета. – М., 2009. – №4 (20). – С. 131-138.
[9] Ченцов А.С. Специальные операции по разоружению населения республик Северного Кавказа в 1925-1926 гг. Статья [Текст]. // Вестник Военного университета. – М., 2009. – №4 (20). – С. 145-151
[10] Борьба с НВФ. СССР, Россия и НАТО в локальных конфликтах / Сост. П.П. Потапов. Монография [Текст]. – Минск, 2010. – 352 с.
[11] Жупикова Е. Повстанческое движение на Северном Кавказе в 1920-1925 годах. Документальные публикации и новейшая отечественная историография. Электронная публикация: http://archive.is/M5wZ.
[12] Гюго В. Девяносто третий год: Роман. Монография [Текст]. – СПб., 2010. – 448 с.
Остахов Анзор Александрович – кандидат исторических наук, доцент кафедры Социологии, общей и юридической психологии ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет» (филиал в г. Пятигорске).
Источник: Северо-Кавказский исторический дискурс Гражданской войны в России (1917-1922 гг.): материалы Международной научно-практической конференции посвященной 200-летию вхождения Дагестана в состав России. 20 октября 2013 г. – Махачкала: Издательство ДГУ, 2013. – С.69-73.
безопасность Кавказ СССР Чечня
