ГРУЗИНСКАЯ ЖАЖДА «ЕВРОИНТЕГРАЦИИ»: МИФЫ И РЕАЛИИ
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Андрей АРЕШЕВ | 24.06.2014 | 00:09
На 27 июня между Европейским Союзом и Республикой Грузия запланировано подписание соглашения об углубленной и всеобъемлющей свободной торговле (DCFTA) – экономической составляющей «европейской ассоциации» страны. Одновременно в ходе заседания Совета Европейского Союза аналогичные документы предполагается подписать с Молдовой и находящейся в состоянии гражданской войны Украиной. Событие это является вполне ожидаемым: напомним, техническое парафирование указанного соглашения состоялось 28 ноября 2013 года в Вильнюсе, одновременно с подписанием политической части соглашений. Окончательно о дате 27 июня стало известно в ходе в мае в ходе визита в Тбилиси главы Европейского Совета Хермана ван Ромпея и подтверждено главой Еврокомиссии Жозе Мануэля Баррозу. Впрочем, глава исполнительной власти Евросоюза уже остудил пыл излишне ретивых сторонников полной «евроинтеграции», заявив 21 мая буквально следующее: «Грузия не вступит в Евросоюз, это невозможно. Тем не менее, мы должны сделать все необходимое для того, чтобы приблизить Грузию к ЕС, предоставить грузинской молодежи возможность сделать контакты с европейцами более интенсивными. В этом и есть смысл соглашения об ассоциации».
На сегодняшний день 17 стран, причем вовсе не только в Европе, подписали с Европейским Союзом соглашения об «ассоциации». Государства это очень разные, включая балканские и ближневосточные, ставшие ареной так называемых «цветных революций». Одно это уже является доказательством того, что подписание подобного рода соглашений не является залогом успешного развития и, тем более, процветания. Тем не менее, грузинские политики, эксперты и правительственные чиновники продолжают выступать с бодрыми, но достаточно обтекаемыми заявлениями. По мнению премьер-министра Ираклия Гарибашвили, «для евроинтеграции страны понадобится примерно 10 лет, может чуть больше или меньше». Он заявляет, что «все будет зависеть от того, насколько быстро мы сумеем модернизировать нашу страну, развить экономику и насколько быстро станем удовлетворять требованиям ЕС». На пропагандистском уровне часто упоминают о «возвращении Грузии в семью европейских народов» и о безусловной пользе для страны многочисленных «реформ» и приобщения к «европейским стандартам», в изобилии рассыпанным по объёмистому тексту соглашения.
При этом рядовые жители Грузии, мягко говоря, слабо осведомлены о том, каким именно стандартам придётся следовать. Даже многие сторонники скорейшего подписания документа о евроинтеграции едва ли знакомы с ним хотя быв общих чертах, за пределами пропагандистских заклинаний «за всё хорошее». Между тем, реальные правила игры между Брюсселем и Тбилиси, мягко говоря, далеки от декларируемых европейцами принципов равноправия. Например, грузинский политолог Гиорги Мдивани обращает внимание на положения документа, полностью освобождающие европейских партнёров от налога на импортируемую в Грузию продукцию. При этом товары, происходящие из южнокавказской страны (в частности, овощи и фрукты, традиционно составляющие значительную часть грузинского экспорта) будет облагаться де-факто налогом за вход на европейские рынки. Закрепление Грузии как рынка сбыта для товаров крупных европейских компаний подтверждается также отсутствием квот на импорт из стран ЕС в Грузию, в то время как в обратном направлении будут установлены довольно жёсткие лимиты, превышение которых чревато длительным и, как представляется, малорезультативным общением с брюссельскими чиновниками.
Жозе Мануэл Баррозу провозгласил увеличение грузинского экспорта в Европу на 12 процентов после подписания DCFTA важной экономической и политической задачей, однако как она будет реализовываться на практике? Стремление европейцев защитить свои рынки никто не отменял, в то время как вызовы для остающихся на плаву отраслей грузинской экономики вполне осязаемы. «Для грузинских предпринимателей станет определенным вызовом вопрос производства продукции европейских стандартов. Мы готовы оказать им всю возможную помощь в этом направлении», - признаёт представитель Еврокомиссии Рамунас Фрейгоф. По мере приобщения к этим вожделённым стандартам (на что нужны средства, которые, очевидно, будут предоставлены теми же европейцами в качестве кредитов) Россия будет вынуждена пересматривать режим де-факто свободной торговли с южным соседом. Таким образом, одно из осязаемых достижений частичной нормализации российско-грузинских торгово-экономических связей в условиях отсутствия между двумя странами полноценного политического диалога окажется под вопросом. Внешнеторговый оборот между Грузией с Россией с января по апрель составил около 252 миллиона долларов, что на 50,4% больше, чем за аналогичный период прошлого года. Экспорт же из Грузии в Россию возрос за это время более чем втрое (на 66,155 млн долл.) – до 87,234 млн долл.
Официальный представитель МИД России Александр Лукашевич, комментируя предстоящее подписание соглашения между Грузией и ЕС, отметил, что понимать и прослеживать последствия, к которым оно способно привести, очень важно: «Это касается двусторонних отношений и финансово-экономических последствий, которые вынуждены будем отрабатывать с учетом этого фактора – присоединения Грузии к соглашению с ЕС». В своем интервью британской BBC премьер-министр Грузии указал на то, что его страна сумела создать интересный прецедент налаживания нормальных отношений с Россией при одновременном проведении прозападной политики и готовности подписать с ЕС соглашение об ассоциации. Между тем, не совсем понятно, как в новых условиях грузинское правительство собирается содействовать хозяйствующим субъектам страны в их намерениях по возврату на российский рынок, на котором, в отличие от германского или испанского, грузинские товары знают и помнят. При этом не следует забывать, что актуальный торгово-экономический баланс Грузии явно не в пользу Европы. Наиболее крупными торговыми партнёрами страны являются её соседи по региону, Турция и Россия (в настоящее время – почти 10 процентов грузинского экспорта). А согласно предварительным данным за первые четыре месяца 2014 года, грузинский экспорт в страны ЕС составил 194 млн. долл., (21% экспорта), в то время как в страны СНГ – 510 млн. долл., (55% экспорта). При этом импорт из стран ЕС предсказуемо больше, чем из стран СНГ (703 млн. долл. против 659 млн. долл.). В прошлом году экспорт составил около 2,6 млрд долларов, в то время как импорт составил более семи миллиардов. В течение последних нескольких лет отрицательный торговый баланс Грузии последовательно возрастал (за первые пять месяцев текущего года он составил 2,15 млн долларов – почти половину от всего внешнеторгового оборота). И не приходится сомневаться в том, что в случае интеграции Грузии в европейское экономическое пространство (с которым она не имеет общих границ и где всё вовсе не так благополучно) данный дисбаланс еще больше усилится. Экспортный потенциал Грузии, являющийся ключевой предпосылкой успешного социально-экономического развития любой страны, будет скукоживаться, а зависимость внешнего кредитования и от поступлений трудовых мигрантов (более половины их поступает, кстати, из России; на втором месте «кризисная» Греция) – возрастать.
Таким образом, мягко говоря, не совсем понятно, о какой «модернизации» национальной экономики ведут речь адепты «европейского выбора». Скорее наоборот, развитие связей с ЕС призвано окончательно закрепить транзитно-сервисную специализацию экономики страны, через которую проходят газовые и нефтяные «трубы», с поддержанием, сообразно европейской и мировой конъюнктуре, разве что добычи ряда рудных полезных ископаемых и, возможно, туризма. Анонсированную правительством программу «Производи в Грузии», призванную создать новые рабочие места принести дополнительные доходы гражданам, по всей видимости, ожидает нелёгкая судьба. В таких сферах, как энергетика, система водоснабжения, коммунальная инфраструктура, охрана окружающей среды и финансовый сектор, традиционно велика доля кредитных вливаний.
В целом же после 1991 года в Грузии так и не удалось создать экономическую систему, которая смогла бы стать основой для стабильного экономического развития. Не оправдали ожидания и реформы, проведенные после «революции роз», в результате чего сложилась модель потребительской экономики бедной страны, констатирует известный грузинский экономист, ректор Тбилисского государственного университета Владимир Папава. Рискнём предположить, что по мере дальнейшего приобщения к «европейским ценностям» негативные черты данной модели будут проявляться всё в возрастающей степени.
Долгосрочные общественно-политические последствия «евроассоциации» также не выглядят слишком привлекательно. Даже вопрос безвизового режима, столь актуальный для некоторой категории граждан, оказался не столь лёгким, как казался на первый взгляд: лишь туманно говорится о конце 2015 года. Грузинский политолог Гия Нодия полагает, что «введение безвизового режима было бы наиболее объективным и конкретным подтверждением того, что европейская интеграция приносит результаты, ощутимые для простых граждан», связывая его непредоставление… с отсутствием сильной оппозиции прозападному курсу. Мол, раз и так все с ним согласны, но и в дополнительных стимулах необходимости нет. Впрочем, иные предстоящие реформации вполне могут заставить забыть даже о безвизовом режиме. Например, перенос на грузинскую почву новейших европейских новаций в сфере организации семейного быта, политизация вопроса однополых браков вызовет (уже вызывает) негативную реакцию кругов, ориентирующихся на традиционный уклад и явно не готовых к быстрым переменам (например, приверженцев авторитетной в стране Грузинской Православной церкви). Между тем, по мере сближения с европейскими структурами требования о закреплении «передовых европейских стандартов» в том числе на законодательном уровне будут лишь усиливаться. И обойти, «замылить» их вряд ли удастся.
Не следует забывать и о трудном диалоге между Тбилиси и Москвой, который форсированное движение по европейскому пути может затормозить не только в силу негативного влияния, которое «евроассоциация» неизбежно окажет на двусторонние торгово-экономические контакты. Тесная связь экономической интеграции и усиление взаимодействия между Грузией и западными странами в военно-политической сфере является «секретом Полишинеля» (заметим в скобках, что даже пропагандой европейской и евроатлантической интеграции занимается в республике единая информационная структура). При этом само по себе формальное членство Грузии в Североатлантическом альянсе не столь уж и важно, поскольку отсутствие официальной бумаги с подписями с лихвой восполняется сотрудничеством на разных уровнях в рамках многочисленных «обучающих» и «развивающих» программ, размещением различных инфраструктурных объектов. Этот процесс получил значительное развитие при Саакашвили, и его преемники в целом не отступают от заданного им курса. В этой связи достаточно вспомнить хотя бы о заявлениях Илаклия Аласания о возможности размещения на территории Грузии инфраструктурных объектов американской ПРО. В июне на территории страны состоялись достаточно продолжительные совместные с США учения Agile Spirit-2014, в которых принимали участие 550 грузинских военных и 350 морских пехотинцев США. После 2015 года планируется (на средства тех же США) включение Грузии в систему сил быстрого реагирования НАТО. Военное сотрудничество между Тбилиси и Вашингтоном не следует рассматривать в отрыве от процесса евроинтеграции, хотя бы в силу серьёзной западной финансовой подпитки официальному Тбилиси, которая может расходоваться на самые разные цели.
Недавно министр иностранных дел Майя Панджикидзе вновь озвучила три условия для восстановления дипломатических отношений с Россией, включая так называемую «деоккупацию» страны, отзыв признания независимости (Абхазии и Южной Осетии) и выполнение соглашения о прекращении огня от 12 августа 2008 года. Разумеется, все это не создаёт условий для конструктивного диалога. По заявлению Ираклия Гарибашвили, процесс евроинтеграции охватит всю Грузию, включая жителей республик, которые в Тбилиси продолжают именовать «оккупированными территориями». Согласно риторике грузинских властей, они в полной мере смогут воспользоваться всеми благами предполагаемого к подписанию соглашения. Вот только как это можно сделать при отсутствии нормального диалога с Сухумом и Цхинвалом – даже если представить себе, что «блага» эти реальные, а не мифические? Попытки навязывания чего бы то ни было тем, кто к этому вовсе не стремится, могут вызвать разве что дополнительное отторжение. Кроме того, недавние местные выборы в Грузии выявили ряд тенденций, включая сохранение значительного уровня поддержки у прежней правящей партии – отличающегося жёсткими подходами Единого национального движения, а также некоторое разочарование коалицией «Грузинская мечта» (что проявилось, в частности, в столице страны). Одновременно активизировались общественные организации, выступающие за поиск альтернативных путей развития страны, включая восстановление дипломатических отношений с Россией и укрепление связей с Евразийским Экономическим Союзом. Несмотря на активную проевропейскую кампанию большинства печатных и особенно электронных СМИ, сторонники более взвешенного внешнеполитического курса могут рассчитывать на поддержку значительной части общества. Негативные последствия евроинтеграции в сочетании с попытками дальнейшей экономической и идеологической колонизации страны способны породить в обществе дополнительные разделительные линии, обострить риски в сфере безопасности, включая рост напряжённости вокруг Южной Осетии и Абхазии.
Господин Баррозу считает возможным предостерегать Москву от «агрессивной» реакции на действия «евроинтегрирующихся» Тбилиси и Кишинева, призвав нашу страну «воспользоваться новыми возможностями и не принимать карательных мер. Для такого поведения нет никаких экономических оснований». Теоретически «новые возможности» и впрямь существуют, однако вряд ли стоит надеяться на то, что Москва и впредь будет безропотно оплачивать издержки прозападного курса Тбилиси либо кого-то ещё. Украинского опыта, когда зарабатываемые в России средства местных олигархов (одного из которых «избрали» даже президентом) шли на укрепление «евроатлантической» инфраструктуры, думается, более чем достаточно. Поддержанные извне пляски на Майдане под лозунгом «Украина – це Европа» стали одним из спусковых механизмов, проложивших путь к развязыванию в стране кровопролитной гражданской войны и де-факто раскола, с перспективой развязывания на западных границах России полномасштабной войны. Августовская агрессия Саакашвили против Южной Осетии 2008 года стала следствием авантюристичного курса прежней тбилисской администрации, уверенной в безоговорочной поддержке со стороны как американских, так и европейских лидеров. Очередной круг «евроинтеграции» кавказских республик, за которым незримо маячит их вовлечение в «евроатлантическое пространство безопасности», в перспективе чреват дестабилизацией южного приграничного района России. Реализация европейских проектов (включая трансграничные) на территории Южного Кавказа не может игнорировать интересы России и её союзников в регионе. При условии конструктивного диалога страны можно подумать о том, чтобы попытаться сделать Кавказский регион полем не соперничества, а сотрудничества Европейского и формирующегося Евразийского Экономического Союзов. Правда, для этого диалог между Москвой и европейскими структурами должен выйти из полуобморочного состояния, а лидеры «старой» Европы (прежде всего Германии, активно задействованной в процессе «евроинтеграции» Грузии) – отказаться от роли послушных проводников политики США на постсоветском пространстве. На данный момент и ближайшую перспективу — практически невыполнимое условие.
По материалам: «Россия сегодня»
безопасность Грузия Евросоюз Россия США экономика
