КАРТИНЫ КАВКАЗА У Л.Н. ТОЛСТОГО («КАВКАЗСКИЙ ПЛЕННИК») И Ф.Ф. ТОРНАУ («ВОСПОМИНАНИЯ КАВКАЗСКОГО ОФИЦЕРА») (I)
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Регина АВИДЗБА | 12.09.2013 | 00:00
«…наше путешествие по гладкой скале,
между небом и морем».
(Ф.Ф. Торнау)
Л.Н. Толстой работал над рассказом «Кавказский пленник» по просьбе редакций двух мало распространенных журналов: «Беседа» (редактор С.А. Юрьев) и «Заря» (Н.Н. Страхов) для «Азбуки». Работа над рассказом была завершена 25 марта 1872 г., и в том же году «Кавказский пленник» был опубликован в журнале «Заря».
В современном литературоведении существует гипотеза, что Л.Н. Толстой создавал свое произведение под влиянием разнородных источников.
В частности, в основу толстовского рассказа положен случай, происшедший с самим автором на Кавказе 13 июня 1853 г. В.С. Спиридонов отмечает следующее: «В основу рассказа, до захвата Жилина, лег известный эпизод из кавказской военной жизни самого Л.Н. Толстого. Это – нападение 13 июня 1853 г. чеченцев на пятерых русских офицеров, в том числе Толстого, отделившихся от “оказии”« [Цит. по: Макарова 1966, с. 668]. Эпизод из биографии Толстого хорошо известен, прежде всего, по материалам воспоминаний В.П. Полторацкого [Полторацкий 1893, с. 672] и С.А. Берса [Берс 1894, с. 9].
Н.Н. Гусев так описывает это событие: «Из укрепления Воздвиженское в Грозную выехала колонна, состоявшая из двух рот Куринского полка и одной роты линейного батальона при двух орудиях. Вместе с колонной отправился и Толстой. Так как «оказия» эта продвигалась вперед очень медленно, то Толстой, не доезжая нескольких верст до Грозной, вместе с тремя другими офицерами и со своим приятелем мирным чеченцем Садо Мисербиевым, как это делали многие офицеры, отделился от колонны и поехал вперед. Ради предосторожности смельчаки разбились на две группы: Толстой и Садо поехали по верхнему уступу местности, а остальные офицеры — по нижней дороге. Под Толстым был только что купленный им очень красивый, темно-серый с широкой грудью иноходец кабардинской породы, прекрасно ходивший рысью, но слабый для скачки; под Садо была некрасивая, поджарая, на длинных ногах, с большой головой, светло-серая ногайская степная лошадь, очень резвая. Садо предложил Толстому: «Попробуй мою лошадь», и они поменялись лошадьми.
Вскоре Садо своим зорким глазом первый увидел показавшуюся из леса партию конных чеченцев человек в 20–25, стремительно несшуюся им навстречу. Толстой сверху закричал ехавшим внизу товарищам об угрожавшей им опасности, а сам вместе с Садо поскакал к Грозной, до которой оставалось несколько верст. За ними в погоню кинулось человек семь чеченцев. У Толстого была шашка, у Садо – ружье, но не заряженное, которым он, однако, прицеливался в нападавших и о чем-то переговаривался с ними на своем языке. Толстой мог бы ускакать от преследовавших его чеченцев на резвой лошади своего друга, но он не желал оставлять его одного в опасности.
Между тем «в колонне заметили приближение чеченцев и быстро приготовились дать по ним выстрел из орудия. Начальник колонны, ехавший впереди, едва успел закричать артиллеристам: «Отставь, отставь, там наши!» Из крепости Грозной часовой также увидел нападение и поднял тревогу, по которой грозненская кавалерия поскакала навстречу чеченцам, которые уже обратились в бегство» [Гусев 1954, с. 137].
Толстой и Садо благополучно прибыли в крепость Грозную. Что касается офицеров, ехавших внизу, то невредимым в отряд вернулся лишь один офицер. Двое других были настигнуты чеченцами и сильно изранены; один из офицеров ночью умер.
В Старогладковскую Толстой вернулся около 16 июня. После почти месячного перерыва он вновь берется за дневник и, перечисляя события своей жизни за последние дни, 23 июня делает запись: «Едва не попался в плен, но в этом случае вел себя хорошо, хотя и слишком чувствительно» [Цит. по: Гусев 1954, с. 148]. Последняя фраза, вероятно, означает недовольство Толстого собой за то, что после избавления от опасности пленения при встрече со своими проявил слишком неумеренную, по его мнению, радость [Гусев 1954, с. 146].
Впоследствии отголоски кавказских впечатлений Л.Н. Толстого и некоторые подробности необычайного происшествия легли в основу рассказа «Кавказский пленник».
В то же время высказаны мнения, что существуют литературные источники, повлиявшим на создание Толстым своего рассказа. Сразу же отметим, что сопоставление «Кавказского пленника» Л.Н. Толстого, скажем, с одноименными поэмами Пушкина и Лермонтова меньше всего допустимо, хотя Толстой и испытал в свое время очарование этих бессмертных творений; в частности, пушкинская традиция в творчестве великого Толстого «заметна в “Кавказском пленнике”«. [Цит. по: Дзидзария 1976, с. 91].
Если же обратиться к поискам иных литературных источников, то, в частности, В.Н. Попов указывает на одноименную романтическую повесть, опубликованную в 1838 г. в «Библиотеке для чтения» (т. XXXI). Автор этого «Кавказского пленника» подписался кратко — Н.М., обозначив данным псевдонимом, видимо, инициалы своего имени и отчества. [Попов, с. 190].
Герой повести Н. М. имеет много общего с героем одноименной пушкинской поэмы, ставшей известной читающей публике за 16 лет. Так же, как пушкинский герой, он «охладел ко всему», для него «нет радости в настоящем», он живет только прошедшим. Вся повесть написана в стиле Марлинского с изобилием романтических эффектов. «Свое душевное состояние в тот момент, когда он был захвачен в плен, офицер передает следующими словами: «Кровь кипела во мне, сердце раздиралось, я весь дрожал от негодования, хотелось разорвать себя, но крепко стянутые руки укрощали мое бешенство, а быстрый лет коня занимал дыхание... Я был, как этот быстрый Терек, скованный в тесных берегах своих, который напрасно рвется, напрасно стонет: крепка, неразрушима ограда его!»« [Гусев 1963, с. 73].
Сюжеты повести Н. М. и рассказа Толстого в основном совпадают: русский офицер попадает в плен к горцам и бежит из плена. Однако в подробностях есть и сходство и различие.
В повести Н. М. рассказ ведется от лица поручика Б., который рассказывает, как, возвращаясь со служебной поездки в ближайшую крепость, попал в плен. Вместе с товарищем его захватил в плен известный своими смелыми налетами на казачьи станицы абрек Хамурзин. Пленников привезли в аул, где черкесские мальчишки с радостными криками «Рус! Гяур!» бросали им в лицо снег и грязь. Их поместили в сарае и приковали цепями к двум столбам, стоявшим посредине. Тут же находились шесть черкесов и брат Хамурзина. К пленникам был приставлен для услуг русский мальчик, сам попавший в плен семи лет.
Через некоторое время Хамурзин отправился в набег на русские владения и был убит. Когда в ауле было получено известие о его смерти, рассказчика стали подозревать в том, что он письмом дал знать казакам о набеге Хамурзина. Против него появилось страшное ожесточение, его хотели убить. Прислуживавший пленным мальчик, понимавший «горский» язык, рассказал офицеру, что через неделю, в день праздника байрам он будет убит. Офицер стал просить мальчика принести ключ от цепи, которой он был прикован; ключ этот всегда хранился у брата Хамурзина под изголовьем. Но мальчика стали подозревать в сношениях с пленными, и он на другой день бежал.
В ауле разнесся слух, что идут русские; горцы покинули аул и двинулись в Чечню. По прибытии в какой-то населенный пункт пленников поместили в землянке, опять заковали в цепи. Здесь рассказчик видит во сне окровавленную женскую голову, которая говорит с ним, целует его; пленнику чудится, что сон есть некое предзнаменование. Проснувшись, он находит около себя ключ от оков, каким-то чудесным образом попавший ему в руки.
Открыв замок, пленники бегут, но в другом чеченском ауле, они добровольно сдаются в плен, написав письма родным. Их выкупают («за шапку серебра»), поле чего отпускают на свободу.
В 1830-х гг. выпускаемая О. Сенковским «Библиотека для чтения» была одним из самых распространенных и читаемых русских изданий. Можно предположить, что Толстой еще мальчиком познакомился с «Кавказским пленником» Н. М. и сюжет повести ему запомнился.
В 1864 году Л.Н. Толстому случилось прочесть другое литературное произведение на ту же тему. Это была уже не повесть, а воспоминания о действительном факте — записки полковника кирасирского полка барона Ф. Ф. Торнау, который в 1834–1836 годах был послан в Абхазию для тайного обследования горских аулов и попал в плен к горцам, где оставался до 1838 года.
«Федор Федорович Торнау происходил из прибалтийских (курляндских) баронов (индигенат (подданство) в Курляндии баронский род Торнау получил в 1639 г.). Родился он в 1810 г. в Полоцке; отец его - артиллерии полковник Ф. Г. Торнов, участник Отечественной войны, умерший от раны, которую он получил в первом Дрезденском сражении 1813 г., а дед - генерал екатерининских времен. Воспитывался Торнау в Царскосельском лицее. Он получил хорошее образование.
После успешного окончания курса Торнау поступил на военную службу. В декабре 1828 г. был произведен в прапорщики. Отныне, писал он, «судьба переносила меня из конца в конец России, помещая в разных частях огромной русской армии, на моих глазах боровшейся в Турции, Польше и на Кавказе». Уже в 1829 г. Торнау попадает в действующую армию, куда он направился «с богатым запасом молодости и надежд, но с довольно тощим кошельком». Служил он в 33-м егерском полку в Малой Валахии (Задунайская кампания). Это была русско-турецкая война 1828 - 1829 гг. [Торнау 2002, с. 5-6]
В 1830 г. Торнау состоял в геодезическом отряде в Яссах и находился при топографическом отделении управления генерал - квартирмейстера действующей армии. В это время он усердно занимался сбором различного рода статистических сведений.
Вскоре Торнау был вытребован своим дядей, фельдмаршалом И. И. Дибичем, в Польшу, охваченную в это время восстанием. Но Торнау прибыл на место нового назначения в самый день смерти Дибича. «Мирно, чинно, – писал впоследствии Торнау,- сохраняя на строгих лицах надлежащее выражение горести и сожаления, выступили перед нашими юными глазами представители высшей военной иерархии; что же у них происходило в глубине души, какие надежды и какие опасения в них возбуждала смерть фельдмаршала, про то нам не позволено было ни ведать, ни судить». [Торнау 2002, с. 120] Главнокомандующим в Польше был назначен граф И. Ф. Паскевич-Эриванский, переброшенный с Кавказа, где он занимал такую же должность.
Максимально, что мог выиграть сам Торнау от Польской кампании, исполняя при главной квартире армии должность офицера Генерального штаба, – это повышение в чине (он получил звание подпоручика) и серебряную медаль за взятие Варшавы, и то ценой сильной контузии. Осенью 1831 г. Торнау был переведен в Петербург, где в канцелярии генерал - квартирмейстера Главного штаба три месяца «прилежно просидел» за «маршрутным столом». В начале 1832 г. Торнау отпросился на Кавказ, «привлекавший в то время русскую (дворянскую – Г. Д.) военную молодежь, предпочитавшую труды боевой жизни парадной службе и блеску паркетных удач». [Торнау 2002, с. 7]
В апреле 1832 г. молодой и восторженный офицер прибыл в Тифлис, проделав путь «длиною» почти в полтора месяца по причине «нестерпимо дурного состояния дорог», заставившего его испытывать «поочередно всевозможные способы передвижения - в санях, на колесах, верхом и, в горах, даже пешком». [Дзидзария 1976, с.13].
В 1834–1836 гг. Торнау находился в Абхазии, куда был послан «для тайного обследования горских аулов». Здесь он попал в плен, в котором пребывал до 1838 г. [Гусев 1963, с. 74]
Свои захватывающие приключения о разведывательных путешествиях по неизведанному Кавказу Ф.Ф. Торнау описал в «Воспоминаниях кавказского офицера» и опубликовал в 1864 г. в журналах «Русский вестник» и «Исторический вестник» [Торнау 1864; Торнау 1897; последнее издание: Торнау 2000].
Предположение, что «записки» Торнау могли быть использованы Толстым в качестве материала для «Кавказского пленника» впервые были высказаны В.С. Спиридоновым [Дзидзария 1976, с. 668]. Воспоминания Торнау, несомненно, были прочитаны Толстым. В ноябре и декабре 1864 года он жил в Москве, вел переговоры с Катковым о печатании «1805 года» и лечил сломанную руку. Не будучи в состоянии держать перо, Толстой имел много времени для чтения и, конечно, обратил внимание на воспоминания Торнау, напомнившие ему жизнь на Кавказе.
Соответственно сюжет «Кавказского пленника» Толстого мог сложиться под непосредственным впечатлением повествования Торнау.
Толстого могло привлечь то, что «записки» Торнау не беллетристика, а воспоминания о реальных событиях, участником которых был автор. Они представляют собой захватывающее повествование о разведывательных и исследовательских экспедициях по неизведанным местам Западного Кавказа, по еще не «замиренному» Черноморскому побережью от Гагры до Геленджика, по тайным тропам горных перевалах через главный Кавказский хребет на Линию.
(Окончание следует)
Регина АВИДЗБА - аспирантка Института мировой литературы им. Горького
Кавказ Кавказская война культура
