Одна – та самая реальная независимая республика, союзница Российской Федерации, восстанавливающаяся после долгих лет разрухи; та Абхазия, которую посещают российские делегации и многочисленные туристы из разных стран СНГ – и могут своими глазами увидеть позитивные перемены, из общения с жителями сделать вывод, где реальность, а где инсинуации. Другая Абхазия – это некий образ, созданный многочисленными Интернет-публикациями: образ страны, пребывающей в застое, охваченной глубоким кризисом, пораженной коррупцией, с угрюмым народом, недовольным своим правительством. К созданию и поддержанию этой картины приложили руку многие издания за пределами Абхазии, хотя большинство авторов, очевидно, смутно представляет себе абхазские реалии. В чем же кроется причина старательного нагнетания негативных настроений? Почему Республика Абхазия, переживающая самый стабильный период своей 20-летней истории, предстает в глазах многих наблюдателей как депрессивная зона?
Если перечислить все обострения, случившиеся в Абхазии только с начала текущего года, то можно и вправду решить, что в республике не все гладко. Споры в парламенте из-за бюджета на 2013 год; митинги в Сухуме 28 февраля и 11 марта с требованием создания коалиционного правительства; дискуссия вокруг повышения тарифов на электроэнергию; скандал вокруг отмены лекций профессора Бруно Коппитерса в Абхазском госуниверситете; обвинения в адрес правительства о недостаточной работе по расселению репатриантов из Сирии; выступления против выдачи паспортов мегрелам в Гальском районе… Оппозиционные партии и политики выпускают громкие заявления уже по несколько раз в месяц, и главной отличительной особенностью этих заявлений является тревожно-панический тон. В сочетании с уже многолетним церковным расколом, требованиями о создании общественного телевидения и прочими инициативами сухумских либералов такие публикации действительно создают у Интернет-пользователей впечатление напряженности и нестабильности. Однако у этих разнородных событий есть нечто общее: все они используются радикальной оппозицией для ультиматумов об отставке президента или кабинета министров.
Показательны в этом отношении обстоятельства конфликта в абхазском парламенте. Стандартный коррупционный скандал, каких в развитых демократических странах случается по десятку в год, послужил основой для требования отставки ни много ни мало всего депутатского корпуса и, одновременно, президента и правительства. Недоумение, которое выразили в связи с этим многие комментаторы – по какой причине не причастные к коррупции депутаты (избранные, надо напомнить, по мажоритарному принципу) должны нести ответственность за провинившихся коллег, не повлияло на общее настроение оппозиции. Кажется, что именно чрезмерность притязаний, по мысли их авторов, и должна послужить доказательством их утверждений о реальности кризиса.
Однако надо вспомнить, что в годы, предшествовавшие последним всенародным выборам в Абхазии, а именно в 2010 – 2011 гг., актуальны были совсем другие скандалы. Но они играли ту же самую роль – давление на руководство республики. Самым громким из них можно считать дискуссию вокруг пограничного села Аибга. Политики, враждебные президенту Сергею Багапшу, превратили этот вопрос едва ли не в пограничный конфликт между Россией и Абхазией, старательно отстаивая версию о фантастических притязаниях Москвы на 800 кв. км абхазской территории. Одновременно оппозиционеры ставили вопрос о судьбе российских военных санаториев МВО и РВСН в Сухуме; муссировались слухи о продаже санаториев неким армянским бизнесменам. Третьей темой для диспутов (тоже с сильным антироссийским оттенком) была полемика вокруг вступления России во Всемирную торговую организацию, по каковому случаю Грузия выпросила себе компенсацию в виде международных наблюдателей на российско-абхазской границе. Показательно, что все три темы на сегодняшний день практически забыты.
По большому счету, когда ставки столь высоки, логика не очень важна. Основная задача – беспрерывное поддержание напряженной обстановки. Хотя жители самой Абхазии о многих из вышеперечисленных конфликтов и скандалов либо не слышали вовсе, либо не придавали им значения. Но главное даже не в этом. Смотреть надо глубже: почему вообще воспринимаются всерьез требования новых выборов – после того, как недавние выборы, полностью отвечавшие всем демократическим стандартам, ясно показали, кому принадлежат симпатии электората?
Каждому, кто сегодня интересуется событиями в Абхазии, нужно помнить одно важное обстоятельство. Прежде, чем воспринимать буквально политическую риторику в газетах и на сайтах, следует принять во внимание, что именно в последние годы в республике произошел информационный взрыв, подобный тем, которые в некоторых странах южнее Абхазии стали даже причиной гражданских войн. И этим Абхазия 2010-х резко отличается от предыдущих десятилетий. Еще совсем недавно в политической борьбе здесь наблюдалась сдержанность в оценках и привычка говорить о любых недостатках лишь иносказательно. Такая традиция была отчасти естественной – порожденной «синдромом осажденной крепости» в период непризнания, а отчасти поддерживалась искусственно и использовалась для борьбы со всяким проявлением свободного мнения. Причем этой борьбой занимались не в последнюю очередь именно те, кто сегодня критикует правительство и президента Абхазии за мифическое стеснение свободы слова.
В Абхазии сегодня нет цензуры, спокойно работают независимые от власти газеты, а персональный компьютер и Интернет стали доступны большинству образованных людей. В сочетании с развитием социальных сетей это позволяет всем желающим без труда создавать искусственные кризисы. В таких условиях достойно внимания не то, что задачу нагнетания атмосферы удается выполнить, а то, насколько слабо она влияет на настроения в абхазском обществе. Удивляться этому не приходится: средний гражданин Абхазии за долгие годы привык хорошо разбираться в политике. Но почему страстные призывы выступить против власти не действуют на подавляющее большинство народа Абхазии?
Этому обстоятельству можно найти объяснение в тех словах, которые прозвучали на съезде общественно-политического движения «Амцахара» 27 июня 2013 года, на котором было принято решение о преобразовании движения ветеранов войны за независимость в политическую партию и выражена полная поддержка абхазскому правительству.
Ключевыми словами можно считать цитату из заявления, принятого на съезде «Амцахара»: «Участники съезда заявляют о неприятии методов политических спекуляций, клеветы, умышленного искажения сложившейся в стране социально-экономической и внутриполитической ситуации, которые используют некоторые общественно-политические силы республики в исключительно конъюнктурных целях, с одной лишь задачей – любыми средствами дискредитировать исполнительную власть, в то время когда общественная репутация самих критикующих серьезно уязвима, и об этом известно широкой общественности». Эта фраза, по смыслу очень точно отражающая действительность, нуждается в некоторой расшифровке. Политкорректность, присущая правилам абхазской политики, требует умеренности даже при критике – конечно, это касается только тех, кто приличия соблюдает. Итак, что же кроется за этой формулировкой?
Послевоенная история Республики Абхазия четко делится на два периода: до и после событий 2004 – 2005 гг. По сути, в эти годы в республике состоялась революция, хотя она, из той же политкорректности, таковой не называлась. Несмотря на то, что многие чиновники сохранили свои места, а многие негативные явления, доставшиеся в наследство новому президенту и премьеру в 2005 году, так и не были изжиты в полной мере, смена режима приветствовалась подавляющим большинством населения.
В России первое десятилетие после распада Советского Союза принято обозначать устойчивым словосочетанием – «лихие девяностые». Но девяностые годы в Абхазии оставили не лучшие воспоминания у большинства ее граждан – за исключением, пожалуй, тех, кто потерял влияние в том самом 2005 году.
Не только 1990-е, но и первая половина 2000-х в Абхазии характеризовалась таким низким уровнем жизни населения, что ни на пенсию, ни на официальную зарплату рядовому человеку было невозможно существовать. Размер пенсии составлял 1-2 доллара, средней зарплаты – 10-15 долларов. Это было во много раз ниже, чем в тот же период в России – при ценах не ниже, а иногда и выше российских. Мелкая торговля, разведение огородов и денежная помощь от родственников из разных стран бывшего СССР – вот что помогало выживать подавляющему большинству жителей. Это время для Абхазии было периодом разрухи, безденежья, безработицы. Жители республики помнят годы, когда законопослушные граждане опасались выйти на улицу после восьми часов вечера; когда для поездки из одного города в другой следовало собрать группу из нескольких автомобилей, чтобы хотя бы уменьшить риск ограбления; когда на улицах городов происходили «разборки» с применением гранатометов; когда каждую зиму дома, кварталы и целые города сутками оставались без света, воды и отопления; когда из центра Сухума невозможно было дозвониться на окраину столицы; когда на центральных улицах городов помойки соседствовали с пасущимся скотом; когда мизерные пенсии и зарплаты выплачивались с опозданием на многие месяцы. Грабежи, убийства, наркомания, коррупция, почти полная безнаказанность вооруженного человека со связями делали рядового жителя республики совершенно беззащитным, и даже сотрудники силовых структур должны были опасаться всевластия тех, с кем обязаны были бороться.
Именно в 1990-е годы утвердилась практика захватов квартир и домов у русскоязычного населения, именно в этот период тысячи пенсионеров вымерли из-за отсутствия пищи и медикаментов. И обо всех этих негативных явлениях ни один человек не мог высказаться ни в печати, ни с трибуны, чтобы не навлечь на себя агрессивных нападок, обвинений в политической неграмотности и даже в предательстве. Любая критика встречалась громким хором негодующих голосов; журналистам, пытавшимся поднять острые вопросы в печати, угрожали расправой или требовали покинуть республику в кратчайшие сроки. Ни о каком диалоге с оппозицией речи быть не могло – даже слово «оппозиция» в этот период стало практически нецензурным. Разумеется, что в этот отрезок времени сама идея коалиционного правительства считалась просто несерьезной. Борьба за единство общества, ставшая главным лозунгом власти, превратилась в тотальную войну против любого свободного мнения, против любой, даже мягкой и осторожной, критики.
Единственное, что примиряло республику с таким положением вещей – авторитет первого президента, Владислава Ардзинба. Сложнейшая внешнеполитическая обстановка вынуждала президента сосредоточить все внимание на вопросах дипломатии и обороны республики, и в этих сферах он добился больших успехов. Но когда Ардзинба в результате тяжелой болезни утратил контроль над ситуацией, негативные явления стали невыносимыми для большинства народа. И электорат решительно отказал в доверии тем, кто пытался объявить себя наследниками Ардзинба, использовать его авторитет в своих интересах.
«Лихие девяностые» в Абхазии прочно ассоциируются с теми персонами, которые в 2004 году до последнего противились признанию «неправильных», по их мнению, итогов выборов президента, устраивали погром в Верховном Суде, вынесшем решение не в их пользу, разгоняли абхазский парламент, игнорировали решение Совета старейшин, демонстрируя полное нежелание принять какой-либо компромисс.
Как напоминание о событиях тех лет были восприняты на съезде движения «Амцахара» слова одного из лидеров ветеранов, Алхаса Квициниа, 1-го заместителя мэра г.Сухум: «Хочу обратиться к некоторым представителям оппозиции… и напомнить, что у нашего народа никогда не было и нет самого страшного диагноза – амнезии. Наш народ помнит всё и всех. И хорошее, и плохое».
Именно памятью о недавнем прошлом объясняется бесперспективность призывов к переделу власти: абхазский народ не хочет возвращения в девяностые. И никто, кроме самых доверчивых, не воспринимает всерьез заботу о благосостоянии граждан и демократических свободах, когда эту заботу выражают те самые политики, которые несут ответственность за все негативные события прошлых лет. Не будет преувеличением, если охарактеризовать сегодняшний «кризис» как то, что абхазские власти не успели исправить с 1990-х гг.
И популярность покойного президента Сергея Багапша, и прочность позиций действующего президента Александра Анкваба базируются не только на том, что с их именами ассоциируется прекращение долгого и мрачного периода узаконенного беспредела, но и на том, что в последние годы была заложена программа совершенно другого государства – правового, где приветствуется созидательный труд, а любой энергичный человек имеет возможность заниматься политикой.
На этом фоне все требования пересмотреть итоги всенародных выборов кажутся не просто несостоятельными. Любому, кто хоть раз прочел конституцию Республики Абхазия, понятно, что одновременная отставка президента и парламента невероятна – как практически, так и теоретически. Авторы заявлений вряд ли сами допускают такую возможность – убедить население без всяких на то причин аннулировать собственный выбор полуторагодичной давности. Все это – сигналы, обращенные вовне, и прежде всего к Москве. Надежда на то, что картина виртуального кризиса будет принята в высоких кремлевских кабинетах за реальность, требующую немедленного вмешательства в абхазские дела, не покидает оппозиционеров. Точнее, это именно та надежда, которая умирает последней. Все прочие приемы передела власти исчерпаны. Другое дело, что российское правительство не имеет никакого резона ссориться с абхазским руководством и тем более оказывать на него давление. И каждому понятно, что если хотя бы одна группировка сумеет получить долю власти, шантажируя Абхазию (равно как и Москву) дестабилизацией и гражданской войной, этот дурной пример окажется заразительным. Как минимум в масштабах Абхазии, а то и всего Кавказа.
Это понимают как официальная Москва, так и официальный Сухум. Кажется, это понимание постепенно приходит и к тем российским журналистам, которые еще зимой и весной 2013 года с большим ажиотажем комментировали абхазские скандалы, рассматривая их как увертюру к очередным тяжелым потрясениям. Ошибка заключалась в том, что население Абхазии меньше всего желает каких бы то ни было потрясений.
Радикальная оппозиция лихорадочно ищет выход из тупика, а паника порождает агрессию. Чем меньше шансов на передел власти, тем более категоричными становятся требования к президенту и правительству. Это вполне объяснимо. В стенах парламента, Общественной палаты, молодежных организаций появляются новые лидеры, имена которых уже не связаны с воспоминаниями о «лихих девяностых». Неизвестно, сохранят ли до следующих выборов те, кто требует отставки президента и парламента, даже ту меньшую часть электората, которую они привыкли считать своей. Мало-помалу в республике на них начинают смотреть как на олицетворение вчерашнего дня, на политиков, чьи амбиции многократно превышают реальную популярность и реальное влияние в обществе.
Сегодня в российско-абхазских отношениях и во внутриабхазской политике сложилась уникальная ситуация. Практически полная консолидация здоровых сил в абхазском обществе, устойчивое взаимопонимание между Сухумом и Москвой, конструктивное сотрудничество двух стран во всех важнейших сферах. Абхазия строится и возрождается, приобретая облик полноценного государства.
Именно это дает республике надежду в ближайшие годы избавиться от тех негативных явлений, которые уже давно должны быть изжиты – от попыток делить власть силовым путем, искусственно раздувая антироссийские настроения.
По материалам: Айнар-Медиа
За последний год (а отчасти – в последние несколько лет) сложилась довольно любопытная картина. С некоторых пор словно бы существуют две Абхазии. 
