Последний владетель Абхазии в политической ссылке и соглашение 1844 года (I)
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Станислав ЛАКОБА (Абхазия) | 12.05.2013 | 00:00
История политической ссылки царской России тесно связана с историей общественно-политического развития. Здесь сталкивались люди различных убеждений, направлений, народностей – это была Россия в миниатюре. «Помещалось нас в остроге всего человек двести пятьдесят – цифра почти постоянная, - вспоминал в середине XIX века Ф.М. Достоевский. – Одни приходили, другие кончали сроки и уходили, третьи умирали. И какого народу тут не было! Я думаю, каждая губерния, каждая полоса России имела тут своих представителей. Были и инородцы, было несколько ссыльных даже из кавказских горцев».
К сожалению, до сих пор нет ни одной работы, посвященной политическим ссыльным с Кавказа, в то время как они составляли значительный процент ссыльнокаторжных и уступали по численности лишь польским повстанцам.
Тема абхазских политических ссыльных и их судеб во внутренних губерниях Российской империи представляет огромный интерес. Отдельные сведения по этой проблеме приводятся в работах видных историков А.В.Фадеева и Г.А. Дзидзария. Однако она так и не стала предметом специального изучения.
Первые случаи ссылки абхазцев по политическим мотивам известны уже с 20-х годов XIX века (например, Гасанбей Шервашидзе был выслан в Сибирь, 1821-1828 гг.). Высылка была, так сказать, «упорядочена» с середины 40-х годов, когда владетельный князь Абхазии Михаил Шервашидзе (Чачба), опираясь на силу царского оружия в стране, удалял под тем или иным предлогом своих политических оппонентов. Это чинимое беззаконие отвечало интересам имперской администрации, ибо в результате таких действий владетельный князь все больше терял авторитет и опору в народе и невольно становился марионеткой в руках самодержавия.
Владетельному князю достаточно было указать пальцем на неугодного и тотчас, без всяких объяснений, того высылали из Абхазии в Россию временно или навсегда.
Таким действиям положил начало рапорт командира отдельного Кавказского корпуса генерал-адъютанта Нейдгардта военному министру князю Чернышеву от 23 сентября 1844 г., в котором начальнику Черноморской береговой линии генерал-майору Будбергу было разрешено «удовлетворять просьбы Владетеля Абхазии насчет отсылки в арестантские роты подведомственных ему людей за пороки и буйное поведение, если об этом именно будет просить Владелец».
Очевидно, таким образом, что это был один из первых реальных шагов царского правительства на пути к будущему упразднению Абхазского княжества в 1864 г. и ссылке сначала в Ставрополь, а затем Воронеж самого владетеля Михаила.
Своеобразная автономия Абхазского владетеля опиралась на военную силу царизма. В результате этого альянса, заключенного в сентябре 1844 г., многие политические соперники Михаила, или лично ему неугодные, под любым предлогом и с самым ходовым ярлыком, как, например, «за буйное поведение», арестовывались и высылались.
Так, на основании этого узаконенного беззакония 1844 г. в Западную Сибирь в 1848 г. был выслан на пятнадцать лет князь Тада Асламбиевич Анчабадзе. В декабре 1861 г. князь Александр Голицын сообщал, что он сослан «за дурное поведение и буйные поступки, по представлению владетеля Абхазии». В течение первых пяти лет (1848-1853) Тада Анчабадзе находился на положении ссыльнокаторжного и содержался под строжайшим надзором в Тобольском тюремном замке. В Тобольске, российской «столице» каторги и ссылки, еще продолжали нести наказание декабристы И.А.Анненков, Ф.Д. Вольф, А.С. Муравьев, П.Н. Свистунов, М.А.Фонвизин… Но ко времени прибытия сюда Т.А. Анчабадзе здесь уже были похоронены друг А.С. Пушкина Вильгельм Кюхельбекер, друг Павла Пестеля князь Александр Барятинский и другие.
После разгрома в Петербурге общества петрашевцев (1844-1849), члены которого выступали за демократизацию политического строя России и освобождение крестьян с землей, царизм начал отправлять в Сибирь революционеров нового поколения. В январе 1850 г. в Тобольский тюремный замок, в котором постоянно находились 200-250 заключенных, были доставлены особо опасные государственные преступники М.В. Буташевич-Петрашевский, С.Ф. Дуров, Ф.М. Достоевский, Н.И. Григорьев. В этом же замке уже несколько лет содержался ссыльный абхазец Тада Анчабадзе. Так, в Тобольском архиве мною был обнаружен «Именной список находившимся в 1850 году в Тобольской острожной больнице за болезнью», где под номером «136» упомянут Тада Анчабадзе, бывший на излечении до 1 августа, « в течение 46 дней». В другом документе говорится, что он лечился в той же острожной больнице 66 дней и вышел из нее 8 марта 1853 года. Наконец, в материалах «Общего алфавита о поселенцах» сказано об освобождении Т.Анчабадзе из тюремного замка и поселении его в городе Тобольске с 1854 года.
Порядки в Тобольском замке произвели огромное впечатление на Ф.М.Достоевского. Позднее они легли в основу его автобиографической повести «Записки из Мертвого дома» (начал печатать в 1860 г.). Известно, что по дороге в Омск, в Тобольске, Федор Михайлович встретился с женами декабристов: Муравьевой, Анненковой и Фонвизиной. Встреча произошла при вступлении в замок петрашевцев в январе 1850 года. Жены декабристов передали тогда писателю Евангелие, единственную книгу, которую разрешалось иметь в каторжной тюрьме. «Эту книгу, - пишет Достоевский в «Записках из Мертвого дома», - с заклеенными в ней деньгами, подарили мне еще в Тобольске те, которые тоже страдали в ссылке и считали время ее уже десятилетиями и которые во всяком несчастном уже давно привыкли видеть брата».
Достоевский хранил это Евангелие всю жизнь, читал его перед смертью и передал сыну…
В письме к брату Федор Михайлович вспоминал о первых днях неволи в Тобольске: «Ссыльные старого времени (т.е. не они, а жены их) заботились об нас, как о родне. Что за чудные души, испытанные 25-летним горем и самоотвержением. Мы видели их мельком, ибо нас держали строго. Но они присылали нам пищу, одежду, утешали и ободряли нас».
Известно, что в ссылке не только абхазцев, но вообще всех кавказцев именовали «черкесами». Достоевский внимательно наблюдал за ними в тюремном замке. «Слева от моего места на нарах помещалась кучка кавказских горцев», - пишет он. В тех же «Записках из Мертвого дома» автор описывает незабываемые сцены: «Что касается до черкесов и в особенности Исая Фомича, то для них наш театр был истинным наслаждением». Не менее привлекателен эпизод в главе «Каторжные животные»: «Черкесы так даже вскакивали на лошадь верхом; у них глаза разгорались, и бегло болтали они на своем непонятном наречии, скаля свои белые зубы и кивая своими смуглыми горбоносыми лицами. Иной из русских так и прикуется всем вниманием к их спору, точно в глаза к ним вскочить хочет».
С особой любовью Достоевский говорит о молодом кавказце по имени «Алей», которого он выучил в считанные месяцы читать и писать по-русски. Возможно, какие-то черты Тады Анчабадзе нашли свое воплощение в одном из образов черкесов.
Тада Анчабадзе оказался в удивительно насыщенной атмосфере общественно-политической жизни Тобольска, которую питали идеи декабристов, петрашевцев, польских революционеров, боровшихся за свою независимость. Трудно сходившиеся с каторжанами польские революционеры, с симпатией относились к кавказцам, которые, как и они, вели национально-освободительную борьбу. Ф.М.Достоевский обратил особое внимание на эти взаимоотношения с польскими повстанцами в «Записках из Мертвого дома»: «…Им было очень тяжело, гораздо тяжелее, чем нам. Были они далеко от своей родины. Некоторые из них были присланы на долгие сроки, на десять, на двенадцать лет… С черкесами, с татарами, с Исаем Фомичом они были ласковы и приветливы, но с отвращением избегали всех остальных каторжных».
Тада Анчабадзе прибыл в Сибирь в возрасте 22-23-х лет (Алею Ф.М.Достоевского было не более 22-х лет); находясь в Тобольском тюремном замке, крестился, приняв новое имя «Александр Иванович». После тринадцатилетнего пребывания в ссылке он обратился с письмом к императору Александру II:
«Происходя от одного из древнейших княжеских родов Абхазии, рода князей Анчибадзе, я, по смерти отца моего князя Асламбия, по болезни старшего брата и по малолетству меньшего, вступил в управление доставшимся нам в наследство землями и людьми. Князь Гирго Ширваншидзе, взявший на аренду с давнего времени часть нашей земли, по вступлении моем в управление имением, не захотел платить арендных денег, почему я вынужден был обратиться на суд родовых князей, которые и признали жалобу мою справедливою. – Князь Гирго происходил из одного рода с владетелем Абхазии князем Ширваншидзе. Я был оклеветан и, однажды отлучившись из дому, схвачен по дороге людьми владетеля Абхазии, отправлен на пароходе ночью в Керчь-Ениколь, а оттуда в Сибирь, будто бы за дерзкие поступки и развратную жизнь. Между тем как тут действовало право сильного и желание воспользоваться чужою собственностью, что знают и все родовые князья Абхазии.
С 1848 года я живу в Тобольске, где и принял Христианскую веру, чтоб достать себе средства к жизни и прибавить что-нибудь к ограниченному содержанию, отпускаемому из казны, я должен прибегать к трудам тяжелым, и вот уже несколько лет, как не знающий русской грамоты… служу чернорабочим в местной типографии.
Лишенный всего без суда и приговора, удаленный от родины, под чужим небом, в суровом климате, я в 30 лет сделался почти стариком. (…)
Родное солнце может быть отдаст мне силы, отнятые мучениями бедности и несродным климатом. (…)
Верноподданный князь Тада Асламбий, во св. крещении Александр Иванов Анчибадзе.
Тобольск.
Июня 11-го дня 1861 года».
(Продолжение следует)
Абхазия историография Россия
