Военные обычаи и организация медицинской помощи у черкесов в XVIII – XIX вв.
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Анзор ОСТАХОВ | 23.04.2013 | 11:07
Важным элементом в системе организации вооруженных сил любого народа и государства является военная медицина. Не составляли в этом плане исключения и черкесы, но их военно-медицинская организация имела ряд особенностей.
В составе адыгского войска всегда находились врачи. Во время сражения тела убитых и раненных горцев сразу же уносились с поля боя их товарищами в безопасное место. Когда войско отступало, убитых и раненных перевозил авангард, в то время как арьергард прикрывал их отступление. Если тела погибших оставались на поле боя, черкесы возвращались обратно и снова вступали в бой с неприятелем, чтобы забрать тела павших. Они не уходили, пока не удавалось этого сделать.
Во время отступления адыгского войска медицинская помощь раненным не оказывалась вплоть до первой стоянки. На привале горцы укладывали всех раненных и убитых раздельно, после этого врач начинал оказывать им первую помощь. Над телами павших товарищей черкесы совершали обряд – пели погребальные песни. Затем из древесных ветвей делали специальные носилки, на которых тела убитых и раненных развозили по аулам. Далее погибших воинов готовили к похоронам, а тяжело раненных лечили адыгские врачи-хирурги.
Как уже упоминалось, черкесы всегда уносили тела своих павших воинов с поля боя, рискуя жизнью. У них это была священная традиция, неисполнение которой влекло за собой большой позор и презрение в обществе. У многих авторов, наблюдавших поведение адыгских воинов в бою, данный обычай вызывал большой интерес и восхищение, так как напоминал им рыцарские традиции Древней Греции и Средневековой Европы. Так, Д.Лонгворт по этому поводу писал: «В черкесском характере нет другой более достойной восхищения черты, чем их нежность к умершим… Если кто-либо из их соотечественников пал на поле боя, многие бросаются на место, где он пал, чтобы унести его тело, и героическая борьба, которая следует за этим, является обычным делом в черкесских сражениях, как это было в древние времена на полях Трои, часто порождая крайне разрушительные последствия»[1].
Наряду с этим они отмечали и отрицательные стороны этого обычая. В ситуациях, когда продолжение боя было бессмысленным и необходимо было отступать, черкесы, храня верность своей традиции, возвращались на поле боя и продолжали бесполезное сражение, пока не удавалось забрать тела своих павших бойцов. Это приводило к новым потерям в их рядах или к гибели всего отряда. В.А.Потто описал подобный бой, произошедший 25 мая 1828 г. между темиргоевцами и русскими во время похода генерала Эммануэля на их поселения: «…началась ровная, открытая степь, столь заманчивая своим простором для казака и черкеса. И те и другие, не выдержав, пустились джигитовать, точно вызывая друг друга на одиночные состязания. В числе других принял вызов и какой-то уздень, весь с головы до ног закованный в панцирь. <...> Но он не успел еще оправиться в седле, как наскочивший казак выстрелом в упор положил его на месте. <...> Казаки тотчас окружили убитого, чтобы овладеть его дорогими доспехами. Потеря оружия – позор для черкеса. Десятка три горцев в свою очередь бросились к телу, и над распростертым трупом завязалась отчаянная схватка. К горцам подоспела еще помощь; казаков также поддерживали ближайшие звенья цепи. Почти весь конвой Эмануэля, ординарцы и вестовые, устремились туда же. Несколько раз тело переходило из рук в руки и в конце концов осталось за казаками. Еще раз попытались горцы выручить его и уже всей массой ринулись в шашки, но картечь смешала их и рассеяла» [2].
Особенно остро эта проблема встала во время Кавказской войны, когда черкесы столкнулись с русской пехотой и артиллерией. Следуя своей традиции, горцы несли колоссальные потери от русской картечи. Данные обстоятельства побудили черкесов к трансформации этого обычая в более приемлемые формы, позволявшие снизить потери в живой силе. В итоге у них появилось три новых способа оставаться верными своей традиции: 1) высокая скорость действий при выносе тел своих товарищей с поля боя; 2) унос тел с поля боя ночью; 3) выкуп тел погибших у неприятеля.
Первый способ появился раньше всех. Его подробно описал Т.Лапинский: «Едва лишь военный клич и ружейные залпы раздались в нашем тылу, как пятеро абазов упали сраженными с лошадей; трое из них были убиты, двое ранены, еще шестеро оставшихся на конях <…> были ранены. Но ни один труп, ни один раненый, ни одно ружье не остались в руках русских, даже седла двух убитых лошадей были спасены. Произошло все это быстро, и прежде чем русская рота, надвигавшаяся сзади на нас боевым маршем, открыла во второй раз огонь, прежде чем сбежавшиеся со всех сторон русские успели приблизиться, наша толпа была уже в кустах» [3].
Второй способ применялся черкесами, когда у них были большие потери и их попытки исполнить свой священный обычай могли иметь трагические последствия. В этой ситуации горцы во время столкновения с противником не выносили тела с поля боя, т.к. для этого нужно было выделять значительное количество людей и тем самым ослаблять боеспособность передовых отрядов. При отступлении они оставляли тела убитых и раненных соратников, а когда наступала ночь, черкесы, выделив из состава своего войска несколько малых групп, возвращались и незаметно уносили тела своих павших товарищей. А.Фонвиль упоминал в своих мемуарах подобный случай, имевший место в сражении между черкесами и русскими около р. Пшехи в 1863 г.: «Мы пытались ворваться на плечах их в самый лагерь, но русские приняли против этого надлежащие меры, и едва мы вышли из-за закрытий, как были встречены убийственными картечными залпами, а резервы их, скрытые за парапетами, открыли по нас, почти в упор, ружейную пальбу. Отряд наш был отброшен в страшном беспорядке назад и уже более не возобновлял этой атаки. Так кончился этот день, стоивший нам 300 человек, выбывшими из строя. <…> Черкесы подобрали всех своих убитых, рискуя в этом случае подходить даже под выстрелы русских; в продолжение целой ночи они собирали трупы, лежавшие вблизи неприятельских укреплений, и русские часовые беспрестанно стреляли по ним» [4].
Третий способ применялся горцами в тех случаях, когда возвращение на поле боя за телами своих товарищей могло привести к гибели всего войска. Они посылали в стан неприятеля парламентеров договариваться о выкупе тел [5]. Но Д. де Монпере отмечал в этих действиях рыцарский мотив, а не истинные причины: «Черкесы выкупают тела убитых на войне; их герольды являются договариваться о выкупе тела убитого в обмен на лошадей, быков или другие предметы. Снова перед нами Гомер, когда он рисует картину выкупа тела Гектора» [6].
Стоит отметить, что процесс трансформации данной традиции довольно быстро начался и укоренился в среде демократических адыгов. У аристократических черкесов он протекал медленно, так как их феодальная мораль шла с ним вразрез.
У аристократических племен доминирующее положение в политической, военной и культурной сферах общественной жизни, занимали феодалы, которые были объединены в кланы. Приоритетами любого феодального клана были крепкие позиции в обществе и политическая власть. Для этого клан должен был обладать военным могуществом, чтобы бороться с другими феодальными кланами и защищать население от внешних врагов, а также воинской славой – для популярности в обществе.
Для военного могущества клана были необходимы единство, жесткая организация и спаянность его членов. Это достигалось за счет феодальных отношений, в основе которых лежал рыцарский моральный кодекс «уэркъ хабза». Он регулировал отношения между членами клана, предполагая наличие в нем единоначалия, четкой иерархии, системы прав и обязанностей, дисциплины и субординации.
Помимо этого моральный кодекс черкесских князей и дворян порождал соответствующую систему духовных ценностей, традиций и этикет, основанных на высоких идеалах (воинская слава, храбрость и взаимовыручка в бою, вынос тел своих павших товарищей с поля боя, защита своих подданных, щедрость). Воинская слава была основным приоритетом в жизни каждого феодала и добиться ее можно было только при условии исполнения всех этих обычаев, иначе они подвергались всеобщему презрению, что влекло за собой падение могущества клана и ослабление его позиций в обществе.
У демократических адыгов после политического переворота в 1796 г. феодалы не занимали доминирующего положения в обществе, даже в военной сфере. Войска комплектовались преимущественно из простолюдинов (крестьян), отношения между которыми не регулировались рыцарским моральным кодексом «уэркъ хабза». Поэтому многие его духовные ценности были им чужды. На войне их идеалами были – защита личной свободы, безопасность своей семьи, обогащение за счет грабежа и опасность всеобщего презрения за трусость. Поэтому многие традиции и обычаи, обязательные для феодальных отношений, в их среде под давлением обстоятельств быстро исчезали. [7].
Когда адыгское войско после боя останавливалось в безопасном месте на привал, горцы начинали заниматься своими убитыми и раненными. Тела убитых черкесов закутывали в плащи, связывали веревками, как мумии, и надвигали на глаза папахи. Затем их укладывали рядом друг с другом на соломенных подстилках в центре стоянки и начинали исполнять погребальные песни, очевидцем которых являлся А.Фонвиль: «Часов в двенадцать ночи нам послышалось погребальное пение. Все окружающие костры начали напевать низким голосом погребальные, заунывные припевы, между тем как один из них визгливым, пронзительным голосом перекрикивал остальных, необыкновенно явственно произнося слова и стараясь попасть в такт и останавливаться одновременно с аккомпанировавшими ему; в завываниях этих черкесы поминали умерших и рассказывали их биографии. Таких хоров было от 15-ти до 20-ти, и каждый из них пел независимо один от другого; тот страшный концерт, продолжавшийся до самого утра, не дал нам сомкнуть глаз, что, впрочем, было и кстати, так как мы постоянно ожидали нападения русских» [8].
Раненных черкесов их товарищи размещали вокруг костров и перевязывали им раны. Вместо бинтов они использовали одежную ткань, разрывая ее на куски. Затем врач по очереди оказывал помощь каждому раненному. А.Фонвиль описал эту процессию: «Около этих несчастных ухаживал старый хаджи, которого все медицинские познания ограничивались одним средством, с помощью которого он излечивал всякие болезни; из путешествия своего в Мекку хаджи принес какую-то печатку, на которой был вырезан стих из Корана. Когда он приступал к лечению, то прежде всего намазывал эту печатку чернилами, затем отпечатывал на клочке бумаги стих из Корана и бумажку эту клал на чашу, наполненную водой, больной должен был выпить несколько глотков этого питья, и затем он мог быть совершенно спокоен за немедленное же излечение» [9]. В случаях, «если они не могут заглушить боль применением амулета, они, подобно арабам, используют горячее железо; и, если кровь под влиянием их могущественных чар не перестает струиться из раны, применяется пластырь из ошпаренной смолы» [10]. Были еще другие способы лечения раненных, аналогичные этим, но их трудно назвать медицинскими, поэтому Хан-Гирей называл таких врачей «духовными» [11]. Несмотря на примитивность методики их лечения, они пользовались уважением и доверием среди горцев [12].
В отличие от духовных врачей, у черкесов были врачи, обладавшие медицинскими знаниями, которые лечили раны с помощью лекарственных настоев из растений и даже прибегали к хирургическим операциям [13]. Хан-Гирей дал характеристику их врачебному искусству: «…их искусство в лечении вообще весьма ограничено; однако ж они нередко с большим успехом лечат тяжело раненных и даже умеют, в случае нужды, отпиливать поврежденные кости; но никогда не отнимают целых суставов, хотя и мастерски иногда совершают страшные операции, до чего они достигают посредством частой практики. <…> Лекарства, употребляемые ими, приготовляются из разных растений, в своих землях добываемых; к этому присовокупляют они разные потребности, привозимые из Турции или из России. Инструменты их чрезвычайно грубы, почему легко себе представить, какую ужасную боль претерпевают больные при операциях» [14]. Пока врач проводил лечение, черкесы толпились около своих тяжело раненых товарищей и всячески соболезновали им, облегчая их болезненные муки. Легко раненным бойцам вообще не уделяли внимания.
Собрав тела погибших и оказав необходимую помощь раненым, черкесы укладывали их на носилки. Предводитель назначал для переноски людей и тел группы носильщиков, по 4 человека в каждой. Обязанность носильщика у адыгов считалась почетной, поэтому никто от нее не отказывался. После этого двое черкесов брали носилки на плечи и несли тела своих товарищей в их родные аулы, а двое других, назначенных для смены, шли рядом и ожидали своей очереди нести носилки. Таким образом, тела всех убитых и раненных горцев развозились по аулам [15].
Этот факт говорит об отсутствии в составе черкесского войска организованной медицинской службы, в функции которой, помимо оказания помощи раненым, входила бы транспортировка убитых и раненых воинов. В связи с этим приходилось задействовать значительное количество людей, что резко сокращало численность боеспособного контингента воинов и делало войско слабым. Это имело крайне отрицательные последствия. Так, подобная ситуация имела место в 1863 г. во время сражения между черкесами (шапсуги, убыхи) и русскими недалеко от р. Пшехи. В ходе боя черкесы нанесли русским солдатам значительный урон и заставили их отступить на исходные позиции. Сложилась благоприятная ситуация для развития успеха: русский отряд из-за больших потерь сильно ослаб и был дезорганизован. Черкесам нужно было только возобновить сражение на следующий день. Но многие из них покинули войско, чтобы развести по аулам тела убитых и раненных соратников. В результате численность адыгского войска сократилась с 3500 до 300 человек и оно было не в состоянии продолжать боевые действия. Тогда его предводителю пришлось объезжать все ближние аулы и набирать добровольцев для восстановления численности своего отряда [16].
Из-за слабой организации и низкого уровня черкесской медицины, большинство воинов с ранениями средней тяжести в течение месяца умирали, а все без исключения тяжелораненые воины умирали через 1-2 дня. Э.Спенсер, касаясь этого момента, писал: «Врачи, или вернее, святые, которых мы находим одного или двух в каждой деревне, совсем не знают медицины или хирургии: кинжал является заменителем ланцета. <…> Поэтому, как можно предположить, опасно раненный человек не имеет ни одного шанса выздоровления; и, несмотря на их непрекращающиеся войны с Россией, искалеченный воин никогда не встречается в этих районах, что, однако, с подобными хирургами не может быть поводом для удивления» [17].
Черкесы, будучи не в состоянии изменить эти ужасные реалии, противопоставили им свое крепкое здоровье, военные традиции, приучавшие горцев с ранних лет не бояться ранений, мужественно переносить боль, не страшиться смерти, умирать с достоинством, и фатализм [18].
Горцы обладали крепким здоровьем, которое удивляло многих современников [19]. Так, Хан-Гирей по этому поводу писал: «Всегдашняя привычка жить под открытым небом немало способствует к их здоровью, которому изнеженные люди должны завидовать. Черкес зимнею порою, когда реки замерзали около своих берегов на сажень и более расстояния и покрыты большими льдинами, несомыми течением воды, переплыв даже чрез большие реки, при весьма обыкновенных случаях и, как будто бы ничего не бывало, отправляются в путь» [20]. Причиной крепкого здоровья горцев был воинский уклад их жизни: «…рожденные, так сказать, на поле ратном, войною снискивая славу и уважение соотечественников, войною же питаясь, они привыкают к перенесению трудов неимоверных: голод, стужа, жар, усталость, жажда им нипочем; они свыклись со всеми этими необходимыми спутниками военной жизни» [21]. Благодаря этому легкие ранения были не опасны для жизни черкеса и быстро заживали. Этим объясняется тот факт, что адыгские врачи не лечили легко раненых воинов.
Легкие раны, оставлявшие на теле шрамы, были для горских воинов предметом гордости. Обилие шрамов свидетельствовало о том, что воин участвовал во многих сражениях и имеет боевой опыт. Это в свою очередь укрепляло его авторитет в обществе. Поэтому черкесы радовались, когда получали в бою легкие раны, особенно на видных частях тела. Так, В.А.Потто, описывая внешность князя Измаила Алиева, заострил на этом внимание: «Он был среднего роста, широкоплеч и, как все уроженцы Кавказа, прекрасно сложен. В глазах его, черных, как агат, выражался ум и проницательность, но его слегка загнутый книзу нос, напоминавший клюв хищной птицы, придавал лицу его выражение какой-то суровой кровожадности. Лицо это имело еще одну лишнюю черту, которой Измаил немало гордился; это был широкий шрам, шедший через весь лоб, – след шашечного удара какого-нибудь линейного казака, когда Измаил еще сражался в рядах наших противников» [22].
Жизнь черкесов проходила в постоянных войнах, где смерть была обычным явлением. Поэтому у них выработалось пренебрежение к смерти. Черкесские воины, особенно князья и дворяне, относились к ней как к желанному концу своей жизни и поэтому не боялись погибнуть на поле боя или от боевых ран. В.А.Потто, затрагивая этот вопрос, писал: «Отважен и дерзок был черкес в набеге, но он умел смело и прямо посмотреть и открытые очи смерти. Набег обещал торжество и славу, но он же грозил гибелью. И нет ничего поразительнее той гордой отваги, с которой черкес умирал» [23]. Но адыгские воины всегда старались сделать так, чтобы их смерть была достойной настоящего воина, ибо другие ее формы могли опозорить их имена. Так, Н.И.Лорер, декабрист и участник Кавказской войны, был свидетелем подобного случая. Однажды к Раевскому приехал черкесский князь с просьбой о выдаче тел убитых горцев, которые лежали в куче рядом с его палаткой. Когда Раевский приказал выдать просимые тела, «горцы отобрали тела убитых пулями», но оставили тех, кто был заколот штыками так как «смерть от штыка они считают бесчестною» [24].
Помимо этого с распространением исламской религии среди адыгов в их сознании укоренился фатализм, еще более усиливавший пренебрежение к смерти [25]. Судя по воспоминаниям А.Фонвиля, в условиях боя это средство имело неплохой эффект: «Страдания от ран черкесы переносили с необыкновенною твердостью; даже тяжело раненные не выражали громко своих страданий, стараясь показать вид, что они ничего не чувствуют; они без малейших предосторожностей предавались своим обычным работам, и на предложение наше не утруждать себя и отдохнуть, они всегда отвечали, что это ни к чему не может послужить и что они гораздо лучше сделают, так как им уже суждено от бога умереть, если они не будут идти против его предопределения» [26].
В итоге можно сказать, что существовавший у черкесов обычай уносить павших воинов с поля боя и недостатки военной медицины отрицательно сказывались на боеспособности их войск. Традиция уносить тела павших соратников с поля боя приводила к новым бессмысленным потерям или даже к гибели всего отряда. Отсутствие военно-медицинской службы приводило к сильному сокращению численности боеспособного контингента войска, так как его значительная часть привлекалась для развоза убитых и раненых, а низкий уровень медицины имел следствием большую смертность среди раненых, что сокращало мобилизационный потенциал черкесов.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Лонгворт Дж. Год среди черкесов. – Нальчик, 2002. – С.219.
2. Потто В.А. Кавказская война. – Москва, 2006. – Т.5. – С.256.
3. Лапинский Т. (Теффик-бей). Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских. – Нальчик, 1995. – С.376.
4. Фонвиль А. Последний год войны Черкесии за независимость 1863-1864 гг.: Из записок участника-иностранца. – Нальчик, 1991. – С.28.
5. Эсадзе С. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны: Ист. очерк Кавказ.-гор. войны в Закубан. крае и Черномор. побережье // Романовский Д. Кавказ и Кавказская война. Эсадзе С. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны. – М., 2004. – С.326; Мемуары декабристов. – М.,1988. – С.484; Дубровин Н. Черкесы (адыге) // Документы и материалы по истории адыгов. – Нальчик, 1991. – Вып.1. – С.183; Потто В.А. Кавказская война. – Москва, 2006. – Т.2. – С.453; Марзей А.С. Черкесское наездничество «ЗекIуэ». Из истории военного быта черкесов в XVIII – первой половине XIX в. – Нальчик, 2004. – С.130;
6. Дюбуа де Монпере. Путешествие вокруг Кавказа. – Нальчик, 2002. – С.158.
7. Главани К. Описание Черкесии, составленное Ксаверио Главани, французским консулом в Крыму и первым врачом хана, в Бахчисарае 20 января 1724 г. // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII – XIX вв. (Далее АБКИЕА) / Сост., ред. переводов, введ. и вступ. ст. к текстам В.К. Гарданова. – Нальчик, 1974. – С.160; Пейсонель К. Трактат о торговле на Черном море // АБКИЕА. – С.201; Гюльденштедт И.-А. Географическое и статистическое описание Грузии и Кавказа. Из Путешествия г-на академика И.А. Гюльденштедта через Россию и по Кавказским горам в 1770, 71, 72 и 73 годах. // АБКИЕА. – С.205; Потоцкий Я. Путешествие в астраханские и кавказские степи // АБКИЕА. – С.227; Паллас П.-С. Заметки о путешествиях в южные наместничества Российского государства в 1793 и 1794 гг. // АБКИЕА. – С.216,221; Вагнер М. Кавказ и земли казаков в годы с 1843 до 1846 // АБКИЕА. – С.630-631; Кох К. Путешествие по России и в кавказские земли // АБКИЕА. – С.588; Гербер И.Г. Записки о находящихся на западном берегу Каспийского моря, между Астраханью и рекою Кура, народах и землях и об их состоянии в 1728 г. // АБКИЕА. – С.153; Керефов Б.М., Керефов Т.Б. Кабардинцы: краткий историко-этнографический очерк // Исторический вестник. – Нальчик: Эль-фа, 2005. – Вып.1. – 38-40.
8. Фонвиль А. Указ. соч. – С.28-29.
9. Там же. – С.17.
10. Спенсер Э. Путешествия в Черкесию. – Майкоп, 1994. – С.113.
11. Хан-Гирей. Записки о Черкесии. – Нальчик, 1978. – С.106.
12. Фонвиль А. Указ. соч. – С.17; Хан-Гирей. Указ. соч. – С.106.
13. Хан-Гирей. Указ. соч. – С.106; Лапинский Т. Указ. соч. – С.52,312; Тэбу де Мариньи. Путешествие по Черкесии. – Нальчик, 2002. – С.71.
14. Хан-Гирей. Указ. соч. – С.106-107.
15. Фонвиль А. Указ. соч. – С.29; Дубровин Н. Указ. соч. – С.245.
16. Фонвиль А. Указ. соч. – С.25-30.
17. Спенсер Э. Указ. соч. – С.113.
18. Скасси Р. Извлечение из записки о делах Черкесии, представленной господином Скасси в 1816 г. // АБКИЕА. – С.285; Белл Дж. Дневник пребывания в Черкесии в течение 1837, 1838 гг. // АБКИЕА. – С.486; Кох К. Указ. соч. – С.604.
19. Рейннегс Я. Всеобщее историко-топографическое описание Кавказа // АБКИЕА. – С.210; Клапрот Г.-Ю. Путешествие по Кавказа и Грузии, предпринятое в 1807-1808 гг. // АБКИЕА. – С.265; Бесс де Ж.Ш. Путешествие в Крым, на Кавказ, в Грузию, Армению, Малую Азию и в Константинополь в 1829 и 1830 гг. // АБКИЕА. – С.341; Белл Дж. Указ. соч. – С.465; Лонгворт Дж.А. Год среди черкесов // АБКИЕА. – С.532.
20. Хан-Гирей. Указ. соч. – С.103.
21. Там же.
22. Потто В.А. Указ. соч. – Т.5. – С.316.
23. Потто В.А. Указ. соч. – Т.2. – С.293.
24. Мемуары декабристов. – М., 1988. – С.484; Марзей А.С. Указ. соч. – С.130.
25. Лайэлл Р. Путешествие в Россию, Крым, Кавказ и Грузию // АБКИЕА. – С.327; Бесс де Ж.Ш. Указ. соч. – С.339.
26. Фонвиль А. Указ. соч. – С.29.
Источник: Научные проблемы гуманитарных исследований. – Вып.3. – Пятигорск: ООО «Рекламно-информационное агентство на КМВ», 2008. – С.121-126.
воинское искусство / вооружения историография Кавказская война черкесы
