Виктор Стражев: русский поэт, педагог и археолог в Абхазии (I)
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Станислав ЛАКОБА (Абхазия) | 11.04.2013 | 00:07
«Не раз, под гравием, разрыхливши песок,
Я находил узорный черепок...
Под шум прибоя, в немь тысячелетий
В твоей ладье я уплывал, сонет!
И мне мерцал диоскурийский свет...
И я мечтал себя в неведомом поэте».
В. И. Стражев. Диоскурийские сонеты.
ПРИЕЗД
...3 июня 1916 года. В этот день коллежский асессор Виктор Иванович Стражев (1879-1950), удостоенный всего полгода назад за долголетнюю педагогическую работу ордена св. Станислава III степени (1), писал на имя попечителя Кавказского учебного округа: «Прошу Ваше превосходительство о месте штатного преподавателя русского языка в какой-либо мужской гимназии города Тифлиса или иного большого города в пределах Кавказа... Я окончил... Московский университет по словесному отделению историко-филологического факультета, с дипломом первой степени, в 1902 году; был преподавателем нескольких мужских и женских, средне-учебных заведений в Москве; с конца 1910 года, выйдя в отставку, занимался исключительно трудом журнально-литературным; с 1-го января 1912 года состоял штатным преподавателем Вяземской гимназии. Я смею надеяться, что мой тринадцатилетний педагогический опыт (работа в средней школе, чтение лекций в Московском университете, мои книги для школы и детей — хрестоматии «Первоцвет», «Цветничёк», хрестоматийное пособие «Колосья»...) и мое неслучайное и невнешнее отношение к предмету моего преподавания... позволяет Вашему превосходительству взглянуть на меня, как на полезного работника в учебном деле и не отказать мне в моей просьбе» (2).
Спустя полтора месяца, 25 июля, директор Сухумского реального училища срочно телеграфировал в Тифлис попечителю: «Стражева беру благодарю. Авилов» (3). Через неделю Виктор Иванович прибыл пароходом в Сухум с женой и шестимесячной дочерью Ирой. Впоследствии Ирина Викторовна вспоминала: «Отец был разносторонне одаренным и широко образованным человеком... В Вязьме и в Сухуме преподавал русский язык и литературу... Поэт, талантливый лектор, а в молодости даже актер. Он свободно говорил по-французски, владел греческим и латынью. Живя некоторое время в Венеции, изучил итальянский и испанский» (4).
«ДЕЛО БОГЕМЫ»
Что побудило Стражева переехать в Абхазию? В одной из автобиографий он сухо отмечает, что в 1910 г. жил за границей. К этому времени он был уже довольно известен как писатель-символист, вхож в литературные круги. Достаточно тесные отношения были у него с поэтом, прозаиком, литературным критиком и философом Г.И. Чулковым (1879-1939), с которым они вместе учились в гимназии. Немалое влияние Стражев как гимназический учитель оказал на будущих поэтов В.В. Гофмана (1884-1911) и В.Ф. Ходасевича (1886-1939). Однако наиболее близкие дружеские отношения связывали его с известным русским писателем-эмигрантом Борисом Зайцевым (1881-1972). В своей книге мемуаров «Москва» (Париж, 1939; Мюнхен, 1960) тот поведал об одной очень интересной и поучительной истории. Русский публицист В.Л. Бурцев (1862-1942), разоблачивший многих провокаторов царской охранки (Е. Азефа, Р. Малиновского и др.), в 1910 г. раскрыл в литературной богеме Москвы провокацию: ее душой была полуполька Ольга Федоровна Путята. Она оговорила Бурцеву из ревности своего гражданского мужа Виктора Стражева, который якобы соучаствовал в ее делах. Газеты «Речь» и «Русские Ведомости» разнесли эту новость.
Борис Зайцев пишет, что «сердечные дела» подвели тогда Стражева, который был далек от политики и революционных дел. Их жизнь с Ольгой Путятой не сложилась. «С. не был так мягок и удобен для управления. Самолюбивый, и с характером, очень умный, по образованию филолог, бросивший учительство для литературы, он попал в самую горячку начала века. Вокруг делались быстрые и шумные литературные карьеры. Ему выбиться не удавалось. Из скромного учительского быта он попал в кипение богемы, в новую жизнь с Литературным кружком, собраниями, лекциями, пестротой и сутолокою ресторанов, в круг изящных женщин, легких романов, в ту нарядную пену, которой было тогда так много…».
«Однажды весною С., засидевшись у меня вечером, сказал:
- Проводи меня до дому. Мне что-то очень грустно. Оля все грозится покончить с собой и отомстить мне так, что и в голову не придет.
Его жизнь в это время также приняла несколько болезненный оттенок. Он много играл в карты. Много волновался из-за литературных неудач. Имела она основание и ревновать его.
Летом, в очень дурных отношениях с ней, на случайные деньги (он играл на бегах, скачках) С. уехал в Италию, с нашей легкой руки, входившую в моду. Путята – в Париж. Там и созналась Бурцеву, что уже несколько лет служит в охране и… - вспомнила угрозу!- что С. знает об этом, помогает и пользуется ее деньгами. Бурцев все это сообщил печати».
Затем состоялся третейский суд и Стражев доказал свою честность (5).
Борис Зайцев с огромной теплотой, ностальгически вспоминал Стражева: «Это был, одно время, ближайший мне человек. Мы любили друг друга. Многое вместе пережили, вместе начинали литературный путь… Странным образом, то самое «дело богемы», в которое оба мы столько вложили страсти, из которого вышли победителями – оно то и развело нас… Я не знаю об С. ни звука».
УЧИТЕЛЬСТВО В СУХУМЕ
В Сухумском реальном училище Стражев проработал немногим больше года, а с 1 ноября 1917 г. он стал преподавателем учительской семинарии (6). Одной из его учениц в училище была Т.Д. Скаловская (долгое время работала секретарем у писателя Константина Симонова). Вот каким она запомнила Виктора Ивановича тех лет: «В класс вошел небольшого роста, худенький человек с большой характерной головой, очень высоким лбом, седой; огромные светлые глаза; лицо необычайно подвижное, выразительное. Одет он был в чесучовый светлый пиджак. Под мышкой — небольшой портфель. Очень своеобразной, слегка как бы ныряющей походкой взошел он на кафедру... И заговорил. Первая его лекция — именно лекция, а не урок — была посвящена лирике. Стражев был блестящим лектором. Не говоря уже о содержании лекции, в дни вдохновения был у него удивительно приятный голос, которым он великолепно владел. Богатая мимика дополняла впечатление...».
Виктор Иванович был прекрасным чтецом. О том, как он декламировал стихи Блока, Пушкина, Тургенева, помнит его ученица, педагог Анна Тиграновна Вартанян. Но больше всего ей запомнилось, с какой удивительной силой и тонкостью Стражев на одном из сухумских уроков литературы прочитал рассказ А.П. Чехова «Тоска».
Запомнила Стражева как прекрасного чтеца и одна из его учениц по Сухумской женской гимназии С.В. Воронова (мама археолога Ю.Н. Воронова): «Впервые я обратила на него внимание на литературном вечере в 1921 году, когда он для нас, учащихся младших классов, прочитал повесть Гоголя «Вий». Прочел он эту повесть удивительно мастерски. Она просто нас всех потрясла...»
ПОД ЗНАКОМ БЛОКА И ТОЛСТОГО
В Сухуме Виктора Ивановича хорошо знали еще до его переезда сюда по многочисленным поэтическим сборникам, изданным в Москве. Особенно популярной была книга «Чтец-декламатор», где наряду с произведениями М. Лохвицкой, М. Шагинян, 3. Гиппиус, В. Брюсова, К. Бальмонта, М. Горького, Д. Мережковского, А. Апухтина, И. Бунина, А. Блока, Ф. Сологуба, М. Волошина, И. Тургенева, А. Чехова было представлено и одно стихотворение Стражева.
Переехав в Абхазию, он активно включается в культурную жизнь, знакомится с драматургом Н.Н. Евреиновым. Тогда как раз шла поставленная Николаем Николаевичем комедия-буфф «Ателье мод», в которой высмеивались представители многочисленных партий пестрой политической жизни России. В самом начале 1917 года в Обществе любителей природы Виктор Иванович выступил с лекцией «Жизнь и творчество Джека Лондона» (7). А 28 ноября 1918 года в театре «Алоизи» состоялся организованный «Художественным содружеством» доклад Стражева «Лирика женской души (Анна Ахматова и Мариэтта Шагинян)». В «Художественное содружество» входили абхазский художник А.К. Шервашидзе(Чачба), актриса Н.И. Бутковская, теоретик сценического искусства и режиссер Н.Н. Евреинов (8). Так, 25 февраля 1919 года в театре «Алоизи» состоялся бал-маскарад («пародии, экспромты, шарж»), причем была создана «редакционная коллегия ежеминутной газеты «Колючка» в составе Н.И. Бутковской, В.И. Стражева и А.К. Шервашидзе» (9). Затем они же и Н. Евреинов поставили спектакль Козьмы Пруткова, имевший грандиозный успех.
Неожиданно Сухум покорили «Скифы» Блока. Но Виктор Стражев, близко знавший великого поэта, не принял их. 16 августа 1919 г. он написал стихотворение «Анти-скифы»:
Блоку
О, да! Зови на братский пир, поэт!
Но перестрой встревоженную лиру —
Нет! — не грози лавиной злобных бед
Старшому — западному миру!
Нет! — Пусть иной и светловейный миф
В твоих стихах услышат наши братья.
Пойдут ли к нам — коль им раскроет скиф
Тяжелых лап свои объятья?
Нет! — Нам не надо скифской маски!
Могильный сон курганов не тревожь
И не мути злозычьем сказки.
Докучно, чуждо было нам всегда
Европы жадной скопидомство,
Но страдный путь не ляжет наш туда,
Где злое зреет вероломство.
Наш путь — наш путь...
И нам пугать не стать
Чужою, азиатской рожей.
На этот раз — какая боль внимать
Ей — лире милой и пригожей.
Но «Скифы» не поколебали любовь Виктора Ивановича к Блоку-лирику. «Я жил на Кавказе, в Сухуме — вспоминал он.— В жаркий августовский день 1921 года шел я по улице, и заметил на стене дома свежий квадратик бумаги. Экстренная телеграмма. Подошел и прочел. Телеграмма сказала: умер Блок. Я перечел еще раз: так ли? Да, так. Понурившись, побрел. Встретил знакомого.
— Что с вами? Вы плачете? — удивленно спросил он.
Что ж. Мне и сейчас не стыдно этих слез. Блок ушел, но, остался одним из духовных спутников, тайной радостью...» (10)
В память о поэте душа Стражева отозвалась:
Розы радости — страданья
В сердце блеклый лепесток,
В темной памяти сияньем
Голубое имя — Блок!
Мир был душен. Мир был тесен,
Выла пьяная пурга,
Но тоска метельных песен.
И доныне дорога!
В них томилось и молилось,
Веря в некий добрый срок,
То, что в злую ночь лучилось
Кратким светлым словом — Блок.
А 4 ноября 1921 г. в столице молодой Абхазской республики состоялся вечер, посвященный памяти Блока. Газета «Голос трудовой Абхазии» писала тогда: «Интересными в литературном отношении были два доклада В.И. Стражева и Л.М. Римского... Была дана и литературная иллюстрация в наиболее характерных для поэта произведениях, переданных мастерски: Стражевым в лирической части с присущими этой стороне творчества поэта элегичностью и тихой мечтательностью, и Римским, сумевшим читкой «Двенадцати» и «Скифов»... оттенить всю ширь... темперамента поэта в революционном устремлении его пророческого духа» (11).
Другое, наиболее яркое выступление Стражева первых лет Советской власти в Абхазии состоялось ровно через год. 29 ноября, по инициативе совета Абхазского научного общества (АбНО), в годовщину смерти Л.Н. Толстого, во 2-м Гостеатре был организован вечер. Вступительным словом его открыл председатель АбНО профессор Г.А. Фальборк. На вечере с докладами «Творческий подвиг Л.Н. Толстого», «Философия Толстого», «Толстой в истории науки и воспитании», «Память Толстого», «Страница воспоминаний о Ясной Поляне» выступили В.И. Стражев, Д.В. Захаров, Г.А. Фальборк, Ф.Д. Авилов, А.П. Иващенко (12). Вот что сообщалось по этому поводу в газетном репортаже:
«...Поднимается занавес: направо портрет Л.Н. Толстого, убранный зеленью; за столом президиум Абхазского научного общества. Торжественно, немного взволнованно, открывает председатель заседание — слово предоставляется Виктору Ивановичу Стражеву.
Тихо... Все замерло... Слова Стражева проникают глубоко, будят уснувшие струны, слышится музыка, красота и бесконечная глубина анализа человеческой мысли.
Унеслись мы от будней, повеяло воздухом Ясной Поляны, тоской великого старца, ищущего истину своей мятежной думой. Чувствовалась буря неутомимой мысли, ее крики; казалось, лопаются оковы предрассудков. Он бежит, уходит от мещанства, идет искать истину, и не найдя ее, обрывается громкий стон его страданий.
Тихо... Что-то подступило к горлу... Все, что говорилось после В.И. Стражева, ушло из поля внимания» (13).
(Продолжение следует)
С.З. Лакоба – секретарь Совета безопасности Республики Абхазия, кандидат исторических наук, профессор Абхазского государственного университета, ведущий научный сотрудник Абхазского института гуманитарных исследований им. Д.И. Гулиа АН Абхазии.
Примечания
О пребывании и деятельности В.И. Стражева в Абхазии см.: Бгажба Х.С. Этюды и исследования. Сухуми. 1974; Его же. Страницы из летописи дружбы. Тбилиси. 1983; статьи и очерки Лакоба С.З. в газете «Советская Абхазия» (1980), журнале «Литературная Грузия» (1980. № 11), литературном сборнике «Ерцаху» (1981), в книге «Крылились дни в Сухум-Кале…»: Историко-культурные очерки. Сухуми. 1988 и др.
(1) Центральный государственный архив Абхазии (далее ЦГАА). Ф.18, Д.96, Л.11-13 и об. В октябре 1992 г. архив Абхазии был сожжен грузинскими военными, поэтому шифры даются в старой редакции.
(2) ЦГАА. Ф.18, Д.96, Л.10 и об.
(3) Там же. Л.16
(4) Стражева Ирина Викторовна – дочь поэта, доктор технических наук, профессор МАИ, автор книги о своем муже и коллеге дважды Герое Социалистического Труда, лауреате Ленинской и Государственных премий, главном конструкторе ракетно-космических систем академике М.К. Янгеле. Стражева И.В.Тюльпаны с космодрома. М. 1978. С. 120-121; Вартанян Анна, Лакоба Станислав. От Сухуми до Байконура // Советская Абхазия. 18 марта 1980.
(5) О деле предательства Ольги Путяты см. в книге: Минченков Я.Д. Воспоминания о передвижниках. Л. 1959. С. 160-161, а также: Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф.1647 (Стражев В.И.). ОП.3. Д.30.
(6) ЦГАА. Ф.18. Д.96. Л.9.
(7) Наше слово (Сухум). 25 февраля 1919.
(8) Дзидзария Г.А. Формирование дореволюционной абхазской интеллигенции. Сухуми. 1979. С. 324.
(9) Аджинджал Б.М. Художник А.К. Чачба (Шервашидзе) // Материалы по археологии и искусству Абхазии. 1974. Сухуми. С. 91.
(10) Лакоба С. Сердцу дорогое имя // Советская Абхазия. 11 ноября 1980.
(11) Голос трудовой Абхазии. 13 ноября 1921.
(12) Там же. 29 ноября 1922.
(13) Там же. 3 декабря 1922.
Источник: Учёные записки Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института Востоковедения РАН. Т. 1. Абхазия. М.: ИВ РАН. 2013. Отв.ред.: Скаков А.Ю.
Абхазия культура Россия
