Грузия как фактор влияния на ситуацию на Западном Кавказе (II)
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Александр СКАКОВ | 30.03.2013 | 21:13
Часть I
В настоящее время, после смены (пусть пока и неполной) власти в Грузии, в вопросе российско-грузинских отношений наметились некоторые, пока что достаточно слабые, подвижки. Отметим сразу, что почвы для завышенных ожиданий в вопросе нормализации грузино-российских отношений не просматривается. Ситуация упирается в настоящее время не только и не столько в декларируемый евроатлантический выбор Грузии, сколько в вопрос о признании Россией независимости Абхазии и Южной Осетии. Любые «утечки» информации об имевших место, якобы, сигналах Москвы о возможном «изменении отношения к Абхазии и Южной Осетии» можно смело считать провокационными. Конечно, в грузинской политической элите, традиционно в значительной степени живущей иллюзиями и мифами, продолжает тлеть надежда на изменение отношения Москвы к Сухуму и Цхинвалу. Так, по мнению известного политолога Мамуки Арешидзе, Грузия в настоящее время может не идти на уступки Абхазии и Южной Осетии, поскольку ситуация быстро меняется, и для Москвы гораздо более серьезными угрозами, чем реинтеграция Грузии, становятся политический ислам и дезинтеграционные процессы в самой России (5). Подобный подход однажды (во времена Э. Шеварднадзе) уже не оправдал себя, и возвращение к нему сейчас выглядит несколько комично.
Думаю, что нежелание официального Тбилиси говорить (и даже думать) о признании независимости Абхазии и Южной Осетии обусловлено не невозможностью для грузинского общества смириться с этим, а преимущественно позицией западных партнеров и покровителей Грузии. Брюссель и Вашингтон настойчиво, безосновательно и, следует признать, безответственно убеждают Тбилиси в том, что признание Россией независимости этих двух республик может быть аннулировано в рамках политического торга или же в том случае, если проблемы, имеющиеся у России на Северном Кавказе, станут более серьезными (в этом случае, думается, Грузии и самой станет не до возвращения утраченных территорий). Таким образом, ключи к решению вопроса о полноценном признании независимости Южной Осетии и Абхазии лежат, как представляется, не в Тбилиси, а в Брюсселе и в Вашингтоне.
Пока что, в целом, российская политика в вопросе грузино-российского диалога может быть признана адекватной, хотя некоторые действия кажутся несколько запаздывающими, а уровень инициативности и креативности Москвы представляется недостаточным. Правительство Иванишвили изначально не имело четкой и проработанной программы ни по нормализации отношений с Россией, ни по налаживанию диалога с Абхазией и Южной Осетией. Сейчас, когда Иванишвили и его команда так плотно и целеустремленно заняты борьбой с Саакашвили и его окружением, «Грузинской мечте» тем более не до создания каких-либо «дорожных карт», это занятие отложено до лучших времен. Но, все же, уповать на то, что такая программа не будет выработана в обозримом будущем, для Москвы было бы крайне неосторожно и недальновидно. Более рационально было бы попытаться использовать сложившуюся ситуацию для укрепления как своего положения на Кавказе в целом, так и для обеспечения мира и стабильности во всем Кавказском регионе. Как ни странно, реализация этих прагматических целей приведет в данном случае к реализации и той цели, которую, к сожалению, достаточно редко ставят перед собой архитекторы российской внешней политики. Я имею в виду задачу обеспечения элементарных прав граждан как России, так и Абхазии, Южной Осетии, Грузии. Это права на свободное перемещение, на получение качественной медицинской помощи, на обеспечение водой, газом, электроэнергией, на осуществление торговых операций. Реализация этих прав, при выполнении ряда вполне понятных условий, не несет в себе угрозы интересам безопасности ни России, ни Абхазии и Южной Осетии. К примеру, может быть разрешено свободное перемещение людей из Южной Осетии в Грузию и наоборот, но это перемещение должно осуществляться строго в двух пропускных пунктах (Цхинвали и Ахалгори-Ленингори) и фиксироваться. В аналогичном вопросе достаточно взвешенную позицию заняло руководство Абхазии, объявившее об открытии на грузино-абхазской границе трех дополнительных пунктов пропуска и о обязательной регистрации всех переходящих границу в компьютерной базе данных. В любом случае, декларирование приоритета прав граждан и стремления в максимальной степени обеспечить их является беспроигрышным политическим ходом, способным укрепить позиции России на Кавказе в целом.
Кроме того, для российской внешней политики было бы целесообразно максимально использовать в своих интересах наметившееся со стороны Тбилиси разведение вопросов российско-грузинских отношений и будущего Абхазии и Южной Осетии. Необходимо понимать, что спектр российско-грузинских отношений в любом случае не ограничивается вопросами Южной Осетии и Абхазии. Кроме того, что Грузия и Россия являются соседними странами, и именно через Грузию идут сухопутные коммуникации, связывающие Россию с Арменией и Турцией, необходимо не забывать о проживании в России значительной как по численности, так и по влиятельности грузинской диаспоры (по данным российской переписи 2002 г., грузин, включая мегрелов, сванов и лазов, проживало 197934 чел., по данным переписи 2010 г. – 157803 чел.). Учитывая все это, необходимо признать, что восстановление нормального транспортного сообщения между Россией и Грузией в интересах как народов, так и правительств двух стран.
Впрочем, тут намечается несколько своего рода «подводных камней». Недавно все мы были свидетелями более чем нервной реакции, с которой официальный Баку встретил пусть даже носящие характер предварительного зондажа высказывания грузинских официальных лиц о возможности восстановления транспортного сообщения через Абхазию. Вторая проблема состоит в том, что обе незадействованные транспортные коммуникации между Россией и Грузией проходят через территории Абхазии и Южной Осетии. Таким образом, в этом вопросе «развести» проблематику российско-грузинских отношений и вопросы статуса Абхазии и Южной Осетии фактически оказывается невозможным. Какой же возможен выход из этой ситуации?
Как представляется, кроме потенциально возможных переговоров о восстановлении функционирования железной дороги через Абхазию, можно и нужно поднимать вопросы о модернизации Военно-Грузинской дороги (Владикавказ-Тбилиси), о восстановлении Военно-Осетинской дороги через Мамисонский перевал, о возвращении к проекту Кавказской перевальной железной дороги (Владикавказ-Тбилиси). Конечно, параллельно с этим и независимо от исхода этих переговоров имеет смысл продолжать модернизировать Транскам и вернуться к разработке проекта многострадальной Военно-Сухумской дороги (Сухум-Черкесск), от которой в недавнее время отказались под несколько спорными предлогами. Дорога Сухум-Черкесск ещё прочнее соединит Абхазию с Северо-Западным Кавказом, укрепив сложившиеся реалии. Если следовать этим путем, то, в самом деле, удастся хоть в какой-то степени «развести» обозначенные выше намертво сцепившиеся проблемы. Но и здесь необходимо отдавать себе отчет в том, какое сопротивление встретит реализация данных проектов со стороны Баку.
На сегодняшний день в Москве, и это касается как экспертного сообщества, так и коридоров власти, просматривается два основных подхода к российско-грузинским отношениям. Согласно первому из них, и этот подход можно связать с «российскими ястребами» (а это отнюдь не одни силовики, которые, кстати, также весьма разнородны), у России нет и не может быть оснований для каких-либо переговоров с Грузией до тех пор, пока Тбилиси не признает независимость Абхазии и Южной Осетии и не откажется от своей евроатлантической ориентации (а ещё лучше – вступит в ОДКБ и Евразийский союз!). Абхазия и Южная Осетия, в рамках этого подхода, лишены какого-либо права на проявления самостоятельности и имеют будущее только в качестве своего рода «бастионов» России, то есть военных баз. Для их бесперебойного функционирования необходимо отгородить эти республики от окружающего мира и, тем более, от Грузии непроходимыми «железными занавесами».
Этому подходу полностью соответствует и позиция руководства Южной Осетии (позиция абхазского руководства представляется более мобильной), обуславливающего любые контакты с грузинской стороной заведомо невыполнимыми условиями. Руководство Грузии должно подписать «юридически обязывающий» (?) документ о неприменении силы, возместить материальный ущерб от вооруженного конфликта 1989-1992 гг., признать независимость Южной Осетии и признать геноцид осетинского народа. Само по себе использование вопроса признания или непризнания геноцида в качестве условия переговоров следует признать непродуктивным. К сожалению, вопрос о геноциде того или иного народа превратился в настоящее время исключительно в средство внешней политики. Таким образом, руководство Южной Осетии отказывается от каких-либо контактов с грузинской стороной, хотя такие контакты могли бы позитивно сказаться на многих аспектах повседневной жизни населения республики.
Непродуктивной следует признать и наметившуюся тенденцию отказа Цхинвала (позиция Сухума, опять же, кажется более осторожной) от Женевского процесса, остающегося, при всей его ущербности, практически единственным каналом связи между сторонами. Но очевидно при этом, что сохраняя (при возможной трансформации от экспертного формата в формат делегаций) формат Женевского процесса, стороны могли бы работать над созданием новых переговорных форматов, которые, возможно, в будущем стали бы более перспективными.
Апологеты радикального подхода и эксперты из числа «ястребов», привыкшие иметь дело с разговаривающим с ними на одном языке режимом ЕНД, вместо того, чтобы поддержать Иванишвили в его не всегда последовательных и умелых попытках привести грузинскую политику в соответствие с реальностями, настойчиво пытаются найти общие черты между ним и Саакашвили или же, в лучшем случае, предрекают неизбежный крах «Грузинской мечты» и триумфальное возвращение Мишико к власти. По сути, они исходят из логики известного евангельского персонажа» «из Назарета может ли быть что доброе?» (Иоанн, 46), обрекая Россию и Грузию на неизбежное, по их мнению, вечное противостояние. В рамках такого подхода следует рассматривать и «дело Гиви Таргамадзе», и безответственные заявления высокопоставленного чиновника МИД РФ в Минске (29 января) о возможности возвращения Грузии в СНГ. Все эти «дела» и заявления однозначно льют воду на мельницу Саакашвили, дискредитируя, вероятно, намеренно, политику Иванишвили. Подобный подход представляется нам, мягко говоря, недальновидным и излишне эмоциональным.
Основные параметры другого подхода (который можно назвать конструктивным и реалистичным) предполагают постепенное продвижение по пути нормализации российско-грузинских отношений (но не ценой Абхазии и Южной Осетии!) и уважение признанной Россией независимости Абхазии и Южной Осетии. Именно этот подход, что важно, полностью соответствует принципам обновленной Концепции внешней политики России (февраль 2013 г.). Как сказано в Концепции, «в числе российских приоритетов остается содействие становлению Республики Абхазия и Республики Южная Осетия как современных демократических государств, укреплению их международных позиций, обеспечению надежной безопасности и социально-экономическому восстановлению» (IV,51). При этом «Россия заинтересована в нормализации отношений с Грузией в тех сферах, в которых к этому готова грузинская сторона, при учете политических реалий, сложившихся в Закавказье» (IV,52). Отмечу лишь ещё и то, что неизбежная в случае «открытия» Абхазии и Южной Осетии для внешнего мира конкуренция между, условно говоря, «российской моделью», европейским выбором и образом Грузии является, на мой взгляд, позитивным фактором, который не даст закостенеть и оказаться в тупике застоя обществам как России, так и Абхазии и Южной Осетии.
Впрочем, для «открытия» Абхазии и Южной Осетии внешнему миру и создания ситуации открытой конкуренции нескольких «проектов» много должны сделать не только Россия и Грузия, но и Запад в целом, как Брюссель, так и Вашингтон. В качестве примера приведу безобразную ситуацию с практически невозможностью для обычного абхаза или южного осетина (являющегося полноправным гражданином России и не имеющего, разумеется, какого-либо грузинского документа) получения шенгенской или американской визы. Поэтому любые упреки в адрес Москвы, не обращающей внимание на элементарные права человека (в частности, право на свободу передвижения), можно также смело адресовать Брюсселю (как и практически любой европейской столице) и Вашингтону.
Тема Грузии уже достаточно давно перестала быть (если и была когда-то) центральной и приоритетной для российского политического дискурса. Было бы позитивно, если бы и тема России перестала быть центральной и приоритетной для Грузии. Мы живем рядом, и у нас общая граница, но Россия существует не ради борьбы с Грузией, а оправданием существования независимой Грузии является не борьба с Россией. В самом деле, в ближайшее время Грузии предстоит задуматься о более важных вопросах, чем «возвращение утраченных территорий» и «деоккупация», в частности, о выплате огромного внешнего долга и об его реструктуризации.
Отказ Тбилиси от поддержки адыгских радикалов и прекращение муссирования темы т.н. «геноцида адыгов», а также высказанное Иванишвили согласие на участие Грузии в Олимпиаде в Сочи может быть расценено, пока что, как заявление о намерениях. В случае краха «Грузинской мечты» или же при потенциально возможной трансформации этого движения в очередную националистическую «партию власти», не исключено дезавуирование этих заявлений и возвращение Грузии к антироссийской политике на Западном Кавказе. Разумеется, такой сценарий следует признать негативным для безопасности России, поэтому в наших интересах укрепление позиций «Грузинской мечты» и самого Иванишвили, дальнейшее ослабление ЕНД и Саакашвили, возвращение в грузинскую политику спокойного взвешенного диалога вместо демагогии и истерики. В политику необходимо вернуть политику, а неврозы и фобии должны занять свое место в лечебных учреждениях.
Примечание
(5) http://www.rus.ghn.ge, 02.02.2013.
Грузия Западный Кавказ: современные проблемы Россия
