Искусство социально-политического инжиниринга и Северный Кавказ (I)

Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Леонид САВИН | 18.03.2013 | 08:01

Начиная заниматься исследованием каких-либо этнополитических процессов, будь то Кавказ или иной другой регион, мы неизбежно сталкиваемся с нехваткой рабочей таксономии. Данная проблема характерна не только для России (по вполне понятным причинам после распада СССР в области этнических и национальных исследований появилась зияющая пустота, т.к. марксистская доктрина, которая делала упор исключительно на эволюционно-историческую модель, дискредитировала себя), но и для мировой науки в целом. Уже то, что этнос и нация у ряда ученых подразумевают один и тот же социальный феномен может вызвать искажение. Например, известный специалист по вопросам национализма и один из авторов междисциплинарного подхода в этой области профессор Уолкер Коннор считает, что этнос - это греческий эквивалент слова нация, а само слово этнонационализм является тавтологией (1). 

Несмотря на авторитет этого ученого, можно с уверенностью заявить, что данная дефиниция совершенно не верна, так как в Древней Греции было как минимум пять определений для народа: лаос, этнос, демос, охлос и плефос. И к этносу, согласно древнегреческим представлениям, также относились пчелы и животные, проживающие на определенной территории. А этнонационализм, скорее, является процессом перехода этноса в нацию, и если он совершается, то при рождении новой нации происходит этноцид (2). Иногда этнонационализмом называют яркие этнические признаки, имплементируемые в политические процессы. Как правило, они связаны с конфликтами и могут иметь религиозную составляющую (например, сепаратизм ирландских католиков в Северной Ирландии или действия этнических басков в организации ЕТА).

Определенно точно можно сказать в отношении нации, что это исключительно политический термин, в то время как этнос таковым не является. Кроме того, проект создания наций всегда имел под собой мобилизационный и консолидационный характер. Впервые этот термин был применен во Франции, когда постреволюционная республика нуждалась в сплочении своего народа после начала уничтожения сословий. Чтобы избежать хаоса и процесса обособления подданных, и был брошен клич «сплотиться». С этого же времени появляется определение государство-нация (Etat-Nation), хотя фактически во Франции проживают различные этносы (провансцы, бретонцы, гасконцы и пр.) Но и сейчас дефиниция «нация» продолжает толковаться различными учеными, обосновывающими свои выводы исторической перспективой, языковой общностью, государственными границами и другими доводами, каждый из которых имеет свою рациональность. При этом внутри основных школ, изучающих национализм – конструктивизме, функционализме, инструментализме и примордиализме проходят дискуссии о том как следует определять и понимать тот или иной феномен. Тот же примордиализм имеет две ветви - социобиологическую, апеллирующую к антропологическим факторам (группа крови, форма черепа, разрез глаз и пр.) и эволюционно-историческую, где плавильный котел эпох мог создать один народ из различных, далеких друг от друга по биологическим признакам, племен.

Можно задаться вопросом как этнос и нация отличаются друг от друга по отношению к власти, ведь она есть и там, и там. Никто не отрицает, что этносы не имеют института власти и механизмов управления, однако они имеют существенные отличия от того, что мы привыкли понимать под политикой. Для политики характерна полярность мнений по тем или иным вопросам, откуда следует дихотомия на правых и левых, а также «враг» и «друг» (3). В политических процессах это выражено в борьбе оппозиции и правящей коалиции, включая конструктивный диалог и консенсус по различным вопросам. У этносов совершенно другая динамика и инструменты. Не случайно «большая политика» на Ближнем Востоке при посредничестве ООН и различных государств терпит крах, так как предлагаются решения в стиле стандартного политического набора, без учета родо-племенных отношений, известных как трайб-политика. Еще один термин, который связан с этносами – это потестарность. Впервые он был применен для описания феномена, связанного с властью в странах Африки. Но так как принятое слово «власть» не подходило по ряду характеристик, в частности, из-за отсутствия государственных институтов и атрибутов в понимании модернистской науки, было предложено использовать этот вариант от латинского potestas, что также переводится как «власть», «сила» и «господство».

В некоторых регионах мира подобные феномены накладываются друг на друга, даже если формально все субъекты отношений являются гражданами одного государства. Например, в странах Латинской Америки можно обнаружить параллельную структуру власти у индейских племен. В какой-то мере это справедливо и для республик Северного Кавказа, представляющих собой довольно широкий спектр этносов, языков и религий. 

От выбора той или иной модели нации, национализма и связанных с ними интерпретационных техник может зависеть политический ландшафт региона и социальная атмосфера. При этом большую роль может иметь и этническая семиотика. Например, у кабардинцев и балкарцев различные тотемные животные – собака и волк. С одной стороны их можно рассматривать как «врагов», так как эти звери обычно не ладят друг с другом. С иной точки зрения – оба они относятся к одному семейству псовых, следовательно по примордиальной логике эти тотемы, а следовательно и народы (кабардинцы и балкарцы), имеют одного предка.

Еще один немаловажный фактор, влияющий на этнополитическое «здоровье» региона, состоит в возможной смене приоритетов, которые связаны с самоидентификацией. Например, зафиксированы случаи, когда представители кабардинского народа начинали называть себя исключительно черкесами. Является ли это самоэтноцидом (некоторых) кабардинцев при попытке смоделировать черкесскую нацию и можно ли тогда ее квалифицировать как суперэтнос, как в случае русских (состоящих из славян, угро-финнов и тюрков по определению Л.Н. Гумилева)? Пока однозначных оценок таким происходящим процессам нет. Тем более что в среде самих черкесских активистов нет четкой позиции, какую сторону занимать в вопросе научного подхода к национализму – примордиальную, конструктивистскую, инструменталистскую или какую-либо еще. 

Если подходить терминам «черкес» и «Черкесия», как принятому собирательному значению автохтонных народов Кавказа, также возникает ряд вопросов. Где пролегает конкретная граница проживания этих народов и какой временной рубеж можно считать за исходный в определении коренного местожительства? Если опираться исключительно на исторические артефакты, здесь могут привнести путаницу находки, относящиеся к плодам миграции (например, керамика трипольской культуры выходит за пределы признанной дунайско-днепровской зоны, аналогично можно сказать о зоне распространения эллинской или скифской культур). Как быть с другими народами Кавказа, которые также являются коренными и претендуют на эти же территории (особенно, с учетом приписывания себе различными народами Кавказа причастность к определенным деяниям и наследственной линии)? Какое место могут занимать и занимали представители других этносов, в частности по отношению к элите (экзогенная теория)?

Однако, хотя многие вопросы еще требуют тщательного прояснения, существуют явные попытки навязать единственную точку зрения на этно-политическую ситуацию на Северном Кавказе и поучаствовать в этих процессах извне. Эти попытки начались не со вчерашнего дня, а имеют довольно длительную историю. При этом многие научные аргументы гут отбрасываться в пользу политической конъюнктуры. Из таких примеров – и довольно широко озвучиваемый в последнее время «черкесский вопрос»: американский оборонный аналитический центр RAND Corp. начал проводить исследования по соответствующей проблематике еще в начале 90-х гг. В частности, Пол Хенце в своей работе «The North Caucasus. Russia's Long Struggle to Subdue the Circassians» указывал, что возрождение ислама и этнических традиций (книга вышла до распада СССР) в качестве динамических политических сил во многих частях мира порождают новый интерес к религиозной мотивации Шамиля и технологий лидерства. Автор, в частности, отмечет: «несмотря ни на что, традиции сопротивления и восстания против Русского Колосса сохранили живую память среди жителей Северного Кавказа» (4). В то же время Хенце откровенно указывает в своей работе, что даже во время так называемых Кавказских войн в XIX в. «симпатии Европы были на стороне горцев. При этом претензии как к царской России, так и к СССР со стороны представителей Кавказа Хенце считает обоснованными, что свидетельствует о явной заангажированности данного исследования (нужно отдать должное, что автор также показал и манипуляции общественным мнением со стороны Британии и Франции в отношении действий России в этих региональных войнах). Этот же автор год спустя издал другую монографию под эгидой того же оборонного научного центра, озаглавленную «Этническая динамика и дилеммы России», а также ряд других работ, посвященных Северному Кавказу и России (5), где продолжил якобы научное обоснование несовместимости российского метода управления и чаяний кавказских народов. Отметим, что автор является специалистом по сепаратизму и сецессионистским конфликтам на пространстве Евразии и в Африке. Судя по тому, что данные исследования были изданы в оборонном научном центре, нельзя исключать и их ценность в качестве технического пособия. Неслучайно ряд работ, так или иначе связанных с черкесской тематикой, довольно часто цитируются авторами, обосновывающими создание соответствующего автономного субъекта или даже отделение его от Российской Федерации.

К более современным исследованиям относятся так называемые работы по созданию наций и государств (6). Частично данное направление научно-политической мысли было призвано обеспечить безопасность и мирное строительство государств в сложных регионах, где есть этнорелигиозные противоречия. Это, в частности, Афганистан, Ирак и иные страны, ставшие объектами интервенции вооруженных сил США с последующим администрированием при прямом или косвенном участии Белого дома (ООН, НАТО). Присутствие американских военных позволило прикоснуться к эмпирическому материалу и дать повод для моделирования социально-политических процессов – от управления экономическим и социальным сектором до влияния на элиты местных общин. Теоретические разработки и полученный опыт был также применен по отношению к Кавказу. При этом не учитывались особенности местных обычаев, истории и государственности. Была предложена общая модель искусственного конструирования исключительно в западноцентричной либерально-демократической логике, которая не может быть применима ни к Кавказу, ни, как показало время, к странам Ближнего Востока и Центральной Азии. В частности, в подобных пособиях речь идет в основном об экономической составляющей и управлении социальным сектором (здравоохранение, транспорт, создание рабочих мест и пр.), что представлялось как панацея от всех проблем, но практически не уделено внимания традиционной культуре, в том числе этнорелигиозным противоречиям. В крайнем случае, предлагается манипулировать ценностями и нормами, постепенно размывая существующую идентичность и замещая ее гражданственностью и мультиультурализмом.

Крайне показательно, что успехом к осуществлению таких проектов Джеймс Доббинс считает так называемые правильные «рамки» при проведении подобных операций – лучше всего под мандатом ООН для поддержания мира или миротворческих под эгидой США или НАТО. Вероятно, что нападение Грузии на Южную Осетию, в логике данной работы, будет отнесено к некорректно выбранным «рамкам», хотя время для своей операции «Чистое поле» Саакашвили и его советники выбирали довольно тщательно. 

Согласно другой модели политического конструирования западного происхождения, можно рассматривать некую этногруппу и в качестве «события». Согласно этой идее, в обществе постепенно вызревает политический, социальный или культурный проект, что в процессе трансформации позволяет выйти на уровень «групповости» (7). Это может происходить довольно циничным образом по методу politique du pire. Например, этой модели следовала Армия Освобождения Косово – эта группировка стремилась ухудшить ситуацию как можно быстрее, чтобы улучшить свои перспективы в будущем, и это им удалось.

Интересно, что «групповость» тесно связана с понятием «группускулы», которое ввел Роджер Гриффин для определения небольших групп, которые могут иметь идеологическую или этническую основу. Эти «коллективы» рассматриваются в качестве необходимых предпосылок («прекурсоров») к социальной дестабилизациии или устойчивых раздражителей, негативно влияющих на политическую ситуацию.

Определенные симптомы на Северном Кавказе показывают, что некоторые силы пытаются проводить именно эту линию действия, направленную на этнические конфликты.

При всем этом следует иметь в виду, что сам Северный Кавказ представляет собой территорию взаимопересекающихся этнических, религиозных, идеологических и культурно-исторических полей, которые имеют различные ареалы в отношении пространства (интересы других стран или националистических группировок, оспаривающих текущие географические границы), политических установок и экономической составляющей (8).

Кавказ Россия черкесы этничность / этнополитика

версия для печати постоянная ссылка

Добавить комментарий

Ваше имя: Ваш E-mail: Ваше сообщение:     Введите код: