Опасные параллели: взгляд из Абхазии на российско-грузинское «потепление»
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Спартак ЖИДКОВ (Абхазия) | 22.01.2013 | 12:00
Последние несколько месяцев Грузия находится в непривычном для себя состоянии двоевластия. Во главе государства стоят два сильных лидера, возглавляющих две многочисленные партии, находящиеся в состоянии непримиримой вражды. Правительство в оппозиции главе государства – ситуация, уникальная для постсоветского Кавказа. Очевидно, что ни та, ни другая сторона не готовы к сотрудничеству, и планы обеих партий на 2013 год – это планы активной борьбы.
В оценках положения Михаила Саакашвили преобладают похоронные мотивы: «политический труп», «номинальная фигура» и т.п. Победа Бидзины Иванишвили на выборах в октябре 2012 года, при всех оговорках, считается всё же внешнеполитическим успехом России, особо ярко выделяющимся на фоне ливийских и сирийских событий. Экспертное сообщество акцентирует внимание на дружественных шагах Тбилиси в отношении Москвы. Сотрудничество парламентов России и Грузии, вероятное согласие Тбилиси участвовать в Олимпиаде-2014, проект восстановления транспортного сообщения – все эти инициативы рассматриваются в неизменно позитивном свете.
Что стоит за всеми этими восторгами? В России довольны, что потерпел политическое поражение открытый враг, причем не в процессе военного переворота, как в январе 1992-го, а в результате демократических выборов.
И, однако же, Грузия 2013 года явственно напоминает Грузию 1992 года. Прошел двадцать один год с момента свержения Звиада Гамсахурдия, политическим наследником которого был Михаил Саакашвили. А Бидзина Иванишвили – политический преемник Эдуарда Шеварднадзе, и, думается, не случайно в правительстве, которое возглавил Иванишвили, два министра занимали соответствующие посты при Шеварднадзе. И если победа Саакашвили в «революции роз» 2003 года не была реваншем звиадистов, то в 2012 году можно с полной определенностью сказать: сторонники Шеварднадзе могут считать себя отомщенными.
Михаилу Саакашвили, вполне вероятно, предстоит на определенный период сыграть роль Звиада Гамсахурдия – конечно, не с оружием в руках, но в качестве главы оппозиции. А его партии «Единое национальное движение» (ЕНД) – выступить в качестве «легитимных звиадистов». Впрочем, сомнительно, что новые хозяева, если они утвердятся у власти, сумеют хоть сколько-нибудь продолжительное время терпеть Михаила Саакашвили как оппозиционного политика. После октября 2013 года возможностей предъявить экс-президенту Саакашвили какое-нибудь обвинение, чреватое уголовным преследованием, будет в избытке. Чрезвычайно сомнительно, чтобы Саакашвили сознательно выбрал для себя роль диссидента, обличающего новый режим из-за тюремной решетки. А раз так, то после очередных президентских выборов перед ним остается много дорог, но все они будут вести прочь из Грузии. Естественно, с перспективой возвращения. Если не на белом коне, то по крайней мере с надеждой отомстить врагам (судьба Ираклия Окруашвили – наглядная иллюстрация такого сценария).
Новой гражданской войны в Грузии не предвидится. Звиад Гамсахурдия в 1992 году потому и сумел создать очаг сопротивления в Мегрелии (ярко горевший два с лишним года и еще долго не затухавший), что мегрелы видели в нем земляка, которого несправедливо лишили власти в Тбилиси. У нынешнего грузинского президента таких ресурсов нет. Так что если у Михаила Саакашвили и остался шанс для реванша, то именно в 2013 году.
Возможность заново перетасовать карты у грузинского президента имеется. Если он попробует это сделать, то скорее всего, ближе к октябрю: правительство «бидзинистов», как и всякое правительство, рано или поздно предпримет те или иные непопулярные меры. Эйфория электората может испариться и сама собой, как это случается в ходе любой революции. И Саакашвили не случайно выбрал сугубо оборонительную тактику – он, всегда отличавшийся энергией и агрессивностью; именно агрессивность принесла ему победу над Шеварднадзе в 2003-м и над Аджарией в 2004-м. Сегодня для Михаила Саакашвили любое неуклюжее движение против оппозиционеров чревато ухудшением его и без того шаткого положения. Тем более, что грузинский президент в 2012 году ставил себе в заслугу то обстоятельство, что Грузия получила право выбирать руководство путем всенародных выборов, которые происходят точно в срок, а не через пару месяцев после очередного переворота. Если Саакашвили поторопится распустить кабинет победившей оппозиции, его неправильно поймут, в том числе и на Западе. Но если команда Иванишвили «наломает дров», «акции» Саакашвили сами собой поднимутся. Тогда при случае можно будет и отправить премьера в отставку, а новые парламентские выборы совместить с президентскими.
«Грузинская мечта» прекрасно понимает возможность и даже вероятность подобного развития событий. Почти сразу после победы Бидзины Иванишвили его сторонники начали спешно разрабатывать сценарий, который не позволил бы Михаилу Саакашвили «посмеяться последним». С конца 2012 года «бидзинисты» лихорадочно подбирают ключ к ситуации. Это и митинги за досрочную отставку Саакашвили, и декабрьское нападение на президентский кортеж в Кутаиси, и январские символические «похороны» Саакашвили в Зугдиди, а главное – декабрьская инициатива «бидзинистов» о сохранении полномочий правительства в случае роспуска парламента президентом (до вступления в силу полномочий нового парламента). Все, конечно, понимают, что «бидзинисты» могут опять победить на выборах в парламент и снова сформировать правительство (ведь удалось же в октябре прошлого года из ничего получить львиную долю власти), но рисковать уже не хочется. Можно и проиграть.
А Михаилу Саакашвили такая нервозность «бидзинистов» только на пользу. В течение 2000-х гг. у него набралось достаточно сторонников – а далеко не все они сумели или захотели перебежать в стан победителей. К октябрю найдутся и те, кто посчитает свои заслуги перед новой властью плохо или вообще незамеченными. Кому-то не понравятся те или иные инициативы правительства. В общем, радикальная смена настроений на выборах не исключена, а «Национальное движение» проиграло отнюдь не с разгромным счетом и сохранило свои позиции.
Не нужно еще забывать, что на выборах 2012 года против президента голосовала вечно оппозиционная столица. Что же до грузинской провинции, то здесь гораздо больше людей сочувствовали главе государства. Но что особенно характерно – за партию Михаила Саакашвили, которого привыкли считать вождем националистов, голосовали именно национальные окраины Грузии, и отнюдь не из конформизма. Причем ЕНД поддержали не только армяне и азербайджанцы, но и мегрелы. Правда, «бидзинистов» поддержала Аджария, но аджарцы – не национальное меньшинство.
И вот самый важный вопрос: чем же партия победителей вызывает недоверие у национальных меньшинств? Почему в Абхазии и Южной Осетии не приветствовали победу «бидзинистов», а первые же дипломатические шаги нового правительства успели создать немалую напряженность в Ереване и Баку? Оправдано ли возмущение азербайджанцев транспортными проектами Бидзины Иванишвили, а армян – высказываниями Майи Панджикидзе по Нагорному Карабаху?
Дело в том, что сегодняшние грузинские новации во внешней политике удивительно напоминают события начала 1990-х, последовавшие сразу после распада Советского Союза. И у всех соседей Грузии (равно как и у самой Грузии) от тех времен остались далеко не самые приятные воспоминания.
Падение Звиада Гамсахурдия в январе 1992 года воспринималось буквально на всем Кавказе как перемена к лучшему. Госсовет, сформированный в марте 1992 года, объявил политику конфронтации с Москвой ошибочной. Военные действия в Южной Осетии, длившиеся к тому моменту два с лишним года, почти прекратились. Грузинские войска в погоне за мятежными звиадистами даже вступили в Абхазию и прошли по ней маршем до российской границы – без каких-либо препятствий со стороны абхазов. Казалось, что новое правительство проявило способность находить общий язык с национальными меньшинствами, установило добрые отношения со всеми соседями, включая Россию и Турцию; что решение социальных проблем и урегулирование территориальных конфликтов – вопрос ближайшего будущего.
Но уже летом 1992 года Южная Осетия, Мегрелия и Абхазия были охвачены пожаром войны, грузинская экономика уверенно шла по пути к развалу, Россия почти официально была объявлена «врагом № 1», а избранный в октябре того же года новый парламент сделался площадкой, на которой взбудораженные ораторы бесконечно обвиняли друг друга в предательстве интересов Грузии. Еще через два года Грузия, потерявшая контроль над автономиями, обедневшая и полураспавшаяся, фактически лишившаяся армии, вступившая (вопреки своему желанию) в СНГ, стала одним из самых депрессивных государств на постсоветском пространстве.
Почему новые руководители Грузии после свержения Звиада Гамсахурдия не повели страну по кардинально иному пути? В известной степени – вследствие того, что бесперспективность силового решения еще не была подтверждена практикой. Потребовалось несколько проигранных военных кампаний, чтобы осознать это. И все-таки в январе 1992 года, приветствуя переворот (совсем не в шутку называемый «демократической революцией»), никто не предполагал, что при победителях-демократах национальная политика станет на порядок хуже, чем при звиадистах-националистах.
Сегодня у Грузии в известной степени связаны руки: территорию Абхазии и Южной Осетии защищают российские войска, а события 2008 года наглядно доказали, что флот НАТО на Черном море может маневрировать (во всяком случае, пока что) исключительно в целях демонстрации озабоченности Запада, и не более того. И тем не менее: застрахована ли Грузия от военных авантюр, по сравнению с которыми все предприятия Михаила Саакашвили покажутся образцом сдержанности и политкорректности?
Зима 2013 года во многом напоминает зиму 1992 года. Точно так же в Грузию стекаются враги проигравшего (пусть не свергнутого) президента, чтобы принять участие в переделе власти. Точно так же объявлена амнистия, отличающаяся от февральской амнистии 1992 года только тем, что на этот раз на свободу сразу выйдут 3 тыс., а 15 тыс. получат серьезное сокращение сроков. Удивительно, но вместе эти цифры почти совпадают с 18,5 тыс. – столько заключенных попало под амнистию в феврале 1992 года (о том, какую роль они сыграли в ближайшие полтора года в военных кампаниях в Южной Осетии, Абхазии и Мегрелии, напоминать излишне). Точно так же в центре внимания оказалась озабоченность нового правительства сквозным движением поездов через Абхазию, что, как известно, стало официальным поводом для начала войны в августе 1992 года (в 2012 году эта озабоченность уже стала причиной грузино-азербайджанского дипломатического скандала). Вопрос, есть ли вообще что возить по этой железной дороге и не окажется ли она убыточной, мало кого занимает и мало кем обсуждается.
Однако больше всего проблем в недалеком будущем может вызвать именно та самая «смена курса», которую старается демонстрировать новое грузинское правительство во внешней политике. Вопрос в том, является ли эта политика новой стратегией – или только тактическим приемом? В первом случае инициативы Тбилиси можно приветствовать, во втором – надо опасаться негативных последствий, причем буквально для всех политических игроков: России, Абхазии, Южной Осетии, Армении и самой Грузии.
Надо напомнить, что в период 1993 - 2003 гг. внешняя политика Грузии тоже строилась на сотрудничестве с Москвой, однако значительная часть грузинской политической элиты и не скрывала, что партнерство – вынужденное. Однако политика Эдуарда Шеварднадзе в этот период действительно приносила свои плоды. Говоря простым языком, дружба с Грузией мешала России дружить с Абхазией и Южной Осетией. Москва подчеркивала свое признание территориальной целостности Грузии, а были периоды, когда на Цхинвал и особенно на Сухум оказывалось прямое политическое давление – чтобы побудить абхазов и осетин уступить на переговорах о статусе своих республик.
Сами по себе уступки не были катастрофическими для суверенитета и Абхазии, и Южной Осетии. Другое дело, что абхазы и осетины просто не доверяли грузинской стороне, полагая, что при первом удобном случае любые гарантии со стороны Тбилиси будут нарушены. А грузины, в свою очередь, считали эти уступки недостаточными и не скрывали своего недовольства российской стороной. Таким образом, недовольны были буквально все. Зато со стороны картина выглядела благопристойно.
Присутствие российских миротворческих сил служило гарантией прекращения огня, но никаких перспектив для урегулирования конфликта не предвиделось. Соответственно, и в Грузии, и тем более в отколовшихся от нее республиках не было ни стабильности, ни уверенности в завтрашнем дне. Что, в свою очередь, сказывалось на экономическом положении. Если сравнить два последних десятилетия, то очевидно, что и в Абхазии, и в Южной Осетии, и в Грузии в 1990-х гг. уровень жизни был явно хуже, чем в 2000-х. И причина совсем не только в мировой конъюнктуре.
Чего следует ожидать, если Бидзина Иванишвили вернет Грузию к политике Эдуарда Шеварднадзе? Если «Грузинская мечта» одержит окончательную победу, то Грузия превратится из открыто враждебной России страны в государство, абсолютно от нее независимое, имеющее к ней серьезные претензии по вопросу территориальной целостности, но не отказывающееся от дипломатических контактов с Россией на всех уровнях.
А что еще? А больше, в сущности, ничего. От партнерства с НАТО Грузия не откажется, в СНГ не вступит, в грузинских школах по-прежнему будут учить английский язык, а не русский. И, пожалуй, грузинским школьникам английский действительно нужнее. Может быть, прикроют т.н. «музей советской оккупации»…
Но российско-грузинские переговоры почти неизбежно будут включать в себя элементы торга о статусе или безопасности Абхазии и Южной Осетии. И даже если российские дипломаты проявят исключительную твердость, а грузинские – исключительное благоразумие, то совершенно очевидно, что абхазов и осетин равноправными участниками переговоров не сделают. А рано или поздно интересы Южной Осетии или Абхазии неизбежно будут затронуты – хотя бы на переговорах о пресловутой железной дороге…
Хватит ли у Бидзины Иванишвили политической дальновидности – не повторять ни ошибок начала 90-х (в чистом виде это нереально, но есть масса «промежуточных» вариантов), ни запутанной игры в «дружбу-вражду» с Россией? Найдется ли в политическом арсенале «Грузинской мечты» (а может быть, и ЕНД – борьба еще не закончена) принципиально новая идея, которая могла бы изменить не расстановку сил, а сам политический климат к югу от Большого Кавказа? Пока сомнительно, однако вполне возможно.
Сухум, специально для kavkazoved.info
Абхазия Грузия дипломатия коммуникации Россия Южная Осетия
