Заложники в Чечне в период между двумя военными кампаниями (1997-1999) (I)

Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Михаил РОЩИН | 30.11.2012 | 00:00

Важность проблемы похищений и заложничества в Чечне и шире – на Северном Кавказе – в годы чеченского конфликта очевидна, но пока никто всерьез не занимался ее анализом, хотя к настоящему времени накоплено немало информации на эту тему, включая свидетельства заложников и их воспоминания. Свою статью я рассматриваю как предварительную попытку анализа этого сложного и многогранного сюжета. 

Началось все с похищения в первой половине 1997 г. двух телевизионных групп. Впоследствии похищения превращаются в систему выгодного криминального бизнеса, охватывавшего не только Чечню, но и соседние республики: Дагестан, Ингушетию и Северную Осетию. В этом бизнесе активно участвовали боевики, "ваххабиты" (салафиты) и просто криминальные элементы. Хотя, очевидно, что в ряде случаев просматривалась политическая заинтересованность в похищениях.

В период первой чеченской войны похищения были редкостью. Пожалуй, наиболее известным стало похищение сотрудников гуманитарной организации «Кампания против голода» француза Фредерика Малардо (Frederic Malardeau) и англичанина Майкла Пенроуза (Michael Penrose). Эти люди были освобождены 22 августа 1996 г. самими похитителями ввиду приближения боев к месту содержания заложников (1). Похищение Малардо и Пенроуза произошло в самом конце первой войны. Хасавюртовские соглашения были подписаны Александром Лебедем и Асланом Масхадовым 31 августа 1996 г. 

Вскоре 28 сентября 1996 г. в Чечне были захвачены сотрудник итальянской гуманитарной организации Intersos Сандро Покатерра и врачи-волонтеры Джузеппе Валенти (Giuseppe Valenti) и Аугусто Ломбардо (Augusto Lombardo). Они были освобождены 29 ноября 1996 г. (2) 

После президентских выборов в Чечне 27 января 1997 г. президентом республики становится Аслан Масхадов, но еще 19 января 1997 г. были похищены журналисты ОРТ Роман Перевезенцев и Владислав Тибелиус. Они были освобождены без серьезных последствий 18 февраля 1997 г. (3) Обстановка в Чечне и Грозном в конце января – начале февраля 1997 г. была относительно спокойной. Однако уже 23 февраля 1997 в Грозном был похищен фотокорреспондент итальянского еженедельника Panorama Мауро Галлигани. За его выдачу потребовали уплатить 1 млн. долларов! 12 апреля его удалось освободить, причем, судя по всему, действительно без уплаты выкупа (4). Это похищение стало предвестием того, что ситуация с безопасностью в Чечне начинала меняться. 

4 марта были похищены корреспондент ИТАР-ТАСС Николай Загнойко, два журналиста Радио России Юрий Архипов и Николай Мамулашвили и оператор спутниковой связи работавший с ними Лев Зельцер. Через три месяца 6 июня они были освобождены. Насколько известно, эти журналисты были освобождены без уплаты выкупа, о чем с удовлетворением писала «Независимая Газета» по горячим следам: 

«ОСВОБОЖДЕНИЕ из плена четырех журналистов "Радио России" и ИТАР-ТАСС - несомненная удача для Грозного. Действительно, непрекращающиеся захваты журналистов ставили чеченские власти в весьма неловкое положение. Создавалось твердое впечатление, что Грозный совершенно не контролирует ситуацию в республике. По сути, освобождение журналистов из чеченского плена стало для президента Аслана Масхадова делом личной чести. Показательно, что журналисты были именно освобождены, а не выкуплены за деньги (как происходило во всех предыдущих случаях), что также является важным фактором, поднимающим рейтинг чеченских властей» (5). 

Для журналистов история эта завершилась, в конечном счете, благополучно. Николай Загнойко работает в настоящее время уполномоченным по правам человека в Липецкой области, Юрий Архипов и Николай Мамулашвили написали воспоминания о своем заложничестве (6). 

16 марта 1997 г. в Грозном были похищены двое журналистов из южноуральского города Сатка, фотокорреспондент газеты «Саткинский рабочий» Александр Утробин и корреспондент газеты «Саткинский металлург» Ольга Багаутдинова. Они отправились в Чечню на поиски пропавшего солдата-земляка. Похитители потребовали выкуп за их освобождение, но 6 мая утром Утробину удалось сбежать из квартиры, где удерживали журналистов, и обратиться в МВД Чечни. Ольга Багаутдинова рассказывала об этом так: 

«Мы были освобождены только благодаря побегу Саши Утробина. Мы около десяти дней разрабатывали план его побега. Наши охранники не обратили внимания, что одна из форточек квартиры, в которой нас держали, была не заколочена. На рассвете, когда наши сторожа спали, Саша через нее вылез на балкон и спустился с третьего этажа на землю. Через три часа спецназ МВД Чечни штурмом взял квартиру. Так мы оказались на свободе. Двое спящих охранников, Усман Тусаев и Мовлади Мосхаджиев, были арестованы. Насколько я знаю, вскоре они предстанут перед судом шариата». (7) 

Несмотря на начавшиеся похищения журналистов, в целом, отношения между Чечней и Россией развивались в то время относительно позитивно. Казалось, намечается постепенная нормализация, но довольно быстро стали возникать трудности на этом пути. Я не хочу говорить здесь о всех возникавших проблемах, но похищения и, прежде всего, похищения журналистов стали быстро портить имидж послевоенной Чечни. В современном мире информация и СМИ играют очень большую роль, и сейчас спустя годы после тех событий я ясно вижу, что похищения журналистов стали первым серьезным предвестником будущего краха ичкерийской государственности. 

10 мая была похищена группа Елены Масюк, известной корреспондентки НТВ, работавшей в Чечне с самого начала первой чеченской войны. Позднее в программе Сергея Корзуна «Без дураков» на «Эхе Москвы» Масюк рассказывала: 

Да, объясню ситуацию. Когда это была весна 97-го года. Кроме моей съемочной группы в Грозном не было ни одного журналиста. Ни иностранного, ни российского, и собственно говоря, уже в течение там 2-х или 3-х месяцев. И я когда куда-то ездила, старалась нигде долго не задерживаться. Очень быстро мы отовсюду уходили. И нигде не появлялись там, где скопление народа. И я, в общем, действительно просчитывала ситуацию. Вот в тот день… это был последний день нашей командировки, и мне нужно было там разобраться в одной ситуации в разборках этих чеченцев между собой, этих бригадных генералов. И я задержалась на митинге Радуева дольше, чем нужно было. И это была вторая ошибка, а первая, когда я за день до этого взяла интервью у (Не РАЗБОРЧИВО (8)), который был одним из основных и главных, по тому, чтобы воровать людей. Вот это были две мои ошибки, которые я сделала. И собственно говоря, нас взяли как раз за 6 км до границы Чечни и Ингушетии. Это был последний день командировки. И это были две мои ошибки (9). 

Надо сказать, что преступление было совершено не просто против журналистов, но против одного из наиболее честных и объективных корреспондентов времени первой чеченской войны. Чтобы напомнить немного о качестве и ценности работы Елены Масюк, я позволю себе привести еще один отрывок из беседы в программе «Без дураков»:

С. КОРЗУН: Лен, Вы слышали или читали об этом, что Вас в некоторых публикациях Ваши враги несомненно называли "безумной Масюк"? 

Е. МАСЮК: Вы знаете, как я к этому отношусь? Да, хоть горшком назови, только в печку не кладите. 

С. КОРЗУН: А сами по характеру бесстрашная, на самом деле лезли на рожон в горячих точках, в которых приходилось быть? 

Е. МАСЮК: Нет, я не лезла на рожон. Речь идет о каких-то просчитанных ситуациях. А куда стоит, куда не стоит (10). 

Смысл сигнала, посланного похитителями российскому и международному журналистскому сообществу, был очевиден – сюда ездить не надо. Разумеется, можно рассуждать на тему, чем было вызвано похищение – желанием заставить замолчать журналистов или желанием заработать. Для меня, как исследователя, важен достигнутый в ходе этого похищения результат – практически полное прекращение поездок журналистов в Чечню, что, в конечном итоге, привело к постепенному возникновению негативного образа де-факто независимой Чечни-Ичкерии в информационном пространстве. 

Освободить группу НТВ удалось только 17 августа 1997 г., при этом за нее был уплачен большой выкуп. На пресс-конференции, состоявшейся вскоре после освобождения 20 августа, президент НТВ в то время Игорь Малашенко заявил:

«У нас также есть основания утверждать, — сказал Малашенко, — что президент Масхадов знает, что в Чечне есть такой бизнес, как торговля людьми, и занимаются им его сподвижники под руководством вице-президента Вахи Арсанова и доктора Геббельса чеченской пропаганды — вице-премьера Мовлади Удугова, этого маленького лжеца в большой папахе». «Я не знаю,— продолжил Малашенко после паузы,— сознавал ли Ельцин, что встречается с главным тюремщиком Чечни: я убежден, что так подогнать сроки освобождения журналистов со встречей в Москве мог только сам тюремщик». «В общем,— подытожил президент НТВ, — выкуп, который выражался семизначной цифрой, мы уплатили. И убедились в неспособности государства нас защитить» (11). 

Олег Добродеев, который в то время еще работал на НТВ (12), добавил:

«Ни один из чеченских заложников не был освобожден без уплаты выкупа. И ни одна операция по их освобождению не проводилась. И в итоге тот факт, что раньше никто не говорил о том, что платили выкупы, привел к эскалации событий» (13). 

Сама Елена Масюк сказала о днях, проведенных в неволе, коротко, но ёмко:

«Первые десять дней — это был подвал метр на полтора, где можно было только сидеть. Кормили раз в день — одна сосиска, хлеб, чай. Было такое чувство, что нас хотели унизить. И мне все время хотелось сказать, что в России со свиньями обращаются лучше. 

Потом были какие-то дома без окон, дверей и крыш, шалаши, землянки, пещеры. Первая была такой узкой, что пролезть туда можно было только вперед ногами, говорят, там когда-то прятался легендарный чеченский абрек. Вторая была похожа на грот. Зимой в ней спал медведь. Больше всего пугала неизвестность — когда мы выйдем и какими. Очень не хотелось возвращаться в Москву инвалидами. Но все обошлось. Нервы скорее начали сдавать у наших охранников. Временами, накурившись анаши, они пытались заковать нас в цепи. Мы спрашивали их, что будет, если деньги за нас не заплатят. Они отвечали, что будем сидеть дальше, год-два, рассказывали, что те, кто брал оэртэшников, когда получили за них выкуп, накормили все свое село мясом.

У нас иногда возникало желание их убить. Были ситуации, когда для этого было достаточно протянуть руку и нажать на курок. Но нужно было через что-то в себе переступить. И хорошо, что ни я, ни мои коллеги этого сделать так и не смогли». 

Закончила свою речь Елена Масюк пессимистично и зло: «Сейчас журналистам в Чечне делать нечего. Пусть сидят там себе без журналистов. Я, конечно, не осуждаю весь чеченский народ. Но есть люди, которых я ненавижу». (14) 

Я специально так подробно остановился на похищении Масюк и ее группы, так как, на мой взгляд, именно это похищение внесло перелом в отношении российской общественности к событиям, происходившим в Чечне. Если раньше часто имело место сочувствие, то теперь, чем дальше, тем больше становилось очевидным, что события в республике развивались все более хаотично и шли вразнос.

(Окончание следует)

Чечня

версия для печати постоянная ссылка

Добавить комментарий

Ваше имя: Ваш E-mail: Ваше сообщение:     Введите код: