Ислам и исламизм на Северном Кавказе: влияние экзогенного фактора (III)
Публикации | ПОПУЛЯРНОЕ | Игорь ДОБАЕВ, Джамбулат УМАРОВ | 30.10.2012 | 00:00
Часть I, часть II
Формы и методы политической практики северокавказских джихадистов
С начала 2000-х вследствие распыления организованного ичкерийского сопротивления, перехода на партизанские методы ведения боевых действий, а затем и вследствие формирования на территории северокавказских республик подполья, сепаратистское движение перешло исключительно к диверсионно-террористическим формам и методам борьбы.
Террористическая война в последние годы в той или иной мере практически повсеместно распространилась по Северному Кавказу. При этом характерной тенденцией выступает то обстоятельство, что многие теракты последних лет были связаны с Чечней лишь опосредованно. Терроризм помолодел, интеллектуально окреп, демонстрирует способность к самоорганизации и самовоспроизводству. Особенно тревожная ситуация в последние годы фиксируется в Дагестане, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, несколько улучшилась обстановка в Ингушетии, а также в Чечне.
Практика свидетельствует, что в республиках Северного Кавказа экстремисты чаще применяют акции адресного терроризма, в основном направленные против представителей местных властей. Главный вектор террористической активности в северокавказском регионе нацелен, в основном, против сотрудников правоохранительных органов и силовых структур, представителей органов государственной власти и управления, официального мусульманского духовенства. Особенно зримо эта тенденция проявляется в деятельности террористических группировок «Шариат» и «Дженнет» (Дагестан), «Ярмук» (Кабардино-Балкария), «Халифат» (Ингушетия) и др. В то же время, вне северокавказского региона террористы, как правило, осуществляют свои разрушительные операции в местах массового скопления людей, преимущественно из числа гражданского населения (например, теракты в Москве, Беслане, Волгодонске, Кавказских Минеральных Водах и т.д.).
Что касается официальных статистических данных по террористическим проявлениям в Российской Федерации и в ее северокавказском регионе, то, согласно им, пик пришелся на 2005 г. Тогда в РФ был зафиксирован 251 теракт, из них более 90% - против сотрудников правоохранительных органов и органов исполнительной власти в Южном федеральном округе. В последующие два года в русле данных официальной статистики наблюдалось неуклонное снижение числа террористических акций. Так, в 2006 г. было отмечено 112 терактов, из них вновь не менее 90% отнесены к Югу России. В последующие годы официальная статистика свидетельствовала о дальнейшем неуклонном спаде террористической активности. Такая динамика дала основание некоторым экспертам утверждать, что наступил перелом, а в перспективе террористическая активность будет сведена на «нет». (38)
Однако следует подчеркнуть, что в связи с изменениями, внесенными в уголовное законодательство в 2006 году, понятие террористического акта значительно сузилось. Так, сейчас для квалификации преступления как террористического акта обязательным является наличие цели воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями. Поэтому, как это ни странно звучит, террористические акты в нашей стране в последние годы стали крайне редким преступлением. Так, в 2007 г. – только 48 терактов, то есть впятеро меньше чем в «лихом» 2005 г., и более чем вдвое меньше по сравнению с 2006 г. В 2008 г. в Российской Федерации было зафиксировано всего 2 теракта (по одному – в Дагестане и Северной Осетии-Алании). (39)
Тем не менее, в 2009 г. мы вновь явились свидетелями своеобразного «возвращения в 2005 г.», хотя в цифровом исчислении по отмеченным выше причинам количество терактов выглядит достаточно скромно, не отвечая истинному положению дел. Так, например, в 2009 г. в Российской Федерации было зарегистрировано всего 6 терактов (по два – в Дагестане и Чечне, по одному – в Ингушетии и Тверской области), в 2010 г. – уже 23 теракта (11 – в Дагестане, 3 – в Ставропольском крае, по 2 – в Москве и в Ингушетии, по одному – Санкт-Петербурге, Кабардино-Балкарии, Северной Осетии-Алании, Краснодарском крае и в Орле). По состоянию на 1 октября 2011 г. – 10 террористических актов (6 – в Дагестане, 2 – в Чечне, по одному – в Московской области и в Хабаровском крае). (40) Как видим, большинство – на Юге России.
Однако если обратиться к статистике, озвученной правоохранительной системой ЮФО, то можно утверждать, что ситуация в 2009 г. на территории округа характеризовалась резким усилением террористической активности со стороны незаконных вооруженных формирований: было совершено 641 посягательство на жизнь сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих (в 2008 году – 491, рост составил 30 процентов). Только в 2009 году по Южному федеральному округу погибли: 251 сотрудник правоохранительных органов и военнослужащий, а также 32 гражданских лица (в 2008 году соответственно 210 силовиков и 12 гражданских), ранены 727 сотрудников и 85 гражданских лиц (в 2008 году – 484 силовика и 68 гражданских). (41)
Не менее удручающую статистику предлагают ученые из Южного научного центра РАН (Ростов-на-Дону). (42) Согласно представленным ими данным, число совершенных боевиками терактов ежегодно исчисляется сотнями.
Так, согласно статистике ЮНЦ РАН, в 2006-2007 гг. большая часть преступлений террористической направленности фиксировалась в Чеченской Республике (370 и 160 терактов соответственно). С 2008 г. ситуация в республике меняется, а периоды роста напряженности сменяются периодами стабилизации. Эксперты объясняют этот процесс личностью главы республики, при котором с бандитами ведется бескомпромиссная борьба, характерной чертой которой выступают задержания, склонение бандитов к явкам с повинной (явление, ставшее повсеместным на территории всего Северного Кавказа только в 2011 году). Тем не менее, в Чечне до сих пор отмечаются крупномасштабные столкновения бандгрупп и представителей силовых структур на фоне регулярно проводимых спецопераций. Общее число участников открытых боестолкновений в 2011 году достигало ста и более человек. (43)
В Ингушетии в 2008-2010 гг. было совершено около тысячи преступлений террористического характера, в том числе в 2008 г. – 454 акта. В 2009 г. ситуация начала стабилизироваться на фоне усиления антитеррористических действий (спецоперации, изъятия оружия и боеприпасов, задержания), а власть впервые пошла на прямой диалог с населением. В результате неуклонное снижение числа насильственных инцидентов в 2010 г. завершилось практически полным «умиротворением» республики в 2011 г. Общее снижение террористической активности в 2011 г. по сравнению с 2008 г. достигло 10-кратного уровня. (44)
Однако скачки терроризма стали отмечаться в Дагестане, где в 2010 г. число терактов (более 400) увеличилось втрое по сравнению с 2008 г., эта же тенденция сохраняется в 2011 г. Спецификой Дагестана остаются нападения на представителей различных уровней власти, сотрудников силовых ведомств и служителей мусульманского культа (в среднем около 100 покушений в год). (45)
С 2008 г. в зону нестабильности начала втягиваться Кабардино-Балкария, и пик напряженности пришелся на 2010 г., когда число терактов составило 159 случаев, что на 73 процента превысило показатели 2009 г. Только с марта 2011 г. стало возможным говорить о некотором улучшении ситуации. (46)
Вместе с тем, на общем фоне незначительного снижения деятельности боевиков в субъектах СКФО и ЮФО, в 2011 г. наблюдался резкий рост террористической активности в Карачаево-Черкесии (в 4,5 раза) и в Ставропольском крае (в 2 раза) по сравнению с 2010 годом. Не снижается вероятность проведения диверсионно-террористических акций в Северной Осетии. (47)
Таким образом, диверсионно-террористическая активность радикальных исламистов в 2000-х по-прежнему выступает значимым фактором дестабилизации политических процессов на российском Юге, и не только. Практика переквалификации террористических атак на другие статьи Уголовного Кодекса РФ, не уменьшает накал терроризма, а только камуфлирует реально складывающуюся ситуацию, дезориентируя органы власти и управления, а также тех, кто ведет реальную борьбу с террористами.
Вместе с тем, расширяется география обнаружения схронов боевиков. В 2009 г. впервые они были обнаружены на территории Адыгеи, Калмыкии и Астраханской области.
Как свидетельствует официальная статистика, чаще всего террористические акты осуществляются с использованием взрывных устройств или посредством применения огнестрельного оружия. Причем явной тенденцией последнего десятилетия является превалирующее применение взрывных устройств, в то время как огнестрельное оружие стало использоваться реже, а объектами террористических атак, как правило, становятся сотрудники силовых структур. (48) В подавляющем большинстве случаев посягательства на жизнь сотрудников правоохранительных органов совершаются путем приведения в действие самодельных взрывных устройств, закладываемых под автомобили, либо по пути следования потерпевших, обстрела автотранспорта, стационарных постов ДПС, зданий правоохранительных органов и жилых домов сотрудников из автоматического оружия и гранатометов.
В контексте разрастания терроризма на Северном Кавказе, безусловно, интерес представляет статистика террористической активности, формы и методы деструктивной деятельности террористов в мире. Так, например, Национальный антитеррористический центр США (NCTC) в мае 2009 г. опубликовал доклад, в котором приводятся статистические данные о террористических нападениях в мире за 2008 г. Согласно докладу, в 2008 г. имело место 11800 терактов, в то время как в 2007 г. – 14500, в 2006 г. – 14000, в 2005 г. – 11000, а в 2004 г., по данным Госдепартамента США, не учитывавшего теракты в Ираке, - 3192. (49)
Наибольшее количество террористических атак в 2008 г. – 4600 (40%) – было совершено в странах Ближнего и Среднего Востока, хотя в Ираке 2 года подряд, в 2007-2008 гг., их число снижалось. В то же время, в странах Южной Азии (Пакистан, Индия) и в Афганистане их количество увеличилось в 2 раза. Террористические акты в Ираке, Афганистане и Пакистане составили 55 % от общего числа терактов в мире. 140 % рост террористической активности в Африке зафиксирован в Сомали и Демократической Республике Конго. В Западном полушарии в указанный период отмечено сокращение числа терактов на 25 %, а в странах Юго-Восточной Азии и Тихого океана – на 30 %. В 2008 г. значительно возросло число случаев похищения террористами людей. Так, в Пакистане оно увеличилось на 340 %, в Афганистане – на 100 %, в Индии – на 30 %, в других странах Южной Азии – на 45 %. (50)
Как и в прежние годы, в 2008 г. при проведении большинства терактов использовалась уже известная тактика действий с применением легкого стрелкового оружия, ручных гранатометов, подрыва бомб, похищения людей. Террористы продолжали прибегать к проведению скоординированных по времени нападений, когда вскоре после первого теракта они осуществляли второй, направленный уже против сотрудников специальных и спасательных служб, прибывших на место происшествия.
В 2008 г. в результате терактов в различных странах мира погибло или было ранено свыше 50 тыс. человек, причем большинство из них являлось мусульманами. 65 % жертв террористических нападений были мирными жителями. Обращает на себя внимание тот факт, что дети продолжают составлять непропорционально большое число жертв. Так, в 2008 г. количество погибших детей возросло на 10 %. (51)
Эксперты прогнозируют рост количества террористических актов в мире, что связано с проведением американцами операции «Аф-Пак» на территории Афганистана и Пакистана, реальной или вымышленной ликвидацией в Пакистане лидера «Аль-Каиды» Усамы бен-Ладена, инспирацией «цветных революций» в некоторых государствах Ближнего Востока и Северной Африки.
На общем фоне эскалации террористического насилия продолжает актуализироваться наиболее опасный вид терроризма - терроризм смертников, которые исламистами ошибочно именуются «шахидами». Вместе с тем, следует подчеркнуть, что в исламе шахидом признается воин, муджахид (букв. участвующий в джихаде), погибший во время сражения «на пути Аллаха», даже если он был убит не на поле боя, а умер случайно или непреднамеренно от собственной же руки. Этот тип мученика называется «совершенным шахидом», поскольку он признается мучеником, как в этом мире, так и в жизни последующей, после смерти, где получит заслуженную награду от Бога. (52) При этом исламская ортодоксия категорически отрицает тождество между «совершенными шахидами» и террористами-самоубийцами.
Несмотря на то, что терроризм смертников отмечался и в прежние века ислама, тем не менее, расцвет этого явления пришелся на вторую половину ХХ – начало ХХI вв. Как утверждает отечественный исследователь данного явления С.И. Чудинов, терроризм смертников ведет свои истоки от шиитской версии радикального ислама, пустившего свои корни в разорванном гражданской войной и иностранной оккупацией Ливане. Большинство экстремистских движений, воспринявших и адаптировавших тактику атак смертников к условиям социально-политического конфликта на своей родине в 1990-е годы, копировали ливанскую модель сопротивления, с которой они имели возможность познакомиться самым непосредственным образом (боевые кадры этих группировок проходили военную тренировку в Ливане в то время, когда радикальные шиитские партии впервые апробировали атаки смертников). Ливанская модель, в свою очередь, была подражением опыту иранских басиджей времен современной ирано-иракской войны, вспыхнувшей вслед за исламской революцией 1979 года в Иране. (53)
Хотя в настоящее время за большинством террористических актов с участием смертников стоят исламистские группировки, религиозная составляющая мотивации не столь обязательна для всех исторических разновидностей терроризма смертников. Иногда дух националистической борьбы миноритарной этнической общности и культивируемая в ней идеология самопожертвования доводятся до столь крайнего альтруизма в отношении идеала независимой родины, тесно переплетаясь с чисто восточным культом харизматического лидера повстанческого движения, что этого может быть достаточно и без религиозных стимулов для воспитания готовности в адептах националистического движения превратить себя в живые бомбы. В качестве примера можно привести соответствующую практику «Тигров освобождения Тамил Илама» в Шри-Ланке или курдских сепаратистов из Рабочей партии Курдистана, устраивавших самоподрывы в Турции и т.д. Националистический компонент был силен даже в самом Ливане, родине современного терроризма смертников, в среде светских националистических партий и группировок Ливана (Сирийская социально-националистическая партия и др.). Однако все же радикальный ислам остается важнейшей культурно-идеологической основой распространения терроризма смертников в современном мире. Более того, именно исламистская интерпретация идеала исламского мученичества легла в основу его глобализированной формы. (54)
Вместе с тем, количество терактов в мире с использованием самоубийц продолжает оставаться серьезной проблемой для отдельных регионов мира. Например, оккупированный войсками США и их союзников Ирак в этом плане в середине 2000-х гг. поставил такие «рекорды», по сравнению с которыми все остальные ареалы использования тактики «шахидов» в мире просто меркли. Пиковыми годами оказались 2005-й и 2007-й – 478 и 442 случая использования «живых бомб» соответственно. В 2009 г. в Ираке было зафиксировано немногим более 30 акций террористов-самоубийц. Всего же в 2003 - 2008 гг. в этой стране было зафиксировано около 1700 взрывов, осуществленных смертниками. Другой ареал особой активности «шахидов» - Афганистан, где с 2006 г. ежегодно фиксируется в среднем по 140 акций самоподрывов. (55) В последние два-три года в этот разряд вошел и Пакистан, где взрывы самоубийц звучат с нарастающей частотой.
С июня 2000 г. терроризм смертников появился на российском Северном Кавказе. Уже в начале 2000-х годов известный чеченский полевой командир Ш. Басаев объявил о создании подразделения смертников под названием «Риядус Салихийн» («Сады праведных»), которое не отражало какую-то единую структуру, но было скорее вывеской, под которой лидер экстремистов объявил о своей причастности к подготовке атак смертников.
Как подчеркивает С.Чудинов, во многих отношениях терроризм смертников в Чечне необычен. Во-первых, для него характерен очень высокий процент женщин – исполнительниц атак смертников. Специалисты в области психиатрии и психологии Анна Спекхард и Хапта Ахмедова, проводившие специальные исследования чеченского терроризма смертников, подсчитали, что женщины-смертницы принимали участие в 22 из 27 террористических операций с участием смертников (с июня 2000 по май 2005 года). Их доля среди смертников составила 43% (47 из 110 человек). Что касается объектов покушений, то из 28 террористических операций с участием смертников, осуществленных с июня 2000 по июль 2005 года, 10 были нацелены на военные объекты, 4 – на промосковские правительственные учреждения и официальных лиц правительства Чеченской Республики, 14 – на гражданские объекты (из них 8 произошли в Москве). В первые два года атаки смертников происходили только в Чечне и были нацелены на российские военные базы, в последующем наблюдался процесс расширения ареала их осуществления. В 2003-2004 годах был достигнут пик интенсивности чеченского терроризма смертников, который, тем не менее, до сих пор остается в республике маргинальным явлением, не одобряемым местной общественностью. (56)
В 2009 году был зафиксирован новый всплеск терроризма смертников на Северном Кавказе, при этом терроризм самоубийц как специфическая практика радикальных исламистов уверенно вышел за пределы Чечни и затронул не только соседние с ней Дагестан и Ингушетию, но и некоторые другие российские регионы, утратив при этом исключительно чеченский этнический облик. В частности, летом 2009 г. было совершено громкое покушение на президента Ингушетии Юнус-Бека Евкурова, ответственность за которое взял Доку Умаров и возрожденные им бригады «Риядус Салихийн». В 2009 году на территории Чеченской Республики «живыми бомбами» стали 10 человек, в Республике Ингушетия – 4, и в Республике Дагестан – 1. (57) Террористы-смертники успели отметиться в Северной Осетии, Ставропольском крае и Москве. Эта же тенденция сохранялась в 2010-2011 гг. Так, по официальным данным НАК РФ, в 2010 г. из 23 зарегистрированных в стране терактов 8 совершены смертниками, а за девять месяцев 2011 г. из зафиксированных 10 терактов – 4 на счету террористов-самоубийц. (58) Периодически правоохранительным органам в результате спецопераций удается ликвидировать или задерживать потенциальных смертников, но далеко не всегда.
Как свидетельствует практика, в основном роли «живых бомб» на Северном Кавказе выполняют юноши и женщины, как правило, т.н. «черные вдовы» (вдовы убитых боевиков, для которых в специфических условиях Кавказа со смертью их мужей заканчивается не только супружеская жизнь, но и в ментальном плане утрачивается смысл жизни как таковой). Подготовка таких смертников ведется групповым методом по специально разработанной методике с использованием зомбирующих технологий, учебно-тренировочных заданий, формирующих жесткие мотивационные установки, с соответствующей атрибутикой и ритуалами.
Однако в последние годы террористами-смертниками стали преимущественно юноши и молодые мужчины. Развертывание «шахидизма» свидетельствует о мощном влиянии ближневосточных экстремистских организаций на эволюционные процессы в северокавказском радикальном исламизме, участии наемников в подготовке и осуществлении террористических актов на Северном Кавказе.
Северокавказским боевикам удалось поставить на поток подготовку и создать резерв потенциальных смертников-самоубийц, а также идеологов и наставников «шахидов», из числа не только зарубежных, но и российских граждан (например, уничтоженный Саид Бурятский). Как подчеркивают эксперты, практика «шахидизма» весьма эффективна: взрывы «живых бомб» составляют 3 процента всех терактов, совершенных в мире, однако именно на них приходится 48 процентов жертв. (59) Что касается России, то за период с августа 1999 г. по сентябрь 2009 г. террористами-смертниками в различных ее регионах, преимущественно на Северном Кавказе, была осуществлена 41 акция «шахидизма», все они сопровождались далеко не единичными жертвами. Как отмечалось выше, в 2010-2011 г. зафиксировано еще 12 случаев самоподрывов. Таким образом, в 1999-2011 г. смертниками совершены 53 террористические акции. Для сравнения: в Израиле за период т.н. «интифады» (первая интифада в Палестине вспыхнула в 1987 г., вторая – в 2000 г. – И.Д.) взорвали себя 59 палестинцев. (60) Иными словами, по количеству «живых бомб» Северный Кавказ уверенно догоняет Палестину, а по частоте применения практики терроризма самоубийц за последние десять лет явно ее превосходит. Правда, следует отметить, что безусловными лидерами по проведению акций террористов-самоубийц сегодня выступают Афганистан и Ирак, оккупированные войсками США и их союзников. Ежегодно там, а также и в Пакистане, фиксируются сотни акций самоподрывов.
Для поддержания и усиления уровня террористической активности северокавказские боевики предпринимают недюжинные усилия, направленные на восстановление понесенных потерь. Эмиссарами бандподполья осуществляются меры по внедрению религиозно-экстремистской идеологии в сознание, прежде всего, горской молодежи. В этих целях тиражируются и распространяются исламистские книги, брошюры, листовки, DVD-диски, видеокассеты и, конечно, используются возможности Интернета. Сотрудниками правоохранительных органов регулярно изымается внушительное количество такого рода идеологической продукции. Характерно при этом, если еще в 2008 г. эти материалы обнаруживались в большинстве случаев в схронах и на базах боевиков, то уже в 2009-2011 гг. – преимущественно в домовладениях граждан.
Как следствие, сегодня по возрастному составу участников террористическое движение является преимущественно молодежным. При этом по социальному положению оно, в основном, состоит из низших слоев общества (материально необеспеченных, безработных, с приниженным социальным статусом, с невысоким образованием и т.д.). Вместе с тем, не уменьшаются и масштабы наемничества, представители которого основательно представлены в составе северокавказских НВФ. Более того, боевикам «стало удаваться вербовать в свои ряды славян». (61)
Таким образом, материалы данного раздела позволяют утверждать, что и в области использования форм и методов проведения террористической деятельности северокавказские сепаратисты так же, как и на других направлениях своей деятельности, не изобрели ничего нового, оригинального по сравнению с практикой их «коллег» в государствах арабского, а шире – мусульманского Востока.
Рассмотрение трех важнейших сфер развертывания терроризма под прикрытием ислама на Северном Кавказе – идеологической, структурно-организационной и практической (имеются в виду формы и методы осуществления террористами специфической политической практики) - позволяет утверждать о весомости воздействия внешнего фактора на процесс возникновения, идеологического обоснования и функционирования джихадистского движения в северокавказском регионе России. Прежде всего, это связано с идеологической, финансовой и иной подпиткой из-за рубежа и присутствием в рядах северокавказских боевиков в разные периоды времени значительной группы зарубежных «моджахедов» из многих стран Ближнего и Среднего Востока, других уголков «исламского мира». Разноплановая и массированная внешняя помощь выступает весомым фактором радикализации здесь «ваххабитского» движения.
Как верно отмечает отечественный исследователь исламизма Д.В. Макаров, аргументом в пользу политического манипулирования местными «борцами за веру» со стороны внешних сил выступает, прежде всего, их идеологическая несамостоятельность. Опора на арабских и пакистанских миссионеров, а также характер «образования», полученный местными «ваххабитами» в исламистских центрах непосредственно на территории Северного Кавказа и, особенно, за рубежом предопределили сложное протекание процесса трансформации сепаратизма, основывающегося ныне, в большей степени, на «исламском факторе», на идеологии радикального исламизма. Тенденция к механическому перенесению на местную почву радикальных фундаменталистских ценностей, несущих на себе отпечаток иных социально-исторических условий, способствует высокой степени социальной конфликтности «ваххабитов» и их отчужденности от широких слоев традиционного в регионе ислама и общества. Северокавказские «ваххабиты» даже не стремятся осмыслить местные реалии, предпринимая усилия втиснуть их в рамки идей, почерпнутых ими из произведений зарубежных фундаменталистских авторов: Ибн Ханбалы, Ибн Таймийи, Ибн аль-Кайима, аль-Ваххаба, аль-Маудуди, С.Кутба, других современных идеологов салафизма. Сказанное позволяет утверждать, что на практике военно-политическая активность северокавказских «ваххабитов» лишена созидательного содержания и не выходит за рамки минимальных целей, преследуемых внешними силами, – дестабилизировать ситуацию в регионе и ослабить влияние России на Северном Кавказе. (62) Совершенно очевидно, что ситуация за последнее десятилетие качественно не изменилась, а внешнее (экзогенное) воздействие на региональные этнополитические процессы по-прежнему остается весомым, существенно подпитывая внутренние (эндогенные) конфликтогенные факторы, характерные для современного российского Северного Кавказа.
Примечания
(38) Добаев И.П. Современный терроризм в мире и на Северном Кавказе: сущность, практика, опыт противодействия // Ориентир. 2010. ноябрь. С. 11.
(39) См. об этом на официальном сайте Национального антитеррористического комитета ФСБ РФ: www.nak.fsb.ru.
(40) Там же.
(41) Как заткнуть за пояс шахида? // Московский Комсомолец. 2010. 24 февр.
(42) Матишов Г.Г., Пащенко И.В. Терроризм как главная угроза национальной безопасности на Юге России // Приоритетные направления стратегии национальной безопасности Российской Федерации. Ростов-на-Дону: Изд-во СКАГС, 2011. С. 24-32.
(43) Там же. С. 25.
(44) Там же. С. 25-26.
(45) Там же. С. 26.
(46) Там же.
(47) Там же.
(48) См. об этом: www.nak.fsb.ru.
(49) См. об этом: Добаев И.П. Современный терроризм в мире и на Северном Кавказе: основные черты, активность, опыт противодействия // Регулирование социально-этнических процессов в условиях региональных рисков экстремизма: Сб. мат. межрег. науч..-практ. конф. (28 апреля 2010 г., СКАГС, Ростов н/Дону). Ростов н/Дону: Изд-во СКАГС, 2010. С. 40-41.
(50) Там же.
(51) Там же.
(52) Юджеоглу Х. Ислам о шахидах и террористах-смертниках // Ислам о терроре и акциях террористов-смертников / Сост. Э.Чапан. М., 2005. С. 144.
(53) Чудинов С.И. Терроризм смертников. М.: Флинта, Наука, 2010. С. 88.
(54) Там же. С. 88-89.
(55) Добаев И.П. Современный терроризм в мире и на Северном Кавказе: сущность, практика, опыт противодействия // Ориентир. 2010. ноябрь. С. 11-12.
(56) Чудинов С.И. Указ. соч. С. 65.
(57) Добаев И.П. Современный терроризм в мире и на Северном Кавказе: сущность, практика, опыт противодействия // Ориентир. 2010. ноябрь. С. 12.
(58) См.: www.nak.fsb.ru.
(59) Нечитайло Д.А. Запал для «умной бомбы» // НГ-религии. 2009. 16 сент.
(60) Сухов И. Марш смертников // Время новостей. 2009. 18 сент.
(61) РБК daily. 2009. 28 ноября.
(62) См. об этом: Макаров Д.В. Официальный и неофициальный ислам в Дагестане. М., 2000.
Ближний Восток ислам Кавказ терроризм