«День славы и позора» — 160-й Абхазский полк в Гумбинненском сражении (20 августа 1914 г.)
Публикации | КАВКАЗ НА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ | Георгий БИРЮКОВ | 12.09.2012 | 10:40
Краткая история полка
160-й пехотный Абхазский полк был сформирован на Кавказе 6 ноября 1863 г. из 5-го резервного батальона 80-го пехотного Кабардинского полка, с добавлением нижних чинов из батальонов внутренней стражи и рекрутов. 25 марта 1864 года полку был присвоено наименование: 160-й пехотный Абхазский полк.
В 1864 году полк принял участие в экспедициях против горцев и проявил доблесть. По окончании Кавказской войны полк принимая участие в прокладке дорог, устройстве мостов, вырубке лесов, находясь постоянно в боевой готовности для отражения набегов отдельных партий горцев на мирных жителей. В 1866 году вместе с другими полками 40-й пехотной дивизии был переведен в Казанский военный округ.
В 1877 году 40-я пехотная дивизия по случаю русско-турецкой войны была возвращена на Кавказ и приняла участие в военных действиях. 160-й полк участвовал в ряде сражений. Особо он прославился в ночном штурме крепости Карс. Благодаря ночной атаке, потери в полку были незначительны: убито 14 нижних чинов и ранено и контужено 7 офицеров и 82 нижних чина. При этом штурме Абхазцы совершили целый ряд подвигов, из которых особенно выделяется подвиг полкового священника, отца Фёдора Михайлова, шедшего с крестом в руках впереди штурмовой колонны, причём крест дважды был выбит из его руки пулями, и епитрахиль его была в двух местах прострелена; влезший по лестнице на крепостной вал священник был тяжело контужен.
За боевые отличия в русско-турецкую войну Абхазский полк получил две награды:
Георгиевское знамя с надписью: «За взятие Карса 6 ноября 1877 г.»
Знаки на головные уборы, с надписью: «За отличие в турецкую войну 1877 и 1878 гг.».
В 1-м батальоне носился знак на головном уборе: «За отличие в 1814 году и в Турецкую войну 1877 и 1878 гг.».
После окончания турецкой войны в 1878 году полк вернулся с Кавказа в Россию, в Казанский военный округ, откуда в 1892 году был передвинут в Виленский военный округ. Участвовал в русско-японской войне. До 1914 года полк размещался в казармах на окраине Гомеля. 160-й пехотный Абхазский полк представлял собою хорошо подготовленную воинскую часть со славными боевыми традициями.
С момента создания полка в 1863 году при нём существовала походная церковь в честь святого Великомученика Георгия Победоносца. Церковь сопутствовала полку в походах: 1) в Турецкую войну (на Кавказе) 1877-1878 г.г. и 2) в Русско-Японской войне в 1905 г.
После размещения полка в Гомеле было построено каменное церковное здание в центре казарменных построек, вмещавшее 700 человек. Строителем церкви был инженер Бобруйской инженерной дистанции полковник Георгий Львович Кюстер. В храме был очень художественной работы дубовый иконостас в древневизантийском стиле. К достопримечательностям полковой церкви относились простреленные во время штурма Карса во многих местах напрестольный медно-посеребренный крест и епитрахиль, хранимые с Русско-Турецкой войны 1877 года.
Первая мировая: состав, первые дни наступления
160-й пехотный Абхазский полк входил в состав 40-й пехотной дивизии. Все полки этой дивизии носили «кавказские» названия: 157-й Имеретинский; 158-й Кутаисский; 159-й Гурийский; 160-й Абхазский. Эти названия были даны в связи с первоначальным формированием полков на Кавказе. Но служили в них призывники из центральной России, а не т.н. «лица кавказской национальности». Командовал полком полковник Ливенцев Николай Денисович. Начальником 40-й пехотной дивизии был генерал-лейтенант Короткевич Николай Николаевич.
По полному штату в пехотном полку российской армии числилось 78 офицеров и 4011 нижних чинов, а также 234 нестроевых. В полку было четыре батальон, в каждом – четыре роты, имевшие сплошную нумерацию от 1-й до 16-й. Пулемётная команда имела 8 пулемётов.
После объявления мобилизации 40-я пехотная дивизия в составе 4-го армейского корпуса была переброшена к границе с Германией. 4-м армейским корпусом командовал генерал от артиллерии Эрис-Хан-Султан-Гирей Алиев. Во время гражданской войны Деникин назначил этого генерала правителем Чечни, что предполагает соответствующее происхождение. В российской империи представители национальных элит могли служить в армии и на флоте в офицерских должностях и достигать довольно высокого положения. Так, азербайджанец Хан Нахичеванский командовал в армии Ренненкампфа конным корпусом. Известно, что этот хан командовал своей конницей плохо. По итогам Гумбинен-Гольдапского сражения и всего похода в Восточную Пруссию Хан Нахичеванский является отрицательным примером воинского начальника. Его критиковали и критикуют совершенно справедливо. Но при этом историки почему то не замечают другой отрицательный пример полководца, явивший себя в Гумбинен-Гольдапском бою. Это – генерал Алиев, о котором будет рассказано ниже.
В составе 1-й русской армии этот корпус участвовал в первом походе в Восточную Пруссию. Находился он на южном фланге армии и получил 15 августа полосу наступления, ограниченную с севера линией Капсодзе – Викнавейчен – Энцунен [Чкалово Нестеровского района] – Вальтеркемен [Ольховатка Гусевского района], а с юга – линией Пшеросль – Гольдап – Даркемен [Озерск]. Севернее 4-го армейского корпуса наступал 3-й армейский корпус Епанчина, южнее – группа генерала Гурко из 1-й кавалерийской дивизии и 5-й стрелковой бригады.
При своём движении в выделенной полосе 4-й армейский корпус неизбежно наталкивался на два природных препятствия, затрудняющие движение больших масс войск: озеро Виштынец и Роминтенскую пущу. В связи с этим обстоятельством генерал Алиев разделил свои две дивизии, направив 30-ю вдоль южной опушки Роминтенской пущи на Гольдап, а 40-ю – севернее Выштинецкого озера и Роминтенской пущи. При этом 160-й пехотный полк был отделен от основных сил своей дивизии и направлен лесными дорогами сквозь пущу. Ему была придана батарея 40-й артиллерийской бригады (8 трёхдюймовых орудий). Этим теоретически обеспечивалась связь между двумя дивизиями корпуса и проверялось отсутствие сил противника в пуще. Сам Алиев и его штаб находились с 30-й пехотной дивизией.
Между тем совершенно отсутствовала связь между соседними 3-м и 4-и корпусами. В своём движении 17 августа 40-я дивизия явно старалась держаться ближе к 30-й, т.е. ближе к опушке Роминтенской пущи. Между нею и соседней 27-й дивизией 3-го корпуса образовался разрыв, в который ударили немцы и нанесли поражение 105-му пехотному Оренбургскому полку. Это — известный эпизод Шталлупененского сражения. Одним из результатов он имел отданное 18 августа распоряжение штаба армии начальнику 40-й дивизии поддержать 3-й армейский корпус.
Об этом генерал Короткевич сообщил командиру своего 4-го корпуса генералу Алиеву:
«Подходя с полками к Шешкемен, получил в 2 часа дня приказание командующего армией письменное и личное через полковника генерального штаба Федоренко – свернуть на север и содействовать атаке 3-го корпуса, к выполнению чего приступил немедленно. Прошу приказать поставить о сем в известность командира Абхазского полка, который от меня далеко».
Таким образом, пути 160-го полка и остальных полков 40-й дивизии разделились. Утро 18 августа Абхазский полк встретил в Шиткемен (Житкеймы на территории Польши), тогда как остальные полки дивизии были в районе Мелькемен (Калинино Нестеровского района). Вместе с приданной артиллерийской батареей 160-й полк, пройдя через Роминтенскую пущу, вышел вечером 19 августа на западную опушку этого лесного массива и заночевал в районе деревни Роминте (Краснолесье Нестеровского района). Возможно, ночь с 18 на 19 августа полк провёл в районе охотничьего замка Вильгельма Второго в центре пущи. 30-я пехотная дивизия, наступавшая южнее Роминтенской пущи, ещё утром 19 августа заняла Гольдап, где и расположилась на ночь, выставив боевое охранение. Алиев со своим штабом также расположился в городе Гольдапе во вполне комфортных условиях.
Южнее 4-го армейского корпуса расположилась группа генерала Гурко: 5-я стр. бригада и 1-я кавалерийская дивизия. Отметим, что генералы Гурко и Алиев друг другу не подчинялись. 4-й армейский корпус и группа генерала Гурко были самостоятельными боевыми единицами. Отметим также, что связь между 4-м и 3-м корпусами по-прежнему отсутствовала. Командир 160-го пехотного полка мог приблизительно предполагать, где находится его дивизия, но связи с ней не имел. При этом его никто не освобождал от подчинения начальнику 40-й дивизии генералу Короткевичу, но реально он мог получить приказания только непосредственно из штаба 4-го армейского корпуса, находящегося в Гольдапе.
Гумбинненское сражение: день славы и позора
Разведка корпусом не велась. Ночь с 19 на 20 августа прошла спокойно. Но в штабе корпуса были получены известия о бое 19 августа на участке 28-й пехотной дивизии. Утром 20 августа генерал Алиев, не имея никаких конкретных распоряжений из штаба армии и руководствуясь имевшимися в штабе корпуса данными о положении на фронте армии, принял решение направить дальнейшее движение 30-й пехотной дивизии на Даркемен (Озерск), а 160-го пехотного полка на Вальтеркемен (Ольховатку). Видимо, направляя 160-й полк на Вальтеркемен, он предполагал присоединить его к «родной» 40-й дивизии.
Получив распоряжение командира корпуса, начальник 30-й пехотной дивизии генерал Колянковский в 5 часов 10 минут утра отдал приказ по дивизии выступать на Даркемен двумя колоннами: левая колонна – 2-я бригада и её артиллерия по шоссе Гольдап-Даркемен; правая колонна – 1-я бригада по дороге на Гавайтен и далее на северо-запад (путь будет указан). Выступление было назначено на 10-00 утра для левой колонны, и на 10-30 для правой.
30-я дивизия в районе 10 часов также двинулась в заданном приказом направлении на Даркемен. И тут же, около 10 часов утра, в штабе корпуса была получена телеграмма штаба армии о дневке, подписанная ещё 19 августа:
«Армии 6(19) августа достигнуть главными силами линии Ушбален-Пусперн-Соденен-Гольдап- Грабовен.Завтра 7(20) августа оставаться на занятых местах. Короткевича временно подчиняю Епанчину. Шрейдера подчиняю вам, условием его бригада должна составить заслон против Летцена; стрелков притяните вперед направлении Грабовен, далее долиной реки Гольдап».
Дальнейшие действия характеризуют командира 4-го корпуса, как военачальника. Получив эту телеграмму, генерал Алиев не стал первым делом останавливать уже двинувшиеся на Даркемен полки. Более насущным вопросом для него было разобраться с переподчинением частей. Согласно телеграмме 40-я дивизия временно подчинялась 3-му корпусу Епанчина. Про неё можно было пока забыть. Взамен Алиеву отдавалась 5-я стрелковая бригада из группы Гурко. Надо было срочно известить об этом начальника этой бригады генерала Шрейдера и подчинить себе. Поэтому в 10 ч. 20 м. Алиев отдает приказание Шрейдеру, в соответствии с которым бригада объявляется резервом корпуса, а генералу Шрейдеру надлежало, оставив один полк в Гольдапе, с остальными частями бригады следовать за правой колонной дивизии.
Пока начальник 5-й стрелковой бригады получил это приказание, пока осознавал и готовился выполнять, обе колонны 30-й пехотной дивизии успели втянуться в бой с неприятелем. Так, левая колонна уже после выхода из Гольдапа получила от своих разведчиков известие, что находящийся на пути посёлок Мазутшен занят вражескими кавалерией и пехотой. Части колонны развернулись и вступили в бой с противником, который протекал в общем без значительного преимущества как русских, так и германцев. Правая колонна около 11 ч. 35 м. заняла посёлок Курненен, отбросив разъезды германцев. Авангарду колонны удалось продвинуться до посёлка Зееберг, у которого и завязался бой с наступающим неприятелем.
Это на пути 30-й пехотной дивизии оказался германский 1-й резервный корпус генерала Белова. Входящие в его состав 1-я и 36-я резервные дивизии за ночь с 19 на 20 августа совершили переход по загроможденным беженцами дорогам в район Клещовен, Кенигсфельде и оказались как раз на полпути между Гольдапом и Даркеменом, километрах в восьми от Гольдапа. При полном отсутствии корпусной разведки генерал Алиев даже не подозревал о появлении на пути движения его корпуса такого сильного противника.
Командир германского корпуса между тем намеревался утром продолжать движение на северо-восток с целью, расположившись севернее Гольдапа, прикрыть фланг германского 17-го армейского корпуса. Однако штаб армии не одобрил этого решения и приказал генералу Белову оставаться на месте, ввиду того, что уже имелись благоприятные известия о ходе боя 1-го и 17-го армейских корпусов. 1-й армейский корпус успешно добивал российскую 28-ю пехотную дивизию, а 17-й армейский наступал и пока ещё не разбился о 3-й корпус Епанчина. Поэтому смысла в дальнейшем продвижении вперёд 1-го резервного корпуса командование 8-й германской армии не видело. И он, сравнительно случайно, остался стоять на пути русских колонн. При этом надо учесть, что две германские дивизии (1-я и 36-я резервные) двигались двумя параллельными колоннами.
Таким образом, русская 30-я пехотная дивизия наткнулась на остановившуюся колонну германской 1-й резервной дивизии. При этом она, не зная сил противника, попыталась наступать. Германская дивизия повернула на 90 градусов, начала разворачиваться. За колонной 1-й резервной дивизии находилась колонна 36-й резервной дивизии. Она также начала разворачиваться и вступать в бой. При этом полки 36-й резервной дивизии вступали в промежутки между полками 1-й резервной дивизии. Это неизбежно приводила к трудностям в управлении. Наведение порядка потребовало некоторое время, но порядок наводился и с каждым часом давление немцев на российскую 30-ю дивизию нарастало.
Тем временем 160-й пехотный полк, двигавшийся по приказанию штаба корпуса на Вальтеркемен, к 12 часам достиг посёлка Киаутен (Смирново Озерского района). Здесь движение полка остановилось, поскольку стало очевидно, что бой с противником завязался и на севере, где предположительно находилась 40-я пехотная дивизия, и на западе, на фронте 30-й пехотной дивизии. Таким образом, командиру полка оставалось решить, куда направить дальнейшее движение. Поскольку район действий 30-й пех. дивизии был существенно ближе, а сведения о ней более достоверны, то пройдя за Киаутен (Смирново Озерского района), полк развернулся на фронте Гелешунен, Ешергален фронтом на северо-запад. Бывшая при полку батарея выехала на позицию и открыла огонь по германским боевым порядкам, ведшим бой с правой колонной 30-й пех. дивизии у Гавайтен (Гаврилово Озерского района). Открытие огня и появление с этой стороны русских сил отвлекло с участка 30-й пех. дивизии часть сил 1-го резервного корпуса, вынудив германцев загнуть фланг в направлении на северо-восток. Однако командир полка полковник Ливенцов не двинул свои батальоны в атаку и в итоге участие 160-го пех. полка в бою пока ограничивалось только артиллерийским огнем бывшей при нем батареи.
В 12 часов генерал Алиев запиской № 50 приказал остановить наступление 30-й пех. дивизии. Аналогичные распоряжения содержались в записке начальника штаба корпуса генерала Десино за № 52 от 13 часов, отправленной командиру 160-го пех. полка, которому предписывалось остановить полк у Киаутен. Можно понять, что Алиев, убедившись в том, что 5-я стрелковая бригада ему подчиняется, наконец-то решил выполнить то самое распоряжение штаба армии о дневке, полученное около 10 часов утра. По крайней мере, именно в 13 часов Алиев подписал приказ №8 своему 4-му армейскому корпусу, в котором говорилось:
«По полученным сведениям, в районе Гумбинен идёт бой между войсками 3-го корпуса и 40-й пех. дивизии с противником. Для оказания содействия нашим войскам и выхода во фланг и тыл противнику у Гумбинен назначаю 1-ю бригаду 30-й пех. дивизии и 160-й пех. Абхазский полк с состоящей при них артиллерией, под общим начальством ген.-лейт. Колянковского».
Этим приказом формировались заново две наступательные колонны. Левая колонна (1-я бригада 30-й п.д.) должна была в 6 утра 21 августа выступить по шоссе на Гавайтен (Гаврилово), Гроблишкен, Вилькен, Гумбинен. Правая колонна (160-й пех. Абхазский полк) должна была выступить в 7 утра 21 августа по шоссе на Киаутен (Смирново), Вальтеркемен (Ольховатка), Перкален, Гумбинен. 2-я бригада 30-й п.д. оставалась по приказу в Гольдапе в качестве резерва. По смыслу приказа корпус Алиева до утра 21 августа должен был отдыхать, т.е. находится на дневке, несмотря на то, что рядом 3-й армейский корпус ведёт бой с противником. Война войною, но штаб армии назначил на сегодня дневку!
Приказ создаёт впечатление, будто Алиев не знает, что в настоящее время происходит с подчиненными ему частями. Он и в 5-ю стрелковою бригаду послал распоряжение о дневке. Это распоряжение Алиева Шрейдер получил в 13 ч. 40 м.:
«Командарм приказал сегодня остановить армию на линии Соденен-Гольдап-Грабовен. Вам приказал составить заслон против Летцена, посему вам надлежит с тремя полками немедленно продвинуться в Грабовен, продвинув один полк в Гольдап, так как 30 дивизия прошла уже вперед, вследствие моего предыдущего приказания. 30 дивизии приказал остановиться авангардом на линии Говайтен — Иодсунен, но если она уже ввязалась в серьезный бой, то буду его продолжать. Возможно, что притяну и вас».
Показательны слова: «…но если она уже ввязалась в серьёзный бой…» Командир корпуса не знает наверняка этого обстоятельства. Бой между тем продолжается уже третий час! Бой идет всего лишь в шести километрах от Гольдапа, в шести километрах от штаба корпуса. Снаряды в Гольдап не залетали, но артиллерийскую канонаду невозможно было не слышать. После 14 часов германцы, перестроив боевые порядки своих двух дивизий, поддерживаемые артиллерийским огнём, повели активное наступление против 30-й дивизии. Её положение стало весьма тяжелым. Около 15 часов начальник штаба 30-й пех. дивизии пишет записку командиру 160-го пех. полка: «Бригада 30 див. наступает на фронт Зеберг-Кудерн; окажите содействие ударом в левый фланг немцев».
Однако полк. Ливенцов приблизительно в это же время получил просьбу о поддержке и от штаба 40-й пех. дивизии, в состав которой этот полк и входил. Таким образом, командир полка имел два взаимоисключающих распоряжения. Одно от дивизии 4-го армейского корпуса, штабу которого он был подчинен, и другое от начальника дивизии, в состав которой полк входил. Радус-Зенкович сообщает, что дальнейшие распоряжения полковника Ливенцова позволяют предположить, что он решил не исполнять ни одного из полученных приказаний и остаться на занимаемой позиции. Однако в этом он встретил препятствие в лице полковника Виноградова, командовавшего 4-м батальоном полка находившегося на левом, ближайшем к 30-й пех. дивизии участке позиции. Прочитав указанную полевую записку штаба 30-й пех. дивизии, случайно попавшую к нему ранее, чем к командиру полка, полковник Виноградов принял решение начать действовать, даже не имея распоряжения командира полка. В итоге 4-й батальон выступил в направлении на Гавайтен (Гаврилово) и завязал бой с германским заслоном, который стал подаваться назад. Таким образом, действия 4-го батальона создавали угрозу охвата фланга германцев, которые вели бой против частей 30-й пех. дивизии. Полк. Ливенцову ничего не оставалось, как поддержать действия своего подчиненного. Однако на поддержку полк. Виноградова он выслал только один батальон, а оставшиеся пять с половиной рот с 2-мя пулеметами оставил при себе в качестве резерва.
Описание этого наступления в журнале боевых действий 40-й пех. дивизии сообщает:
«Заметив наше движение, противник загнул свой левый фланг и, дав нам спуститься в открытую долину, открыл сильный ружейный, пулеметный и артиллерийский огонь. Батареи его были настолько хорошо укрыты, что нашей артиллерии не удалось открыть их. Несмотря на это, наши роты, поддерживаемые справа, заставили противника отступить».
Напряжение боя нарастало. Помощь двух батальонов 160-го полка была недостаточна. В 15 ч. 45 м. генерал Колянковский донес в штаб корпуса: «Прошу о высылке двух батальонов с пулеметами, так как к неприятелю подошло подкрепление, и, он начинает теснить мой левый фланг; в резерве у меня осталось только три роты 117 Ярославского полка».
Вследствие этого ген. Алиев в 16 часов отдает следующее приказание начальнику 5-й стр. бригады: «Одному полку с 2 батареями двинуться немедленно на поддержку 30 дивизии, а прочие части без одного полка перевести в Гольдап».
До Алиева наконец дошло, что 30-я дивизия ведёт бой, и бой серьёзный. Но он явно не представляет масштабы развернувшегося боя. На поддержку сражающейся 30-й дивизии он посылает только один стрелковый полк (двухбатальонного состава), который, скажем, забегая вперёд, так в бой и не вступил. Конечно, у него и просили именно два батальона. Но, следует отметить не только отсутствие у этого сына Кавказа оперативного мышления, но и любопытную манеру отдавать распоряжения только после получения каких-либо внешних вводных. Пришло из штаба армии распоряжение остановиться на днёвку – дублируем его в подчиненные части, не задумываясь о реальности его выполнения. Пришло из дивизии донесение о необходимости подкрепления в количестве двух батальонов – дублируем его в виде приказания начальнику 5-й стрелковой бригады, не прилагая при этом усилий к его реальному исполнению. Алиев фактически не управлял своим корпусом во время боя. Он выполнял роль какой-то промежуточной инстанции по передаче своим подчиненным приказаний вышестоящего командования (довольно редких) и просьб о помощи от одних своих подчиненных к другим. Налицо полная неподготовленность к управлению в бою большими вооруженными массами, отсутствие оперативной мысли.
Тут же (около 16 часов) в штабе корпуса была получена очередная депеша из штаба армии, в которой ген. Ренненкампф приказал частям генерала Алиева перейти в наступление против правого фланга неприятеля, атакующего фронт армии севернее Роминтенской пущи. Имелось в виду наступление германского 17-го корпуса против русского 3-го корпуса, определившееся ещё в 8 часов утра.
Следует обратить внимание на поразительную исполнительность Алиева в отношении приказов вышестоящего командования. Дневка – значит дневка, несмотря на то, что войска втянулись в жестокий бой. Никакого самостоятельного мнения, никакой самостоятельной оценки ситуации! Наступать – значит немедленно наступать! Во исполнение нового распоряжения генерал Алиев в 16 ч. 05 м. приказывает начальнику 30-й пех. дивизии:
«Командующий армией приказал 30 дивизии немедленно перейти в наступление против правого фланга противника направлении Вальтеркемена. 30 п. дивизии приказываю немедленно атаковать противника на фронте Шестокен-Булиен. Абхазский полк, находящийся севернее озера Кяутен, подчиняется вам».
Алиев явно не представлял, что ни о каком переходе 30-й дивизии в наступление не могло быть и речи, поскольку позиция дивизии подвергалась давлению превосходящих сил двух германских дивизий. Под этим давлением 30-я дивизия отходила. Так, после 16 часов неприятель оттеснил правую колонну 30-й пех. дивизии на линию Куненен, Аннаберг, Пелудшен, далее которой ему продвинуться, однако, не удалось. Понятно, что 30-я пех. дивизия в сложившейся обстановке не только не могла оказать какую-либо помощь 3-му армейскому корпусу, но и напротив сама нуждалась в поддержке, чтобы удержать свои позиции.
Показательно, что 5-я стрелковая бригада не торопилась выполнять отданное в 16 часов распоряжение Алиева о выделении одного полка в помощь 30-й дивизии. При этом начальник стрелковой бригады явно рассматривал своё подчинение Алиеву временным явлением, поэтому связь с генералом Гурко не прерывал. Так, в 18 часов генерал Шрейдер извещал генерала Гурко о положении 5-й стр. бригады: «3 полка с 3 батареями передвинуты в Гольдап, где будет ночевать и штаб бригады. 19 полк с одной батареей остается в Гр. Вронкене. Предполагается этот полк двинуть в западном направлении». Получив в 16 часов приказание двинуть один стрелковый полк на помощь 30-й дивизии, в 18 часов он только предполагает это сделать!
Очевидно, что своим реальным начальником Шрейдер продолжал считать Гурко, а не Алиева. Можно ли удивляться тому, что только в 23-30 генерал Колянковский доложил Алиеву, что «подошел 17-й стрелковый полк, который за темнотой в наступление не перешел, ночует в д. Думбельн». Таким образом, 5-я стрелковая бригада Алиеву формально подчинилась, но участие в бое фактически саботировала. Видимо, Алиев не особо и настаивал.
В 19 ч. 30 м. ген. Алиев телеграфировал в штаб армии: «На фронте Плавишкен-Шлауген неприятель напирает, посылаю подкрепление стрелковый полк и 2 батареи». Фактически это была ситуация, сложившаяся на 16 часов, когда он отдал приказание 5-й стрелковой бригаде направить один полк на поддержку 30-й дивизии. Прошло три с половиной часа, а Алиев всё посылает это подкрепление!
Приближался вечер, и около 20 часов германцы прекратили артиллерийский огонь. С наступление темноты бой затих сам собою. Потери 30-й пехотной дивизии за день боя оценивались в 60 офицеров и 3000 нижних чинов. Артиллерийские снаряды, пулемётные и ружейные патроны были почти израсходованы. Противники заночевали на своих позициях. К рассвету германцев перед фронтом дивизии не оказалось. Отход их не был замечен.
160-й пехотный Абхазский полк с наступлением темноты был отведен полковником Ливенцевым на бивуак в Киаутен (Смирново). О действиях полка 20 августа он донес в штаб 4-го армейского корпуса следующее:
«Начальнику штаба 4-го арм. корпуса
№14 из бивака Киаутен.
Предписанная мне атака в начале была удачна; но затем атакующие роты нарвались на подготовленную позицию и, обстрелянные ружейным, пулеметным и орудийным огнем, понесли большие потери. Ввиду невозможности их поддержать, а также оторванности от 30-й и 40-й дивизий, решил остаться у местечка Киаутен, осадив артиллерию и правый фланг.
Полковник Ливенцев».
В 5 утра полковник Ливенцев написал начальнику штаба 4-го АК: «По моему наблюдению, противник вчера сосредотачивался перед 40-й пехотной дивизией. Мое подчинение 30-й пех. дивизии заставило меня вчера свернуть на запад вместо продвижения на север. Было бы желательно помочь 40-й дивизии, особенно артиллерийским огнем, который вчера мною направлен был частично и на север. Мне передавали вчера, что полк 5-й стрелковой бригады предназначается в помощь моей колонне для содействия 40-й пех. дивизии. Было бы желательно это восстановить. Полковник Ливенцев».
Очевидно, самое большое желание, испытываемое командиром 160-го полка 20 августа, было присоединиться к своей дивизии и получать впредь распоряжения от своего привычного и понятного непосредственного командира – начальника 40-й дивизии. На самостоятельные решительные действия он явно не был готов и заметно тяготился сложившейся ситуацией.
В бою 20 августа 160-й полк потерял убитыми и ранеными всего лишь 3 офицеров и 83 нижних чина. По сравнению с другими полками, участвовавшими в Гумбинен-Гольдапском сражении, эти цифры невелики. Они свидетельствует о слабом участии полка в бою. Полк мог бы сыграть важную роль в сражении, оказавшись в чрезвычайно выгодном исходном для боя положении. Он мог ударить во фланг и тыл частям германского 17-го корпуса, атакующего 40-ю дивизию. Он мог ударить во фланг частям германского 1-го резервного корпуса, атакующего 30-ю дивизию. Но он не сделал ни того, ни другого. Командир полка не смог взять на себя ответственность на принятие самостоятельного решения. В этом виновата отчасти двойственность подчинения, в которую он был поставлен распоряжением командования. Отчасти виною можно назвать практическое отсутствие руководства боем со стороны командира 4-го армейского корпуса генерала Эрис-Хан-Султан-Гирея Алиева.
В общем исход столкновения в районе Гольдапа следует признать нерешенным, хотя командир германского 1-го рез. корпуса ген. Белов позже донес, что «…победоносно провел бой с превосходными силами (противника), во всяком случае с гораздо более сильной артиллерией…». Русская 30-я дивизия понесла в бою 20-го августа серьёзные потери, несколько отошла, но всё же удержалась. Отметим, что немцы на южном фланге Гумбинен-Гольдапского сражения имели большие шансы на успех в случае продолжения боя. Помимо двух дивизий 1-го резервного корпуса, ещё и 3-я резервная дивизия генерала Моргена около 16 ч. 20 мин. получила приказание командующего 8-й германской армией генерала Притвица наступать в направлении на Клещовен и атаковать русских с тыла. Совершив марш, дивизия вышла к вечеру 20 августа в район Рогале и развернулась восточнее этого пункта, заняв выгодное положение для удара во фланг и тыл русским. При этом её прибытие русские вообще не заметили! Однако, из-за утомления войск и наступающих сумерек генерал Морген отложил начало атаки на утро 21 августа. У немцев были хорошие шансы разгромить 21 августа и русскую 30-ю пехотную дивизию, и весь 4-й армейский корпус Алиева. Однако, при очень выгодной ситуации для продолжения боя против русского 4-го армейского корпуса, германские войска получили приказ командующего своей армией генерала Притвица на отход.
Георгий Бирюков - протоиерей
По материалам: Герои Первой мировой
Абхазия Первая мировая война
