Стелы Армении и Грузии. К вопросу о культурной общности в раннехристианский период (II)
Публикации | Заруи АКОПЯН | 21.07.2012 | 00:00
Изучив определенное количество стел на местах, мы пришли к заключению, что относительно памятников исторического Гугарка и Картли можно говорить, скорее всего, о деятельности нескольких мастерских в пределах общей художественной школы. Исходя из ряда особенностей, мы считаем возможным выделить среди гугаркских не только группу Одзун-Хандиси, но и другую, которую мы условно называем Брдадзорской (29). В эту группу входят стелы и фрагменты стел из Брдадзора, Кохба, Болниси, Сацхениси, Хожорни, Цверо-Дабали, Жалети и т. д. (30). Стелы типа Брдадзорской, как правило, крупных размеров (высота от 2-х до 4-х м), они отличаются принципом художественной трактовки и характерной для них иконографической программой.
Углы стел Брдадзорской группы выделены в виде полуколонн, а известные витые жгуты превращены в елочный (плоскостный) орнамент. Одна из граней в обязательном порядке украшена сплошным, проходящим по всей высоте орнаментом в виде стилизованной пальмовой ветки (часто это парные, идущие параллельно ветки) или крупные листья аканфа, направленные поочередно в разные стороны. Кроме этого характерного мотива, имеется ряд других декоративных элементов, присущих данной группе стел, например, так называемый лабарум или сложная плетенка из колец и ромбиков и т. д. Другой характерной особенностью Брдадзорской группы является подчеркнутая стилизация фигурных изображений. С первого взгляда кажется, что фигуры, представленные на стелах типа Брдадзорской, по своей трактовке близки к изображениям Хандиси и Одзуна (31). Однако при детальном сравнении становится ясно, что на стелах Брдадзорской группы фигуры сильно обобщены, трактовка ликов заметно огрублена, пропорции искажены и укорочены, в проработке одеяний отсутствуют дополнительные элементы, все лаконично и доведено до минимализма. Здесь налицо несколько иное художественное видение, более упрощенное, однако примечательно то, что такое упрощение присуще только фигурам и сюжетным изображениям. В отличие от сюжетных композиций, декоративные элементы на стелах Брдадзорской группы выполнены верной и уверенной рукой, достаточно пластичны, с тщательной проработкой деталей орнамента, так что декор отчетливо виден с большого расстояния. Поэтому стелы выглядят очень нарядно. К. Мачабели так охарактеризовала мотив пальмовой ветки, или аканфа на малой стеле из Брдадзора: “этот пластический мотив, очень выразительный и живописный, хорошо стелящийся по поверхности камня, создавая богатые светотеневые модуляции.... по своей пластической выразительности, по характеру резьбы сближается с листьями процветшего креста на фасаде храма Джвари Мцхетского” (32). Эта очень точная характеристика пластических особенностей данного орнамента, ставшего своеобразным “штампом” Брдадзорской группы, как символически, так и стилистически. Чрезмерную стилизацию фигур на Брдадзорской группе можно рассматривать как своего рода художественный прием, где все подчиняется декоративному мышлению, где и фигуры мыслятся как некие декоративные мотивы, подчиняясь символике орнамента. Такой художественный прием, очень восточный по своей сути, нашедший применение в ряде армянских и грузинских стел, позволяет сгруппировать памятники в пределах одной художественной мастерской.
Исходя из вышеотмеченного, считаем правомерным говорить о наличии не одного, а нескольких мастерских в пределах общей художественной школы (33). Такое предположение подтверждается разнообразием художественной интерпретации памятников и объясняется как чрезвычайной популярностью и распространенностью каменных стел в данном регионе, так и возведением их на территориях, принадлежащих разным княжеским домам. То, что стелы из Ширака совершенно четко объединяются в один художественный круг, объясняется тем, что этот район был единым в административном и территориальном отношении, он принадлежал княжескому дому Камсараканов, которые являлись основными заказчиками и инициаторами возведения таких памятников. Другой регион, куда входят стелы исторического Гугарка и Картли, определяемый Н. Тьерри как Гогаран, неоднороден по этническому составу, а его политические границы нестабильны. Именно этим и обусловлены, с одной стороны, идейная и композиционная общность многих памятников Закавказья, а с другой – различие в декоративном и художественном решении последних.
Территория исторического Гугарка, или Гогарана (34), занимала большую часть северной Армении (35). О Гугарке есть упоминания как в иноязычных (36), так и в грузинских (37) и армянских источниках.
Один из них “Ашхарацуйц” (38) – памятник географии и картографии древней Армении. Согласно Ашхарацуйцу и другим источникам, Гугарк являлся одним из пограничных областей (բդեշխություն) царей Аршакуни и был разделен на шестнадцать гаваров (39). Исторически складывалось так, что политические границы Гугарка часто менялись. Так, по разделу 387 г. между Римской империей и Персией область Гугарк отошла Грузии (40), а в 652 году, согласно армяно-арабскому договору, воссоединилась с Арменией. В VII в. Гугарк занимал территории южного бассейна Куры, простираясь между реками Храм(и) и Дебед, и непосредственно примыкал к грузинской территории Картли. Так как Гугарк был пограничной областью, то в этническом отношении он был неоднородным и, согласно тем же источникам, с преобладанием армянского населения (41). После арабского господства в IX в. большая часть Гугарка отошла к грузинской ветви князей Багратуни (Багратиды), а его восточные гавары – к армянской (42). Таким образом, очевидно, что интересующие нас территории Гугарка и Картли, являясь сопредельными областями, постоянно находились в тесном взаимодействии, и независимо от изменений административных границ фактически их развитие шло в едином русле. Это видно по многим проявлениям, но особенно наглядно по памятникам материальной культуры.
О существовании единой культурной среды, в пределах которой возникли стелы Гугарка и Картли (43), говорят также надписи на грузинском или на армянском языках. Хотя они достаточно редки на стелах, но все же известны (44). Так, посвятительная грузинская надпись на стеле Натлисмцемели гласит: “Этот крест я, Марвуво, воздвиг в молении (так в тексте – А. З.) моего и жены, и детей” (45). Армянскими письменами снабжена стела из Брдадзора, послужившая поводом для споров.
По краю южной грани малой стелы из Брдадзора вертикально расположена надпись, в которой сообщаются имена, по всей вероятности, заказчиков памятника (46). В желании выявить грузинское происхождение малой стелы из Брдадзора Н. Чубинашвили без каких-либо оснований утверждает, что “в начале 30-х годов XIX в. здесь (в Брдадзоре З.А.) поселились армяне, тогда же по правому борту южного фасада стелы была приписана армянская надпись” (47). Нужно отметить, что малая, а также большая стелы и отдельные фрагменты из Брдадзора были обнаружены грузинскими учеными во время экспедиции 1956-58 гг. (тогда же памятники были перевезены в Музей искусств Грузии) (48). Однако данные памятники вошли в научный оборот еще раньше, сначала в работах Й. Стржиговского, а позже – Г. Овсепяна. Стелы из Брдадзора и других поселений были описаны и исследованы Г. Овсепяном, издавшим свой научный очерк в 1944 г. в Нью-Йорке (49). Работа армянского исследователя ценна тем, что здесь дается детальное описание памятников, а текст сопровождается фотографиями, сделанными на местах.
Общность в разных областях жизнедеятельности двух соседних стран – Армении и Грузии, – особенно в раннехристианский период, была характерна не только для пограничных областей, таких как Гугарк и Тайк, но для этих стран в целом. Это было обусловлено всем ходом исторического и культурного развития, особенно в раннехристианский период. Известно, что первые проповедники христианства в Восточную Грузию пришли со стороны Армении: св. Нино (Нунэ), одна из “каппадокийских дев”, прибыла из Вагаршапата (50); стараниями Маштоца были созданы армянский и грузинский алфавиты (51); значительное количество древнейших грузинских переводов было осуществлено с армянских редакций (52). Примечательно также, что до начала VII в. восточно-грузинские и албанские епархии находились в структуре Армянской церкви (53), а имевший место армяно-грузинский церковный разрыв 608/9 г. носил несколько формальный характер (54). И только на Маназкертском (Манцикертском) Соборе 726 г. произошел окончательный разрыв Армянской и Грузинской церквей (55), который, впрочем, не помешал тесным связям на протяжении всего средневековья.
Ярким проявлением армяно-грузинской культурной общности является раннехристианское зодчество этих стран. В специальной литературе данный аспект очень часто становился объектом научных разысканий (56). Примечательно, что в конце VI и в первой половине VII вв. именно на территории Закавказья возникает совершенно новый тип храма – тетраконх с угловыми нишами, известный как тип Рипсимэ-Джвари, не имеющий аналогов в восточнохристианской архитектуре (57). О такой культурной общности свидетельствуют двуязычные надписи на известных храмах VII в., таких как Джвари и Атени. Известен постамент мцхетского креста-реликвария из Джвари с ктиторской посвятительной надписью, идущей параллельно на двух языках – грузинском и армянском58. На Атенском Сионе сохранилась строительная надпись Тодосака на армянском языке59, а также надписи на ктиторских рельефах храма (60-61). Что касается Мцхеты и Атени, то здесь не приходится говорить о существовании большой армянской колонии, хотя известно о факте проживания армян вообще. Следовательно, скорее всего, причины, побудившие ктиторов сделать двуязычные надписи, – это религиозная и культурная общность (62). Исходя из исторического контекста стран восточнохристианского мира, а особенно Грузии и Армении, многие исследователи совершенно справедливо отмечают, что для средневекового человека именно религиозная, а не национальная принадлежность являлась определяющей (63).
Возвращаясь к четырехгранным стелам, отметим, что до сих пор армянские и грузинские ученые в своих исследованиях, как правило, стремились выявить национальные корни этой группы памятников. Однако, как было показано выше, четырехгранные стелы на территории Армении и Грузии выявляют такое единство художественного и символического замысла, что говорить о сугубо национальных корнях этих памятников с научной точки зрения не совсем корректно. Выявляя особенности раннесредневековой архитектуры Армении и Грузии, А. Высоцкий характеризует развитие зодчества этого региона как “локальное”, а не как “национальное”, ибо, как отмечает автор, “невозможно говорить об этническом самосознании в раннем средневековье, а также его отражении в архитектуре” (64). Пользуясь формулировкой А. Высоцкого, можно утверждать, что как для раннесредневековых храмов Закавказья, так и для каменных стел приемле-мо лишь определение локального, а не узко национального развития.
Подытоживая наш материал, хочется обратить внимание еще на один аспект исследуемых памятников, являющийся, впрочем, темой для отдельной работы. Как было отмечено выше, после арабского владычества четырехгранные стелы больше не возводились, однако традиция возведения свободно стоящих памятников на территории Закавказья не исчезает, а получает свое логическое продолжение в искусстве хачкаров (с конца IX в). То, что хачкары основными чертами восходят к традициям четырехгранных стел, отмечено рядом исследователей (65). Генетическая связь хачкара и стелы проявляется в ряде характерных особенностей: хачкар, как и стела, имеет четкую ориентацию по сторонам света (запад-восток), является свободно стоящим памятником, всегда ставится на открытой местности, рядом или у входа в церковь, но никогда внутри нее, хач-кар вставляется в каменное основание – базу, часто возвышающуюся на ступенчатом основании. В отличие от стелы, хачкар украшен только с одной стороны – западной – и, соответственно, представляет не четырехгранный, а плоский блок камня. Основным мотивом украшения хачкара становится крест, который иконографически восходит к изображению христианского символа на четырехгранных стелах. Так же важно отметить, что ранние хачкары имели узкую, вытянутую по вертикали форму и были достаточно внушительных размеров (высота до 2 м), но в то же время и в период зрелого средневековья отдельные хачкары повторяли форму и размеры каменных стел (66). И сегодня четырехгранные стелы являются украшением современного городского ансамбля Еревана.
Примечания
(29) Эту группу стел называем Брдадзорской, так как из одноименной местности происходят две почти целиком сохранившиеся стелы, а также несколько крупных фрагментов с определенным набором декоративных и изобразительных элементов.
(30) Чубинашвили Н., указ. соч., ил. 37-39, 55-56, 60; Джавахишвили Г. А., указ. соч., таб. I-IV, VII, XXIII, XXIX, XL, XLIII, L, LIII, LXXII-LXXVII, LXXIX, LXXXII, XCI-XCIII; Ազարյան Լ., указ. соч., рис. 74-75, 76-77,78-79.
(31) Ազարյան Լ., Օձունի և Բրդաձորի կոթողները (Պատմա-բանասիրական հանդես,
N 4 (31), 1965)
(32) Мачабели К., указ. соч., с. 117.
(33) Такое предположение подкрепляется тем, что грузинскими исследователями по сути выделяется еще одна группа стел, где изображения предельно упрощены, переданы схематичным способом, без выделения объема (Гвелдеси, Усанети). Как правило, такие стелы считаются поздними и датируются VIII-IX вв.
(34) Название области имеет этническое присхождение. См: Հայաստանի և հարակից շրջանների տեղանունների բառարան, հ. 1, Ե., 1986, էջ 967:
(35) Atlas Historique de l’Armenie, Paris, 2001, р. 13.
(36) Страбон, География (перев., коммент. Г.А. Стратановского), М., 1964, с. 466-468, 497-498.
(37) Մելիքսեթ-Բեկ Դ. Լ.,Վրաց աղբյուրները Հայաստանի և հայերի մասին, հ. 1, Ե., 1934, Էջ 10, 12-15:
(38) Автором “Ашхарацуйца” считается мыслитель VII в. Анания Ширакаци. “Ашхарацуйц” основан на “Географии” Клавдия Птолемея, содержит сведения о материках, странах, о населяющих их народах и т. д. Однако основная часть труда посвящена странам Передней Азии, в частности, Армении и ее соседям. См: Երեմյան Ս. Տ., Հայաստանը ըստ «Աշխարհացույցի», Ե., 1963:
(39) Это: Дзорапор, Кол (х)бапор, Цопапор, Ташир, Трэчк, Кангарк, Артаан, Джавахк, Кларчк, Бол(х)напор, Шавшет, Манглеацпор, Куишапор, Ханцихе и Паруар. См: Երեմյան Ս. Տ., указ. соч., с. 48.
(40) Уже в 338-363 гг. семь гаваров Гугарка вошли в состав грузинских земель: Бол(х)напор, Шавшет, Джавахк, Манглеацпор, Куишапор, Ханцихе, Паруар. См: Հայաստանի և հարակից շրջանների…, էջ 967:
(41) Страбон, указ. соч., с. 493-495, 499-501; Երեմյան Ս. Տ., указ. соч., с. 89-90.
(42) В 969-70 гг. сын Ашота III Милостивого Гурген, или Кюрике, в восточной части исторического Гугарка восстановил Гугаркское армянское царство с центром в Шамшулде (Самшвилде).
(43) Большая часть исторического Гугарка сегодня известна как Квемо Картли (Нижний Картли), а примыкающая к ней территория исторического Картли – Шида Картли (Внутренний Картли).
(44) Грузинские надписи есть на стелах: Пантиани (база), Цроми, Катаула, Натлисмцемели, армянские надписи: малая стела из Брдадзора, два фрагмента из Гегамских гор. См: Чубинашвили Н., указ. соч., с. 54, 80-81, 91, 102-103; Ազարյան Լ., Oձունի և Բրդաձորի կոթողները, էջ 216, Շահինյան Ա. Ն., 7-րդ դարի կոթողներ Գեղամա լեռներից (Էջմիածին, 1974, N 7-8, էջ 76-77):
(45) Чубинашвили Н., указ. соч., с. 90.
(46) Армянская надпись на малой стеле из Брдадзора была прочтена Л. Азаряном. См: Ազարյան Լ., Oձունի և Բրդաձորի…, էջ 216: Надписи хорошо видны на старых фотографиях. См: Ազարյան Լ., նշվ. աշխ., նկ. 19-21; Джавахишвили Г. А., указ. соч., таб. LXXVI. 47 Чубинашвили Н., указ. соч., с. 71. Отметим, что Брдадзор был издревле армянским поселением, о котором есть упоминания в источниках. Брдадзор, а также прилегающие к нему армянские села Хожорни, Цоб и др., сохранили свои исторические (этнические) топонимы (дзор по-армянски означает ущелье) и население. Сегодня эти поселения находятся в грузинском административном районе Марнеули, непосредственно располагаясь у армяно-грузинской границы.
(48) Мачабели К., указ. соч., с. 87.
(49) Հովսէփեան Գ., Գերեզմանական հին կոթողները եւ նրանց հնագիտական արժեքը հայ արուեստի պատմութեան համար (Նյութեր եւ ուսումնասիրություններ հայ արուեստի եւ մշակոյթի պատմութեան, Նիւ Եորք, 1944, էջ 47-130):
(50) Об этом говорится в “Обращении Картли”. См: Мурадян П. М., Кавказский культурный мир и Армения (Պատմա-բանասիրական հանդես, 1996, N 1-2, էջ 134). 51 Корюн, “Житие Маштоца” (перевод М. Смбатяна и К. Мелик-Оганджанян), Е., 1980, с. 209.
(52) Первые исследования по данному вопросу, принадлежащие Н. Я. Марру, нашли свое подтверждение в работах грузинских и армянских исследователей. См: Մուրադյան Պ. Մ., Կովկասյան մշակութային աշխարհը և Հայաստանը. Armeno-Georgica (Պատմաբանասիրական հանդես, 1996, N 1-2, էջ 127-132 (նաև ողջ գրականությունը այս հարցի շուրջ):
(53) Православная Энциклопедия, т. 3, М., 2001, с. 322-333.
(54) Это обстоятельство почти единогласно подтверждается рядом исследователей, кроме того об этом свидетельствуют как источники, так и памятники культуры. См: Кекелидзе К. С., История грузинской литературы, Тбилиси, 1960, т. 1, с. 47-48, 322 (на груз. яз.).
(55) Адонц Н., Армения в эпоху Юстиниана, Е., 1971, с. 338, 343-344, 358-359.
(56) Чубинашвили Г. Н., Разыскания по армянской архитектуре, Тбилиси, 1967; Якобсон А. Л., Взаимоотношения и взаимосвязи армянского и грузинского средневекового зодчества (Советская археология, 1970, N 4); Высоцкий А., Локальные особенности раннесредневековой архитектуры стран Закавказья (Международный симпозиум по грузинскому искусству, Тбилиси, 1977 (отдельный оттиск); Халпахчян О. Х., Общность путей развития раннефеодального зодчества Армении и Грузии (IV Международный симпозиум по грузинскому искусству, Тбилиси, 1983); Казарян А. Ю., Генезис тетраконхов с угловыми нишами в Закавказье (Автореферат кандидатской диссертации, М., 1991); его же: Архитектура стран Закавказья VII в.: формирование и развитие традиции (Автореферат докторской диссертации, М., 2007 и др.).
(57) Казарян А. Ю., указ. соч., с. 22.
(58) Постамент хранится в Музее истории Грузии, инв. N 154. См: Чубинашвили Г. Н., Памятники типа Джвари, Тбилиси, 1948, с. 83-84; Мурадян П. М., Армянская эпиграфика Грузии: Картли и Кахети, Е., 1985, с. 19-23.
(59) Строительная надпись Атени размещена в восточной нише южного фасада, в третьем ряду снизу. Хотя надпись крайне плохой сохранности, но она прочтена и переведена многими учеными, в том числе М. Броссе, А. Муравьевым, И. Джавахишвили, И. Орбели, П. Мурадяном. См: Мурадян П. М., указ. соч., с. 93 (там же вся библиография по этому вопросу).
(60) Ктиторские рельефы Атени занимают восточные и южные фасады, которые расположены у края обрыва и затруднены для обзора. См: Thierry J. M., Donabedian P., Les Arts Armeniens, Paris, 1987, fig. 22-24, 229-23; Аладашвили Н. А., Монументальная скульптура Грузии. Сюжетные рельефы V-XI вв., М., 1977, ил. 47.
(61) Свидетельством продолжающихся тесных армяно-грузинских связей являются и фрески Атенского Сиона, датированные началом X в., где представлены ктиторы с соответствующими надписями: абхазский царь Константин с сыном, а также армянский царь Сумбат с сыном и дочерью. См: Амиранашвили Ш. Я., История грузинской монументальной живописи, т. 1, Тбилиси, 1957, с. 94-96.
(62) В Армении на памятниках северных регионов также имеются двуязычные надписи. Однако в отличие от армянских надписей Грузии грузинские надписи Армении более поздние, датируются IX-XIV вв. и отражают еще одну грань армяногрузинской общности, связанную с православной культурной традицией (халкидонитской). См: Մուրադյան Պ. Մ., Հայաստանի վրացերեն արձանագրությունները, Ե., 1977.
(63) Высоцкий А., указ. соч., с. 3-4; Мурадян П. М., указ. соч., с. 25; АрутюноваФиданян В. А., Армяно-византийская контактная зона (X-XI вв.). Результаты взаимовлияния культур, М., 1994, с. 58.
(64) Высоцкий А., указ. соч., с. 2, 9.
(65) Азарян Л. Р., Армянские хачкары, Е., 1975; Мнацаканян С. С., Иконографические и типологические аспекты анализа ранних хачкаров (IV международный симпозиум по армянскому искусству, Е., 1985); Якобсон А. Л., Армянские хачкары, Е., 1986; Richardson H., Observations on Christian Art…; Պետրոսյան Հ. Լ., Խաչքարերի ծագումը, գործառույթը, իմաստաբանությունը (պատմա-հնագիտական ուսումնասիրություն), պատմական գիտությունների դոկտորի գիտական աստիճանի հայցման ատենախոսության սեղմագիր, Ե., 2004.
(66) Например, два хачкара 1194 г. (выс. 6м), ныне на территории Турции, а также хачкар 1261 г. из Шинуайра (выс. до 4 м). См: Thierry J. M., Donabedian P., Les Arts Armeniens…, fig. 106.
Источник: Լրաբեր Հասարակական Գիտությունների, № 1-2 . pp. 403-418.
Грузия Армения архитектура христианство
