- За 29 лет существования иранской премии «Книга года» впервые армянские издания, к тому же оба – продукты одной и той же научной структуры – были удостоены такой чести. Я бы сказал, что это символическое событие, особенно в Год книги в Армении. На конкурс было представлено 2500 иностранных изданий и лишь 12 из них были удостоены премии. Разумеется, получение этой высокой награды нас очень обрадовало. Это, конечно же, прежде всего – объективная оценка научного качества самих работ. Но дело, мне кажется, не только в самой премии. Это признание весомого вклада нашей школы иранистики, и прежде всего кафедры иранистики ЕГУ, в развитие целого ряда направлений науки об Иране, а также в формирование армяно-иранских общественно-культурных отношений на нынешнем этапе. Это – логический результат нашей деятельности в течение последних полутора десятка лет. Достаточно сказать, что за последние годы около 25 иранцев-аспирантов нашей кафедры получили кандидатские степени по различным направлениям иранистики – истории, лингвистике, литературе, религиоведению, этнографии и т.д. Государственная премия Ирана – еще одно подтверждение того, что сегодня армянская школа иранистики пользуется огромным авторитетом как на Западе, так и на Востоке.
- Вручение премии именно книге о талышах, вероятно, несет и некоторую знаковую политическую нагрузку. Ведь в том же 2011 в Иране вышел другой ваш монументальный труд по этнолингвистике Центрального Ирана, но внимание привлекла именно книга о талышах…
- Убежден, что основные критерии оценки были исключительно научными, хотя, разумеется, нельзя сбрасывать со счетов и наличие повышенного интереса к талышской тематике.
- И все-таки Иран явно проявляет интерес к талышской проблеме в Азербайджане. Как вы считаете, не обусловлено ли это недавним обсуждением в азербайджанском меджлисе вопроса о переименовании республики в «Северный Азербайджан» и в целом антииранской политикой этой страны?
- Талыши – неотъемлемая часть иранского народа, и интерес к ним в Иране абсолютно естествен независимо от политики Азербайджана. Тот факт, что волею судьбы значительная часть этнической территории талышей – Северный Талыш – оказалась в составе Азербайджана, ничего не значит, исторически это – иранский домен.
- Но ведь азербайджанцы говорят о чуть ли не 30 миллионах соотечественников в северных провинциях Ирана. Вероятно, проблема сепаратизма достаточно актуальна для этого государства…
- Во-первых, так называемые «соотечественники» на самом деле – тюркоязычные иранцы, сформировавшиеся на принципиально ином этнокультурном субстрате. К югу и к северу от реки Аракс живут разные народы. Причем число тюркоязычного населения в этих провинциях отнюдь не 30 миллионов, как часто утверждается азербайджанской пропагандой и псевдоаналитиками из околонаучных кругов. Общее число населения северо-иранских провинций – Ардабиля, Восточного и Западного Азербайджанов, Занджана и Казвина не превышает 8-9 миллионов человек, из которых 2-3 миллиона – курды, не говоря уже о татах, ассирийцах, армянах и других проживающих на этой территории народах. Таким образом, фактическое число иранцев, для которых тюркская речь является средством бытового общения (при том, что основным языком остается персидский) не превышает 6-7 миллионов человек.
Кроме того, широко распространенное в дилетантской среде утверждение о полиэтничности Ирана – неверно по сути. Иран – древнейший устойчивый культурный и политический моноэтнический конструкт. Его устойчивость и в то же время своеобразие заключается именно в его моноэтничности при многообразии местных диалектов и языков, которое сложилось лишь в X-XIII веках. Иран – органическое строение, возникшее на основе двух – персидского и мидийского (парфянского) – этноязыковых субстратов более трех тысяч лет назад. Ни одного из так называемых меньшинств, выступающих сегодня объектами инспирированных извне сепаратистских настроений на территории Ирана, не существовало до X века. Единственным инородным – неиранским элементом в Иране являются туркмены, даже не кашкайцы и малочисленные группы брахуи – дравиды и мандеи. Так называемые хузистанские арабы – это потомки древнего населения Хузистана, ставшие арабоязычными после арабских завоеваний. Что же касается вопроса сепаратизма, то этим термином часто ошибочно определяют действительно имеющие место некоторые шиитско-суннитские противоречия, например, в провинциях, населенных белуджами и курдами. Внешним силам, заинтересованным в дезинтеграции Ирана, крайне выгодно представлять подобные противоречия как сепаратистские тенденции и действовать в этом псевдосеператистском поле.
- В последнее время часто говорится о том, что в случае военной агрессии против Ирана тысячи беженцев хлынут в соседние страны. Какова в этом случае будет демографическая ситуация в регионе?
- О маловероятности войны я уже говорил неоднократно, в том числе и в недавнем интервью вашей газете. Что же касается беженцев из Ирана, то это очередной миф, созданный либо умышленно, либо дилетантами, имеющими весьма смутное представление об Иране. Одно дело, когда риелторы в Баку или Гяндже таким образом играют на рынке недвижимости, угрожая потоком беженцев из Ирана. Но, к сожалению, подобные прогнозы звучат порой и в утверждениях серьезных людей. Ставя точку в этом вопросе, хочу сказать, что Иран – не Афганистан и не Ливия. Даже в случае полномасштабной войны серьезных демографических перемещений не может быть, как не было даже внутренних передвижений населения в период восьмилетней ирано-иракской войны. Но, думаю, возможность войны крайне маловероятна.
- Насколько серьезна и однозначна позиция России в ситуации, сложившейся вокруг Сирии и Ирана?
- Несмотря на некую расплывчатость политики России по отношению к последним развитиям на Ближнем Востоке, что проявилось в случае в Ливией, ныне, мне кажется, у российского руководства есть серьезное понимание того, что падение Сирии, не говоря уже о военном конфликте с Ираном, – это катастрофа с далеко идущими последствиями не только для народов региона, но и для самой России. С избранием Путина президентом, а я думаю, что будет именно так, несомненно, усилится державная линия в российской политике, что помимо укрепления собственно российской государственности укрепит и позицию России как гаранта стабильности на Ближнем Востоке и в Центральной Азии.
По материалам: Голос Армении
