СТРАНИЦЫ ОТЕЧЕСТВЕННОГО КАВКАЗОВЕДЕНИЯ (XVII). Этнографическое кавказоведение: основные направления, идеи, концепции
Публикации | 17.02.2012 | 15:36
9. ИСТОРИОГРАФИЯ
Исследования по истории этнографического кавказоведения представлены ныне рядом работ, в которых очерчены основные этапы накопления знаний по культуре и быту народов региона, и сделаны попытки оценить вклад отдельных исследователей в эту область науки. Однако приходится констатировать, что интенсивность историографических исследований не всегда соответствовала актуальности и значимости этой проблемы. Об этом свидетельствует и тот факт, что интерес к научному осмыслению интеллектуального наследия своих предшественников пробудился у советских этнографов достаточно поздно.
Даже первая работа этого круга (*) – некролог Г.Ф. Чурсина, написанный А.Ф. Ляйстером, появился лишь как отклик на смерть ученого в 1931 г. Несмотря на небольшой объем, некролог представляет большой интерес для историографии кавказоведения. Помимо приличиствующих жанру сведений биографического характера, он содержит достаточно емкую оценку более, чем 30-летней научной деятельности Г.Ф. Чурсина. А.Ф. Ляйстер различает две ее стороны, тесно между собою связанные, но различные по объектам и методике исследований. С одной стороны, это работы, посвященные описаниям различных элементов материальной и духовной культуры народов Кавказа; с другой - работы, представляющие как бы монографические очерки бытовой культуры того или иного этноса. А.Ф. Ляйстер справедливо подчеркнул, что широкое применение Г.Ф. Чурсиным историко-сравнительного метода делает его работы интересными и ценными с точки зрения сравнительной этнографии. Следует отметить, что мемориальная заметка А.Ф. Ляйстера до сего дня является едва ли не единственной попыткой анализа творческого наследия крупнейшего русского кавказоведа начала нашего века.
В дальнейшем обращение к историографической тематике отмечается лишь во второй половине 1940-х годов. В этот период появились две статьи Г.А. Кокиева, которые по существу предварили целое направление в позднейшем историографическом кавказоведении, посвященное изучению научно-изыскательской деятельности местных исследователей, выходцев из среды коренных народов региона. Их творчество рассматривается, как правило, на фоне общественно-политической ситуации того времени, побудившей передовых представителей кавказской интеллигенции обратиться к изучению культуры и быта родных народов.
Одну из своих статей Г.А. Кокиев посвятил недолгой деятельности С.А. Туккаева на поприще осетинской этнографии (796). С.А. Туккаев был одним из тех представителей молодой национальной интеллигенции, которые занялись научными изысканиями непосредственно под влиянием В.Ф. Миллера. С.А. Туккаев оказал В.Ф. Миллеру неоценимую помощь в процессе его работы над знаменитыми «Осетинскими этюдами»: давал консультации, переводил тексты и т.д. Г.А. Кокиев останавливается на оригинальной деятельности С.А. Туккаева как этнографа, в частности на его работе «В горах Дигории», в которой дана всесторонняя характеристика крестьянского хозяйства горных осетин, особенно землевладения и землепользования.
Из этой же плеяды демократической осетинской интеллигенции, разбуженной В.Ф. Миллером, был С.В. Кокиев, которому посвящена другая статья Г.А. Кокиева (397). Автор считает, что молодой патриот также цка-зывал существенную помощь В.Ф. Миллеру в его осетиноведческих изысканиях: собирал языковый и фольклорный материал, анализировал осетинскую антропонимию в качестве исторического источника и т.д. С.В. Кокиев являлся автором нескольких этнографических сочинений, в статье анализируются главнейшие из них: «Калым у осетин» и «Записки о быте осетин».
Историографическая проблематика в конце 1940-х годов была продолжена В.К. Гардановым, который опубликовал свою первую работу из серии статей, посвященных известному кабардинскому просветителю Шоре Бекмурзину Ногмову (779), и Н.Ф. Такоевой, обратившейся к этнографическим аспектам творчества К.Л. Хетагурова (820). Автор подчеркивает, что этнографические описания К. Хетагурова лишены стремления к выделению экзотических, специально «кавказских» сюжетов. Его описания – «реальная жизнь народа». Автор отмечает разнообразие тем, затронутых K. Хетагуровым в работах «Быт горных осетин», «Внутренние враги», «Особа»: поселения и жилица, имущественная и социальная дифференциация, брачно-семейные обычаи, в том числе похоронно-поминальные обряды, социальные институты. Н.Ф. Такоева считает, что важным источником для осетиноведа являются также поэтические произведения К. Хетагурова, которые в художественной форме ярко отобразили этнографические реалии старого осетинского быта.
1950-е годы ознаменовались оживлением историографических исследований. Уже в самом начале десятилетия со своими первыми историографическими работами выступил М.О. Косвен. Вначале он обратился к изучению кавказоведческого наследия М.М. Ковалевского (802). По мнению автора, одним из главных результатов этнографической работы М.М. Ковалевского на Кавказе является его вклад в конкретное описание ряда кавказских народов: осетин, балкарцев, горцев Грузии, дагестанцев. Успеху этой работы способствовал высокий уровень этнографической методики и техники исследования: умение в короткий срок добыть максимум полевой информации, обобщение литературного и архивного материала, широкие историко-сравнительные параллели.
М.О. Косвен выделил основные проблемы кавказоведческих исследований М.О. Ковалевского: обычное право, однако взятое в широком смысле, охватывающее по существу весь общественный строй в рамках констатации и изучения родовых форм и отношений, и горский феодализм. Трактовка М.М. Ковалевским этих вопросов не была свободна от ошибок, однако, давая общую оценку кавказоведческой этнографической деятельности выдающегося русского ученого, М.О. Косвен подчеркивает, что она является «крупнейшей вехой в истории этнографии Кавказа, в истории русской этнографической науки».
В 1950-е годы в активе кавказоведения появились ценнейшие работы, развивавшие новое направление историографических исследований, в частности анализ истории сложения научных знаний по отдельным крупным историко-этнографическим проблемам. Первая работа этого направления принадлежит перу М.О. Косвена, который проследил за изучением общественного строя горских народов Кавказа в ранней русской этнографии (804). Автор отмечает, что интерес к общественному строю горцев Кавказа был изначально характерен для русской этнографии, причем наряду с описаниями очень рано появились попытки дать соответствующие характеристики, оценки, определения. Первую развернутую характеристику общественного строя горских народов Кавказа дал, как считает М.О. Косвен, в начале ХIХ в. С.М. Броневский, который свел разнообразие форм правления на Кавказе к двум типам: феодальному и демократическому. Новый шаг в познании проблемы был сделан русской наукой в 40-х годах ХIХ в., когда работами Хан-Гирея, В.И. Голенищева-Кутузова, О.И. Константинова и др. она вплотную подошла к раскрытию сущности демократического типа правлений, к проблеме рода и соседской общины.
Дальнейший этап в изучении проблемы связан, по мнению М.О. Косвена, со следующим десятилетием, когда в работах К.Ф. Стали, Н.И. Карлгофа, К. Самойлова и др. общинно-родовой строй горских народов Кавказа получил яркое освещение. В 60-х годах XIX в. констатация рода и родовых отношений у ряда народов Кавказа получает еще более широкое распространение, причем многие описания зафиксировали их распадное пережиточное состояние. Подводя итог изучения общественного строя горских народов Кавказа в ранней русской этнографии, М.О. Косвен отмечает, что обобщения, сделанные русской наукой в этой области, должны занять видное место в истории учения о роде, о первобытном обществе.
Некоторое время спустя появляется новое исследование этого же направления. Виднейший грузинский этнограф Р.Л. Харадзе публикует работу, в которой анализирует взгляды на грузинскую семейную общину, получившие отражение в этнографической литературе XIX в. (821). Наиболее подробно автор останавливается на точках зрения М.М. Ковалевского, И. Цискарашвили, А. Аргутинского, М.В. Мачабели. Основной вывод Р.Л. Харадзе состоит в том, что во взглядах на грузинскую семейную общину в этнографической литературе XIX в. можно проследить два направления: народническое, идеализировавшее общину, и буржуазно-либеральное, объяснявшее участившиеся разделы семейной общины стремлением индивида к «свободе личности».
Одним из наиболее значительных достижений советского историографического кавказоведения является масштабный труд М.О. Косвена «Материалы по истории этнографического изучения Кавказа в русской науке» (801). Обращаясь к изучению этой проблемы, М.О. Косвен видел в ней не только узкокавказоведческий интерес, но справедливо считал, что история этнографического изучения Кавказа - «это один кз крупных и значительных разделов истории русской этнографии и одновременно значительная глава в истории русской общественной науки». Между тем, как было показано выше, несмотря на принципиальное значение этой проблемы, она практически не была затронута специальными исследова» ниями, что, без сомнения, послужило одним из главных мотивов, побудивших М.О. Косвена взяться за написание своего труда.
Поставив цель рассмотреть историю изучения Кавказа в русской науке, М.О. Косвен отобрал для своей работы сочинения русских авторов, писавших на русском языке. 3 то же время он вполне резонно включил в «Материалы» и тем самым в историю русского кавказоведения сочинения, написанные на иностранных языках, авторами которых были иностранцы, находившиеся на русской службе и побывавшие на Кавказе по заданию русских правительственных или научных ведомств.
Обширность материала не позволила М.О. Кссвену подробно проанализировать каждую из приводимых работ. Поэтому в большинстве случаев автор ограничился их аннотированием, всегда, впрочем, достаточно подробным и информативным.
Главный вывод М.О. Косвена состоит в утверждении, что «русская дореволюционная этнография накопила обширнейшие и весьма разнообразные сведения по всем почти народам Кавказа. Несмотря на описательность большинства работ, отсутствие, за редким исключением, обобщающих, аналитических исследований, историческое значение дореволюционной русской этнографии Кавказа не должно быть преуменьшено». Точно так же не может быть преуменьшено и значение работы М.О. Косвена, первым взявшего на себя труд по написанию истории русского этнографического кавказоведения.
Последние кавказоведческие работы М.О. Косвена, завершившие его путь в науке, также были в русле его масштабной работы над «Материалами». Речь идет о двух очерках, раскрывающих новые грани истории этнографического изучения Кавказа в русской науке. В статье, посвященной П.Г. Буткову (799), М.О. Косвен характеризует его как серьезного ученого, чьи глубокие фундаментальные труды по истории Кавказа составили веху в истории русского кавказоведения. М.О. Косвен считает, что этнографические работы П.Г. Буткова, оставшиеся, к сожалению, неопубликованными, свидетельствуют о незаурядных этнографических дарованиях. П.Г. Буткову принадлежит идея написания сводного труда по этнографии народов Кавказа, к осуществлению которого он частично приступил. Все это дало право М.О. Косвену признать П.Г. Буткова самым ранним этнографом Кавказа.
М.О. Косвену же принадлежит серия очерков о декабристах-кавказоведах (800). Как известно, часть лиц, арестованных по делу 14 декабря 1825 г., была сослана в действующую армию на Кавказ. Отвергая мнение, что сосланные декабристы принимали участие в военных действиях против горцев, руководствуясь завоевательными стремлениями либо в погоне за бранными подвигами, М.О. Косвен раскрывает иную сторону их умонастроений в период пребывания на Кавказе, выразившуюся в горячем стремлении познать культуру местных народов, их прошлое и настоящее. М.О. Косвен представил очерки об 11 лицах. Это А.А. Бестужев-Марлинский, А.В. Веденяпин, В.Д. Вольховский, В.Е. Галямин, Д.А. Искрицкий, Е.Е. Лачинов, К.А. Муханов, B.C. Норов, В.Д. Сухоруков, B.C. Толстой, А.И. Якубович. Кавказоведческое наследие их невелико, но неизмеримо ценно для нас, так как принадлежит людям, ставшим героями одной из самых ярких и трагических глав русской истории.
В конце 1950-х годов появилась весьма ценная работа библиографо-историографического характера. Это сделанный Э.Т. Карапетян обзор выходившего в начале XX в. армянского этнографического журнала «Аз-гагракан андес» (795). Обзор Э.Т. Карапетян явился первой информацией, появившейся в русскоязычном кавказоведении о фундаментальном наследии национальной этнографической мысли. Одновременно он освещал один из значительных этапов истории армянской науки. Э.Т. Карапетян, в частности, показала, что к концу XIX в. в Армении назрела необходимость в специальном этнографическом издании, которое могло бы обеспечить систематическую публикацию этнографических материалов и исследований. Таким органом стал основанный Е. Лалаяном журнал «Азгагракан андес». Э.Т. Карапетян анализирует характер публикаций журнала: монографические описания районов Армении, исследования по отдельным вопросам армянской этнографии, программы для собирателей по различным темам; в журнале был критико-библиографический раздел. Автор считает, что журнал все время своего существования оставался самым значительным армянским этнографическим изданием. Он вел активную пропаганду этнографических знаний в Армении, объединял ее этнографические силы.
В конце 1950-х годов В.К. Гардановым были продолжены исследования творческого наследия Ш.Б. Ногмова, обстоятельств создания и литературной судьбы его главного историко-этнографического сочинения «История адыхейского народа» (780). В специальной работе В.К. Гарданов проанализировал содержащуюся в «Истории» этнографическую информацию. Он выявил, что при написании своего труда Ш.Б. Ногмов опирался на три источника: фольклорный материал, с детских лет близкий ему и знакомый, древние адатные нормы, ставшие ему хорошо известными за время работы секретарем Кабардинского временного суда, и «Историю Государства Российского» Н.М. Карамзина, послужившую Ш.Б. Ногмову методическим и литературным образцом. В.К. Гарданов считает, что современное значение «Истории адыхейского народа» определяется прежде всего тем, что в ней собран в значительной мере уникальный фольклорный материал, который уже исчез из народного быта. Однако В.К. Гарда-ноа указывает, что даваемые Ш.Б. Ногмовым исторические комментарии преданий нуждаются в критическом пересмотре.
Примерно в это же время интересное исследование было выполнено Б.А. Калоевым, который проследил за историей записи, публикации и изучения нартского эпоса (791). Автор выделяет три периода. Первый охватывает начало - 60-е годы XIX в., когда в специальную литературу проникают упоминания о существовании у кавказских народов цикла эпических сказаний (Г.Ю. Клапрот, Казы-Гирей), осуществляются первые фольклорные записи. Второй период, по мнению Б.А. Калоева, охватывает время с 60-х годов XIX в. до Октябрьской революции. В этот период происходит интенсивное собирание нартского эпоса по национальным версиям: у адыгов (К. Атажукин, Л.Г. Лопатинский, А.Н. Дьячков-Тарасов и др.), осетин (В. Цараев, Д. Чонкадзе, братья Дж. и Г. Шанаевы, В.Ф. Миллер, В.В. Пфаф, А. Кайтмазов, С. Туккаев и др.), вайнахов (У. Лаудаев, Ч. Ахриев), балкарцев и карачаевцев (С. Урусбиев, М. Алейников). В советское время было продолжено собирание национальных версий эпоса, но одновременно шло его изучение. Приводимая в статье библиография работ советских этнографов и фольклористов наглядно это демонстрирует.
Историографические исследования 1960-х годов велись в основном в области изучения научного наследия видных деятелей дореволюционного кавказоведения. М.О. Косвен выступил со статьей о крупнейшем адыгском просветителе Хан-Гирее (798). Он дал высокую оценку его научно-литературной деятельности, считая его главный труд «Записки о Черке-сии», другие этнографические работы значительным достижением кавказской этнографии. Ряд описаний, сделанных ХанТиреем, М.О. Косвен считает единственными в кавказоведческой литературе. Значение печатных произведений Хан-Гирея М.О. Косвен видит в том, что они сыграли важную роль в самом раннем распространении в России сведений о кавказских горцах.
Значительный вклад в историографическое кавказоведение в эти годы был сделан Б.А. Калоевым, прежде всего серией его исследований о В.Ф. Миллере. Б.А. Калоев дал общую характеристику выдающегося ученого как этнографа-кавказоведа (789), рассмотрел его основные осетино-ведческие труды (790). Более детальный анализ этих сюжетов представлен Б.А. Калоевым в монографии «В.Ф. Миллер - кавказовед» (788). Автор подробно останавливается на обстоятельствах исключительно плодотворных поездок В.Ф. Миллера на Кавказ, в результате которых был собран огромный и ценный историко-этнографо-лингвистический материал. Особое внимание Б.А. Калоев уделяет личности В.Ф. Миллера, его взаимоотношениям с представителями осетинской интеллигенции, его искренней любви к Осетии и ее народу. В.Ф. Миллеру удалось сплотить вокруг себя ряд деятелей культуры, выходцев из горской среды, которые, заразившись энтузиазмом ученого, увлеклись изучением этнографии родного народа. Б.А. Калоев кратко характеризует деятельность Ц. Амбалова, М. Гарданова, А. Кайтмазова, И. Анисимова, Д. Бутаева, самоотверженно помогавших В.Ф. Миллеру в его кавказоведческих занятиях.
В осетиноведческой деятельности В.Ф. Миллера Б.А. Калоев выделяет несколько направлений. Одно из них связано с собиранием, комментированием и публикацией нартских текстов. Б.А. Калоев считает, что многие узловые проблемы нартиады нашли разрешение в трудах В.Ф. Миллера. Сюда он относит определение исследователем области формирования нартского эпоса - степные районы Северного Кавказа, фиксация в сказаниях реалий скифского быта.
Другое направление осетиноведческой деятельности В.Ф. Миллера связано с лингвистическими работами. Значение лингвистических штудий В.Ф. Миллера видится Б.А. Калоеву в том, что он первый перешел от описательности к подлинно научному изучению осетинского языка, что позволило ученому выдвинуть ряд основополагающих гипотез, нашедших полное подтверждение в позднейших исследованиях. Речь идет об идее В.Ф. Миллера о принадлежности осетинского языка к северо-западной ветви иранской языковой группы, о большей архаичности дигорского диалекта, о наличии в осетинском языке значительного кавказского слоя.
Третье направление научной деятельности В.Ф. Миллера в области осетиноведения связано с изучением духовной культуры, в частности религиозных воззрений. Книгу В.Ф. Миллера «Религиозные верования осетин» Б.А. Калоев считает «одним из самых серьезных исследований в области языческой религии в дореволюционной кавказской литературе». Б.А. Калоев анализирует также сведения В.Ф. Миллера по другим сферам бытовой культуры осетин - общественным праздникам, поселениям, жилищу, семейному быту. Остановившись на взглядах исследователя по вопросу этногенеза осетин, Б.А. Калоев особо подчеркнул то обстоятельство, что В.Ф. Миллер впервые доказал происхождение осетин от скифо-сарматских народов.
Выдающееся значение деятельности Ерванда Лалаяна на ниве армянской этнографии было раскрыто К.В. Мелик-Пашаяном (814). Е. Лалаян был основателем первого этнографического журнала на армянском языке «Азгагракан андес», создателем в Тбилиси Армянского этнографического общества и этнографического музея, который после установления Советской власти был переведен в Ереван и стал основой Государственного исторического музея Армении. Характеризуя научную деятельность Е. Лалаяна, К.В. Мелик-Пашаян отмечает, что он внес вклад в самые различные области армяноведения: этнографию, фольклор, археологию, эпиграфику. Автор показывает, как многочисленные и интенсивные экспедиции Е. Лалаяна в различные районы Армении воплощались в фундаментальные публикации-исследования.
В 1970-е годы появились новые исследования о В.Ф. Миллере. Г.В. Цу-лая рассмотрел научное наследие ученого в аспекте его грузиноведче-ских интересов (822). Автор считает, что мысли и суждения, высказанные В.Ф. Миллером по широкому спектру грузиноведческих дисциплин, не потеряли своей научной значимости до настоящего времени. Г.В. Цулая останавли зается на проведенном В.Ф. Миллером обзоре памятников грузинского летописания, который сыграл значительную позитивную роль в развернувшейся в те годы полемике об исторической ценности ранних памятников древнегрузинской исторической литературы. Г.В. Цулая считает, что В.Ф. Миллер первым и, главное, правильно поставил вопрос о соотношении устной и книжной традиции в ранних памятниках грузинского летописания. Г.В. Цулая рассматривает и другую сферу грузиноведческих интересов В.Ф. Миллера - этнокультурные связи Грузии с народами Северного Кавказа, подчеркивая особый интерес ученого к грузинской эпиграфике и фольклору. Работа Г.В. Цулая вводит В.Ф. Миллера в круг исследователей, внесших значительный вклад в грузиноведение.
В 1970-е годы историографические интересы кавказоведов по-прежнему были направлены на персонально-монографическое изучение наследия предшественников. Так, некоторые аспекты многообразного научного наследия первого ингушского этнографа Чаха Ахриева были рассмотрены в статье А. Яндарова (829). Автор останавливается на изучении Ч. Ахриевым религиозных воззрений ингушей и указывает, что он первым высказал мысль об их сложном составе, в ключающем христианские, мусульманские и языческие напластования. Далее Ч. Ахриев характеризуется как исследователь адатов и устного народного творчества ингушей.
К.В. Мелик-Пашаян продолжил свои персоналии видных армянских ученых. В частности, он выступил со статьей об этнографе, историке, правоведе, филологе Х.С. Самуэляне (815). Автор анализирует труды Х.С. Самуэляна в области изучения обычного права армян, его фундаментальные исследования различных аспектов духовной культуры. Наиболее подробно охарактеризован трехтомный труд Х.С. Самуэляна «Культура Древней Армении», К.В. Мелик-Пашаян излагает основные взгляды ученого на развитие духовной и материальной культуры армянского народа.
Не ослабевал интерес к фигуре М.М. Ковалевского и его научному наследию в области кавказоведения. После М.О. Косвена к этой проблеме обратился Б.А. Калоев. Кавказоведческие работы великого русского ученого в свое время были охарактеризованы им в небольшой статье (793), однако более подробно и обстоятельно рассмотрены в специальной монографии, посвященной исследованиям М.М. Ковалевского горских народов Кавказа (792). Автор подчеркнул, что этнографические материалы были собраны М.М. Ковалевским во время трех поездок на Кавказ, когда он посетил Осетию, Балкарию, Кабарду, Горную Грузию и Дагестан. Б.А. Калоев тщательно прослеживает маршруты экспедиций ученого, дает сведения об информаторах и лицах, сопровождавших М.М. Ковалевского в поездках.
Основное внимание Б.А. Калоев уделил осетиноведческим исследованиям М.М. Ковалевского, его взглядам на этногенез осетин, их общественный строй и обычное право, материальную и духовную культуру, семейный и общественный быт. Б.А. Калоев акцентирует внимание на тех сторонах научного наследия М.М. Ковалевского, которые до сих пор сохраняют свое значение в этнографическом кавказоведении. Сюда автор отнес выводы М.М. Ковалевского об участии аланского компонента в этногенезе как осетин, так и балкарцев, всестороннее освещение феодальной системы в Дигории и Тагаурии, исследование осетинской семейной общины, традиционных социальных институтов. Б.А. Калоев уделил также внимание анализу широкого спектра вопросов, рассмотренных М.М. Ковалевским на материале других народов Кавказа, а также его взглядов по общетеоретическим проблемам кавказоведения, в числе которых были семейная община, родовой строй, этнокультурные влияния и их роль в социальном развитии региона.
Празднование в 1975 г. 250-летия Академии наук предопределило интерес к истории развития научного кавказоведения. Этому была посвящена небольшая, но емкая статья Л.И. Лаврова (810), в которой автор представил основные этапы развития академических исследований в области кавказоведения, охарактеризовал выдающихся исследователей, внесших вклад в изучение быта и культуры народов региона. В своем очерке Л.И. Лавров обозначил также основные направления развития советского кавказоведения.
За советское время в кавказоведении был накоплен значительный исследовательский опыт, который нуждался в историографическом освещении. Правда, еще с 1930-х годов время от времени появлялись обзорные очерки развития национальных школ советской этнографической науки (807, 816, 826-828). Однако это были по существу обзорно-библиографические материалы, по-своему ценные и познавательные, но далеко не соответствовавшие назревшим потребностям более глубокого осмысления истории новейшего этапа отечественной этнографии.
Первым опытом изучения советского периода в развитии русского кавказоведения была небольшая статья Л.И. Лаврова, посвященная памяти виднейшего этнографа А.Н. Генко (812). Эта статья вышла в самом начале 1970-х годов, а уже во второй половине этого десятилетия новая проблематика стала весьма активно разрабатываться. Так, вклад Н.Я. Марра в этнографическое кавказоведение был рассмотрен Г.В. Цулая (824). Н.Я. Марр не был собственно этнографом, однако энциклопедическая образованность, комплексный подход к историческим источникам неизменно концентрировали его внимание и на этнографических проблемах. Г.В. Цулая указал на методические принципы, которыми руководствовался Н.Я. Марр, привлекая к исследованию этнографический материал; он анализирует представления ученого об информативных возможностях полевых данных, которым ученый в ряде случаев отдавал большее предпочтение, чем письменным источникам. Г.В. Цулая подчеркивает, что увлечение историко-этнографическим прошлым народов Кавказа не заслоняло у Н.Я. Марра интереса к этнографическим проблемам современности, активно заявлявшими о себе в первые послереволюционные годы. Г.В. Цулая призвал ученых-кавказоведов чаще обращаться к трудам выдающегося ученого, объективно оценить его вклад в этнографическое кавказоведение.
Анализ кавказоведческих исследований М.О. Косвена предпринят в совместной работе В.К. Гарданова и А.И. Першица (782). Авторы отмечают, что изыскания М.О. Косвена в области кавказоведения были тесно связаны с его работами в сфере первобытной истории. Так, авторы считают, что, изучая на кавказском материале обычай аталычества, М.О. Косвен не только тщательно и всесторонне описал форму бытования этого обычая у народов Северного Кавказа и восстановил многие его архаические черты, но предложил значительно более стройную и аргументированную, чем у его предшественников, теорию генезиса самого обычая. По мнению авторов, известная концепция патронимии наиболее развернутую характеристику получила у М.О. Косвена именно на кавказском материале. В статье отмечается изучение М.О. Косвеном сложной и запутанной проблемы родового строя на Кавказе. Его труды в этой области, как отмечают В.К. Гарданов и А.И. Першиц, сыграли немалую роль в том, что с архаизацией общественных отношений у народов Кавказа, встречавшейся в литературе, было покончено. Серию очерков М.О. Косвена по истории брака и семьи у народов Кавказа авторы считают ярким примером умения ученого обнаружить за конкретными явлениями и фактами кавказского быта трансформированные пережитки глубоко архаичных обычаев и институтов. Авторы отдают должное работам М.О. Косвена по истории кавказоведения, отмечая прежде всего его обширный труд «Материалы по истории этнографического изучения Кавказа в русской науке».
В 1980-х годах историографические исследования проводились по уже апробированным направлениям. По-прежнему анализировалось бесценное наследие отечественной дореволюционной науки. Истории создания и анализу главного сочинения адыгского просветителя XIX в. Хан-Гирея «Записки о Черкесии» посвятили свою работу В.К. Гарданов и Г.Х. Мам-бетов (781). Авторы назьюают «Записки о Черкесии» энциклопедией адыг-ской жизни, настолько полно, широко и систематизированно дано Хан-Гиреем историко-этнографическое описание родного народа. Авторы обращают внимание на историчность работ Хан-Гирея. Он постоянно обращается к историческому прошлому, показывая изменения, происшедшие в жизни адыгов под влиянием социально-экономических и политических обстоятельств. Авторы отмечают, что Хан-Гирей подошел к раскрытию классовой структуры адыгского общества, которое он определяет как феодальное.
Г.В. Цулая выступил со статьей о А.И. Стоянове (823), подвижническая деятельность которого на ниве народного образования в Грузии оставила по себе добрую память. Но не менее важны его кавказоведческие занятия, которые сосредоточивались в основном на изучении фольклора сванов. Г.В. Цулая указывает на исходную посылку сванских изысканий А.И. Стоянова, заключавшуюся в его убежденности в генетическом родстве сванов и грузин. «Путешествие по Сванетии» А.И. Стоянова, как отмечает Г.В. Цулая, было первым этнографическим описанием сванов, не имевшим прецедента по своей полноте.
В персоналиях, посвященных анализу научного наследия крупных советских ученых, был рассмотрен их вклад в изучение этнической истории, культуры и быта народов региона. Так, Б.А. Калоев остановился на этнографических аспектах исследований В.И. Абаева (794). Автором подчеркивается значение лингвистических работ В.И. Абаева в решении проблем этногенеза осетинского народа, особенно в кристаллизации теории субстрата, согласно которой в формировании осетинского этноса активное участие принимала местная, кавказская этнокультурная среда. Б.А. Калоев отмечает, что этимологические изыскания В.И. Абаева позволили сделать вывод о длительных и интенсивных контактах предков осетин с германскими, балтскими и славянскими племенами, реконструировать некоторые черты древнего хозяйственного уклада. Далее Б.А. Калоев рассматривает работы В.И. Абаева, посвященные выявлению скифо-сарматских черт в материальной культуре, фольклоре, мифологии осетин, а также значению этнокультурных и этноязыковых связей осетин с соседями - грузинами (сванами, мегрелами), абхазами, вайнахами, выявленных на основе изучения лингвистических, этнографических и фольклорных схождений.
Научной деятельности видного армянского ученого С.Д. Лисициана посвящена статья Л.М. Варданян (773). Автором показана роль Ст.Д. Лисициана в организации этнографических исследований в Советской Армении, становлении музейного дела. Его полевая собирательская работа, многочисленные труды, в том числе опубликованные на русском языке «Очерки этнографии дореволюционной Армении», рассматриваются автором как непреходящая ценность армянской этнографии, всей отечественной науки.
Вторично, после очерка Л.И. Лаврова, внимание исследователей привлек А.Н. Генко. В совместной стагье С.А. Арутюнова, Н.Г. Волковой, Г. А. Сергеевой (770) были прослежены основные перепитии творческого пути ученого, отмечена широта профессиональных интересов, вклад в языкознание, историю и этнографию Кавказа.
В историографических исследованиях 1980-х годов обращает на себя внимание статья Н.Г. Волковой, в которой рассматривается история организационного становления кавказоведческого направления в русской советской этнографии и основная проблематика, разрабатываемая в стенах Института этнографии АН СССР (776). Данная работа во многом способствовала формулированию идеи настоящей монографии.
При изучении истории этнографического кавказоведения преимущественное внимание уделялось дореволюционному периоду развития науки. Его обобщение было дано в работе М.О. Косвена «Материалы по истории этнографического изучения Кавказа в русской науке», в которой отражены основные этапы накопления знаний о культуре и быте народов региона до 1917 г. Неоднократно становилось предметом изучения научное наследие двух крупнейших исследователей рубежа веков - М.М. Ковалевского и В.Ф. Миллера, которым посвящены статьи и специальные монографии. Мы располагаем также серией работ о местных исследователях-этнографах, внесших весомый вклад в изучение истории своего народа.
Однако историографические работы велись неравномерно, подавляющее их большинство было юбилейными статьями, написанными в связи с годовщинами того или иного исследователя. Юбилейные даты - естественный и благородный повод вспомнить наших предшественников, проанализировать их научное наследие. Однако в целом это обусловило фрагментарность общей панорамы историографических исследований.
Поэтому изучение истории этнографического кавказоведения желательно продолжить и углубить. Это может быть и анализ творчества конкретного исследователя, история накопления знаний по определенным темам, характеристика отдельных этапов развития науки. Желательно создание обоснованной периодизации, осмысление главных направлений, глубокий анализ достигнутых результатов, выявление связи с социально-экономическими и политическими реалиями эпохи, развитием русской общественной мысли.
(*) Ляйстер А.Ф. Проф. Г.Ф. Чурсин // СЭ. 1931, № 3-4.
историография советское кавказоведение
