Этнонациональная и геополитическая идентичность Кавказа (II)
Публикации | Камалудин ГАДЖИЕВ | 16.02.2012 | 00:00
Часть I
Тысячи лет Кавказ составлял либо буферную зону между конкурирующими империями, либо составную их часть. В разные времена Византия, Парфия, арабы, монголы, тюрки, Персидская, Османская и Российская империи, христианство и ислам, суннизм и шиизм, народы, принадлежащие к кавказско-иберийской, тюркской, семито-хамитской семьям, различным ответвлениям индоевропейской семьи, сталкивались здесь, порождая почти неразрешимые противоречия и конфликты. В результате регион стал рубежом военного противостояния сначала Византии и Персидской империи, затем Византии, арабов и тюрков, а в Новое время России, Османской Турции и Сефевидского Ирана, театром многочисленных войн между ними.
Что касается непосредственно нынешнего положения Кавказа, то нельзя не обратить внимание на тот факт, что само понятие "Кавказ" не имеет четкого определения, тем более, что на его территории этнонациональные границы не совпадают с государственными и даже с государственно-административными границами. Большой Кавказ включает несколько подпространств - географическое, культурно-языковое, историческое, этнонациональное, конфессиональное, экономическое и политическое. Они, налагаясь и дополняя друг друга, создают многомерное, сложное, обремененное противоречиями, конфликтами и нестабильностью геополитическое пространство, соприкасающееся на юге с Ближним и Средним Востоком, на востоке с прикаспийской Центральной Азией, на западе с Причерноморским регионом.
В политическом контексте Кавказ разделен на две части: Северный Кавказ, входящий в состав Российской Федерации, и Южный, включающий три независимых государства - Азербайджан, Армению и Грузию. Необходимо учесть и то, что с Кавказом теснейшим образом связано Предкавказье, поэтому нет единого понимания границ Северо-Кавказского региона. В этом вопросе существует несколько подходов. Ряд авторов считают, что в данный регион входят как территории, занимаемые северокавказскими национальными республиками РФ, так и территории Ростовской области, Краснодарского и Ставропольского краев. Другие же, исходя лишь из этнодемографических критериев, ограничивают его территориями, заселенными коренными горскими народами, политически оформленными в национальные республики. Как правило, от собственно Северного Кавказа отделяют Южно-Русский регион, составляющий Предкавказье, в которое включают Краснодарский и Ставропольский края, Ростовскую область, а иногда также Волгоградскую, Астраханскую области и Республику Калмыкия. Это в некотором роде переходная зона, по одним признакам тяготеющая к "коренной" России, по другим - к Северному Кавказу.
Все же весьма трудно, если не невозможно, провести четкую линию разграничения между Предкавказьем и Северным Кавказом, если исходить, например, из такого критерия, как ареалы расселения русских и кавказских этносов. Эта связь станет особенно очевидной, если учесть этнодемографический состав населения этих регионов. Как указывалось выше, территории Предкавказья и Северного Кавказа в течение XVII-XIX вв. интенсивно заселялись русскими, украинцами и представителями других народов. Одновременно в Предкавказье шли миграционные потоки представителей как закавказских народов (армян, грузин, азербайджанцев), так и горских народов Северного Кавказа. В Ставропольском и Краснодарском краях значительную часть населения составляют выходцы из северокавказских национальных республик и Закавказья, сохраняются этнические анклавы автохтонного населения, которые в начале 90-х годов преобразованы в Республику Адыгея и Карачаевско-Черкесскую Республику. В четырех субъектах РФ - Ставропольским крае, Дагестане, Чечне и Карачаево-Черкесии - расселены ногайцы. Вместе с тем в северокавказских республиках довольно большая русская диаспора. Более того, в Карачаево-Черкесии и Адыгее русские численно превосходят автохтонное население.
Северный Кавказ служит как бы своего рода связующим звеном между Закавказьем и Предкавказьем. Все три зоны с севера на юг и с юга на север плавно переходят друг в друга, стирая существующие между ними границы и обеспечивая единство основополагающих характеристик, таких как тесные многовековые экономические, культурные, политические связи, общность исторических судеб и т.д. Вместе с тем есть и довольно широкий диапазон различий между населяющими Кавказ народами и отдельными его государствами с точки зрения как природно-географических условий, наличия тех или иных ресурсов, факторов и видов хозяйственной деятельности, транспортной инфраструктуры, так и интеллектуального потенциала, качества рабочей силы.
В свете всего изложенного, возникает вопрос: можно ли считать Кавказ особой цивилизацией или неким единым культурно-цивилизационным ареалом и можно ли говорить об особой кавказской цивилизации? Чтобы дать адекватный ответ, необходимо определить, что именно понимается под цивилизацией применительно к Кавказу. Выяснение этой проблемы тем более необходимо, если учесть ту неразбериху и то злоупотребление понятием "цивилизация", которые стали характерны для нашей научной и околонаучной литературы после введения во второй половине 80-х годов минувшего века в обиход пресловутого "цивилизационного подхода". Выводя за скобки дискуссии и споры по данному вопросу, которые получили дополнительный стимул после выхода в свет известных работ ныне покойного С. Хантингтона, целесообразно отметить, что в современном употреблении трактовка понятия "цивилизация", при всей его распространенности и общепринятости, характеризуется крайней неопределенностью и расплывчатостью. В настоящее время существует множество противоречащих, а то и исключающих друг друга дефиниций данного феномена. В 1952 г. американские культурологи А. Кребер и К. Клакхон выделили 164 определения "культуры", указав при этом, что в большинстве случаев данное слово употребляется как синоним слова "цивилизация". Это свидетельствует не только о разбросе подходов к разработке определений цивилизации, но и об их нечеткости, неструктурированности и некой зыбкости.
Необходимо подчеркнуть, что сами авторы теорий цивилизации, получивших наибольшую популярность, прекрасно понимали это и не всегда претендовали на завершенность своих теорий. Так, например, что у Ф. Броделя цивилизация - это "пространство", "культурный ареал", "собрание культурных характеристик и феноменов", у А. Кребера - модели культуры, основанные на высших ценностях, у П. Сорокина - большие культурные суперсистемы, обладающие центральным смыслом или ментальностью. Дж. Тойнби, идеи и концепции которого во второй половине XX в. получили большую популярность, характеризовал цивилизацию как наднациональное "постигаемое поле исторического исследования", как движение, а не состояние, странствие, а не убежище. Однако на этом основании было бы не совсем корректно делать вывод, что цивилизация есть некий миф, искусственная конструкция, лишенная какого бы то ни было позитивного содержания и смысла. При всей неопределенности, дифференцированности и внутренней противоречивости, цивилизация и культура, как справедливо отмечал А. Боузмен, представляют собой понятия, относящиеся к самому образу и стилю жизни народов, цивилизация - это культура в широком смысле слова. Оба понятия включают в себя "ценности, нормы, институты и способы мышления, которым сменяющие друг друга поколения придают первостепенное значение". Действительно, в любом сообществе народов, обозначаемом как цивилизация, можно обнаружить некий комплекс идей, идеалов, ценностей и норм, составляющих в совокупности некую духовную ось, к которой тяготеют, особенно в центре, важнейшие компоненты данного сообщества. Речь, в сущности, идет об основополагающей парадигме или системе мировоззрения данной цивилизации, определяющей параметры самосознания, жизненный уклад, стереотипы поведения людей, всю систему их социальной регуляции. Ключевую роль в большинстве исторических цивилизаций играла религия. В совокупности все эти элементы составляют некую базовую инфраструктуру, способствующую преодолению приверженности местническим, родовым, племенным, этнонациональным и иным партикулярным началам и обеспечивающую универсальность общественных связей.
Представляется, что в данном контексте исторический Кавказ (вынося Предкавказье, с некоторыми оговорками, за скобки) можно рассматривать как некий культурно-цивилизационный круг, состоящий из множества в чем-то взаимосвязанных, а в чем противоречащих, конфликтующих друг с другом субкультур, этнонациональных, конфессиональных, лингвистических, национально-культурных, региональных и иных элементов и пластов, каждый из которых включает множество групп с собственной специфической для нее индивидуальностью. Здесь при общей численности населения не более 30 млн. человек проживают не просто разные этносы и народы, а относящиеся к разным языковым семьям: грузины, горские народы Дагестана, вайнахской и адыгской групп и др. принадлежат к иафетической, или кавказско-иберийской семье; азербайджанцы, кумыки, ногайцы, карачаевцы, балкарцы и др. - к тюркской; осетины, талыши и др. - к иранской ветви индоевропейской семьи; армяне - к индоевропейской; таты - к семито-хамитской и т.д. Народы Кавказа исповедуют большинство существующих в мире религиозных конфессий: грузины - православие, армяне - монофизитскую ветвь христианства, горские народы Дагестана и народы вайнахской и адыгской группы - суннизм, азербайджанцы - шиизм, таты - иудаизм, и т.д.
Таким образом, естественно, что установки, ориентации, ценности в отношении тех или иных аспектов жизни, например, у азербайджанца из Баку, грузина из Тбилиси, армянина из Еревана, лезгина из Дербента, могут существенно расходиться, равно как и установки, ориентации, ценности самих представителей каждого из этих народов, проживающих в разных районах. Этим объясняется тот факт, что, как уже говорилось выше, для Кавказа в течение почти всей его истории было характерно наличие весьма сложного и запутанного клубка проблем и противоречий, которые слишком часто становились причиной ожесточенных споров и кровавых конфликтов между населяющими его народами. Тем не менее нельзя сказать, что на Кавказе существует две, три, четыре, множество цивилизаций. Длительный опыт совместного проживания, общая историческая судьба подвергли нивелировке многие различия сугубо цивилизационного характера. На протяжении всей своей истории кавказские народы испытывали разнообразные влияния, но, впитывая их и по-своему перерабатывая, не теряли своей специфики, возможно, даже еще больше ее усиливали. В этом смысле сообщество кавказских народов отличается, скажем, от ближневосточного или центральноазиатского культурно-исторических сообществ. Причем, его следует характеризовать, скорее, как фрагментированное и конфликтное, нежели единое и целостное. В отличие от западной христианской или восточной конфуцианской цивилизаций, многообразие и разломы коренятся в самой инфраструктуре кавказского культурно-цивилизационного круга. Этим, по-видимому, определяется преобладание в регионе конфликтных, центробежных, дезинтеграционных, сепаратистских начал над консенсусными, центростремительными, интеграционными началами.
Проанализировав особенности географической среды обитания, системы экономических и политических отношений, религиозных и духовных ценностей, можно утверждать, что ни Кавказ, ни Северный Кавказ никогда не составляли единого целого, поскольку в основном вели обособленный друг от друга образ жизни. В этом вопросе нельзя не согласиться с Н. Чиковани, который пришел к выводу, что "идея достижения единства Кавказа (или хотя бы одной из его частей) существует и, скорее всего, может существовать как идеал, к которому стремятся кавказские народы. Но достаточно даже беглого взгляда на историю, особенно почти десяти последних столетий, чтобы убедиться в беспочвенности рассуждений о наличии такого единства и гармонии интересов... Поэтому представление Кавказа как политической или культурной целостности относится больше к сфере мечты и желания, нежели к исторической или современной реальности".
Кавказ, будучи трансграничным пространством, где веками протекали сложные процессы диффузии культур, обычаев, традиций, ценностей многих народов мира, пограничной зоной между различными мирами, сформировал при этом свойственную только ему уникальность. В течение длительных исторических периодов он выступал в качестве контактной зоны нескольких региональных цивилизаций. Горные хребты послужили этническими и политическими границами. Природно-географическая изоляция, трудности дорожного сообщения препятствовали развитию торговых, хозяйственно-экономических и политических связей между жителями гор, равнин и предгорий. Обособленность общин делала чужим даже жителя соседнего села. При таком образе жизни любые посторонние, будь то культурные, технические или религиозные влияния, с большим трудом приживались в горах Кавказа. Здесь география народов, этносов, конфессии, интересов не совпадает с политической географией, или географией государственных границ. Эта ситуация дополняется несовпадением геополитических интересов южнокавказских государств, которое проявляется, в частности, в том, что они, помимо всего прочего, расколоты в военно-политической сфере: если Армения входит в ОДКБ, то Грузия настойчиво, а Азербайджан несколько завуалированно стремятся в НАТО.
В настоящее время Кавказ характеризуется политической дискретностью, мозаичностью и нестабильностью. Здесь множество реальных и потенциальных этнонациональных, территориальных и конфессиональных противоречий и конфликтов проявляется в наиболее запутанной форме, чреватой далеко идущими непредсказуемыми негативными последствиями для всех стран и народов региона. В сложный узел сплетены весьма острые и трудноразрешимые социально-экономические, национально-территориальные, конфессиональные, геополитические и иные проблемы. Дополнительную лепту в дестабилизацию обстановки в регионе вносит активизация политического ислама, а также радикальных движений, в том числе исповедующих терроризм.
Как представляется, социально-экономические, этнонациональные, культурные, территориальные противоречия между различными кавказскими народами и государствами делают нереальным в обозримой перспективе формирование жизнеспособного экономического и политического пространства в регионе. Сегодня, в сущности, кроме трубопроводов или так называемого "Нового Великого шелкового пути" не прослеживаются какие-либо иные факторы, играющие в пользу интеграционных тенденций. Например, экономики государств Южного Кавказа и северокавказских республик большей частью не дополняют друг друга, а наоборот, конкурируют между собой. В результате, каждая отдельно взятая кавказская страна, если не брать в расчет маршруты транспортировки углеводородов, больше заинтересована в связях с Россией или любым другим государством ближнего и дальнего зарубежья, нежели в сотрудничестве между собой.
Вполне естественно, что этническое, конфессиональное, культурное пространство Кавказа в результате смешения внутренних и внешних миграционных потоков не имеет четких границ. Оно не заканчивается на южной государственной границе Российской Федерации или северной границе южнокавказских государств, а простирается на территорию как Азербайджана и Грузии, так и РФ. В частности, это пространство включает территории, занятые такими этносами, как абхазы, проживающие в Абхазии, осетины -в Южной Осетии, лезгины - в Азербайджане, и т.д. С точки зрения этнического, традиционного, социокультурного, языкового и др. аспектов они могут быть отнесены к Северо-Кавказскому региону, а с точки зрения юридически-правового и политического - входят в состав разных государств. Для Азербайджана этот факт оборачивается наличием узла напряженности в районе северной границы, где в результате распада СССР лезгинский, а отчасти аварский этносы оказались разделенными между Россией и Азербайджаном, для Грузии - конфликтогенных ситуаций в Южной Осетии и Абхазии. Такое положение привело к тому, что на Южном Кавказе, наряду с тремя суверенными и признанными мировым сообществом государствами - Азербайджаном, Арменией и Грузией, де-факто существуют три непризнанных государственных образования - Нагорный Карабах, Абхазия и Южная Осетия. Однако почти все этносы в условиях взаимопроникновения этнических и даже культурных границ вынуждены уживаться вместе. Тем самым они образуют уникальный многонациональный ареал жизнедеятельности, глубоко инкорпорированный в своеобразную географическую нишу. В условиях глобализации, миграций, расширения связей и т.д. имеет место дальнейший рост подвижности и неопределенности границ, отделяющих различные подпростанства друг от друга.
Камалудин ГАДЖИЕВ, доктор исторических наук (ИМЭМО РАН)
Источник: "Мировая экономика и международные отношения", М., 2010, с. 66-74.
Кавказ традиционализм этничность / этнополитика
