«Черкесский вопрос»: этноидеологические вызовы гражданскому единству (I)
Публикации | Олег ЦВЕТКОВ | 06.02.2012 | 00:03
Термином «черкесский вопрос» можно условно объединить наиболее актуальные для адыгских (т.е., адыгейских, кабардинских и черкесских) этнических активистов проблемы, которые в форме политически окрашенных требований активно транслируются ими в публичное социально-политическое пространство и находят сочувствие и отклик в адыгской этнической среде.
Содержание «черкесского вопроса» легко фиксируется посредством наблюдения над событиями в Адыгее, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии и анализа соответствующей общественно-политической риторики. По состоянию на октябрь 2011 года, в его основное содержание входили:
- требования к РФ официально признать геноцид адыгов, который, с точки зрения части адыгов, был осуществлен Россией в годы Кавказской войны (1817-1864 гг.) (1). Инициативы этнических активистов по признанию геноцида зарубежными странами и организациями;
- требования о переселении в РФ зарубежных адыгов (потомков покинувших пределы своей исторической родины вследствие Кавказской войны), облегчения для них процедуры получения вида на жительство в РФ и вступления в российское гражданство, создания благоприятных условий для адаптации переселившихся в РФ;
- требования части черкесов (КЧР) по проведению «справедливой кадровой политики», обузданию «карачаевской этнократии», образованию Черкесской автономной области и ее выделению из состава КЧР;
- вопрос об образовании укрупненного «адыгского» субъекта РФ, который объединил бы Адыгею, КЧР, КБР и, возможно, части территорий Краснодарского и Ставропольского краев;
- требования части кабардинцев (КБР) по сохранению контроля над «кабардинскими землями», недопущению их передачи в состав муниципальных поселений с преимущественно балкарским населением.
В последние два-три года термин «черкесский вопрос» стал получать большое распространение и обрел, таким образом, некую «легитимность». К его исследованию обратились разные авторы. Стали проводиться различные научные и научно-практические мероприятия по интересующей нас теме (2).
Однако «легитимация» термина «черкесский вопрос» в научном и общественно-политическом дискурсе нуждается в комментарии принципиального свойства. Дело в том, что сама формулировка - «черкесский вопрос», даже с использованием кавычек, адресует ко всем черкесам (т.е., ко всем адыгейцам, кабардинцам и черкесам) и как бы указывает на то, что самым актуальным для них и есть «вопрос» в изложенной выше редакции. Но на самом деле подавляющая часть адыгейцев, кабардинцев и черкесов (далее в тексте - адыги) не рассматривает в качестве самых актуальных для их жизни требования признания геноцида адыгов, переселения на российский Кавказ иностранцев кавказского происхождения и иные. Российские адыги живут примерно той же жизнью, что и граждане РФ других национальностей с примерно тем же набором актуальных повседневных проблем (зарплата, жилье, дети и пр.). Таким образом, прижившийся термин «черкесский вопрос» несет в себе определенный мифогенный, манипулятивный потенциал, что необходимо учитывать при анализе ситуации на северо-западном Кавказе.
Актуальным содержание «черкесского вопроса» является преимущественно для этнических антрепренеров, активистов и этноидеологов, концентрирующихся, в основном, в этнических организациях или вокруг них. Социологических замеров их реального влияния на население республик, осведомленности жителей об их деятельности нигде, за исключением Адыгеи, не проводилось. В Адыгее же социологическое исследование показало низкую степень осведомленности адыгейского населения о деятельности этноактивистов и небольшое количество их последователей. Об аспектах их деятельности осведомлены от трех до десяти процентов от общего числа адыгейцев (3). Косвенные оценки (например, визуальная оценка количества людей, участвующих в традиционных для «адыгских» республик митингах по случаю очередных дат со дня окончания Кавказской войны и иных подобных мероприятиях) также указывают на низкую этническую партиципацию (участие) и вовлеченность в «черкесский вопрос».
Критическую позиции в отношении формулировки «черкесский вопрос» занимает глава Кабардино-Балкарии Арсен Каноков. В январе 2011 года, в интервью журналу «Эксперт-Юг» он сказал, например, следующее: «<…> так называемый черкесский вопрос — это надуманная тема, с ней носятся три-четыре больных человека. Да, была Кавказская война, чего только не было, но мы это уже забыли давно, мы живём завтрашним днем. Выйдите на улицу, спросите людей — волнует их это или нет. Это волнует почему-то центральную прессу и некоторых «аналитиков» (4).
Критически отзывались о наличии «черкесского вопроса» и руководители Карачаево-Черкесии.
Понятно, что руководители республик в силу своего должностного положения склонны, скорее, микшировать имеющиеся проблемы, избегая их острых постановок. Однако их сдержанность и критичность в отношении формулировки «черкесский вопрос» вполне правомерна.
Тем не менее, деятельность этноактивистов, постановка ими «черкесского вопроса» не нейтральны по отношению к государству, национальной безопасности и состоянию межэтнических отношений. Адыгский «вопрос» требует изучения и адекватного «ответа».
Степень актуальности различных аспектов «черкесского вопроса» не одинакова в Адыгее, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Однако по всем проблемам наблюдается определенная этническая солидарность.
Актуализация тех или иных содержательных положений адыгского «вопроса» зависит от текущих событий и процессов. Так, например, принятие решения о проведении в 2014 г. Олимпийских игр в Сочи актуализировало в адыгской среде вопрос о ее моральности. В этническом сознании Сочи (и поселок Красная Поляна) ассоциируются с поражением адыгов в «Русско-Кавказской войне» и «геноцидом» адыгов. Часть адыгских активистов – в основном, представителей Черкесских конгрессов Адыгеи, КБР и КЧР а также зарубежных адыгов - выступает против проведения Олимпиады «на костях» горцев, павших за «независимость Черкесии».
Практически все этнические активисты едины в требованиях признать геноцид адыгов. В годы Кавказской войны адыги на самом деле понесли огромный ущерб. И он, в силу причин идеологического характера, был явно и сознательно недооценен советской историографией. По мнению современных адыгских историков, в годы этой войны численность адыгов сократилась на 95% (5). Столь существенные потери, по их убеждению, нельзя интерпретировать иначе, кроме как геноцид.
Интерпретация Кавказской войны как геноцида адыгов является в республиках доминирующей. О нем написаны книги и множество статей. Идеи «геноцида» и его последствий проникли в учебные пособия и, шире, в образовательные процессы. На протяжении последних примерно двадцати лет для многих представителей адыгской интеллигенции и этнических активистов идея борьбы за признание геноцида была и остается чем-то вроде ideafix, жизненной сверхзадачи. Риторика о геноциде отличается высочайшей эмоциональной насыщенностью, жесткой непримиримостью к иным точкам зрения и оценкам.
В периодической печати, других СМИ (региональный еженедельник «Северный Кавказ», газета правительства Адыгеи «Советская Адыгея», газеты на национальных языках) участники общественных организаций, научные деятели публикуют статьи и обращения о том, что руководству РФ необходимо признать геноцид и минимизировать негативные последствия Кавказской войны 19 века.
В разной степени за это выступают участники объединений «Адыгэ Хасэ» КБР, КЧР, Адыгеи, Краснодарского края и Республики Абхазия, «АХПАШ» Краснодарского края, «Международной черкесской ассоциации», организаций «Черкесский конгресс» КБР, КЧР и Адыгеи, «Молодежное Адыгэ Хасэ» КЧР, «Всемирное адыгское братство», «Хасэ» КБР, а также представители зарубежных диаспор («Черкесский культурный институт», «Общество друзей Кавказа», черкесские благотворительные общества и др.).
Слова о геноциде звучат на различных массовых мероприятиях. Например, на траурных митингах, посвященных очередной годовщине со дня окончания Кавказской войны, которые ежегодно, 21 мая, проводятся в Адыгее, КБР и КЧР.
В 90-е годы ХХ века парламенты Адыгеи и КБР приняли Обращения к руководству РФ, призывающие его официально признать геноцид. По состоянию на октябрь 2011 г. данные Обращения не дезавуированы и продолжают служить этническим активистам аргументом в пользу их активности, направленной на признание геноцида.
Тема геноцида адыгов давно вышла за пределы РФ. В октябре 2006 г. двадцать адыгских общественных организаций из девяти стран мира (России, Турции, Иордании, Израиля, США, Бельгии, Канады, Германии, Сирии) направили Обращение по признанию факта геноцида адыгов (черкесов) в Европарламент. «Россия ставила целью не только захват территории, но и полное уничтожение либо выселение коренного народа со своих исторических земель. Иначе нельзя объяснить причины нечеловеческой жестокости, проявленной российскими войсками на Северо-Западном Кавказе», - говорится в нем.
Признание геноцида активно лоббируется зарубежной адыгской диаспорой, члены которой проводят митинги и пикеты у зданий зарубежных российских представительств, офисов международных организаций, в период проведения международных мероприятий (например, на Олимпиаде в канадском Ванкувере).
В марте 2010 г. в Тбилиси была проведена конференция, участники которой обратились к парламенту Грузии с призывом официально признать геноцид (6)..Тем не менее, официальное признание парламентом Грузии геноцида «черкесов, осуществленного Российской империей» (20 мая 2011 г.) большинством адыгских организаций было встречено сдержанно.
Тем не менее, убежденность небольшой части адыгов в геноциде способствует формированию у некоторых из них реваншистских идей по «деоккупации Черкесии». Наиболее активно такие, по сути, националистические и сепаратистские, идеи распространяются в Интернете. Так, например, в нем можно найти Обращение «Мы за восстановление независимости Черкесии!», «Декларацию нации государства Черкессия», проект виртуального государства Черкесия, призывы к бойкоту Олимпиады - 2014 г. в г. Сочи и др. (7)
Примерно с 2008 г. в деятельность адыгских движений стала активно вовлекаться национальная молодежь Москвы, КБР, КЧР, Адыгеи, Ставропольского и Краснодарского края. Прослеживаются тенденции ее радикализации, создания неформальных общественных объединений ярко выраженной протестной направленности («Форум черкесской молодежи» и др.).
Как указывалось выше, актуализированность в адыгском этническом сознании проблемы геноцида привела к полемике вокруг запланированного на 2014 г. проведения Олимпийских игр в Сочи. Проведение Олимпиады имеет еще один, по меньшей мере, важный аспект. Она будет проводиться в непосредственной близости от Абхазии, не признанной в качестве независимого государства большинством государств мира, в том числе и ближайшими союзниками РФ. Участие спортивных команд государств, не признавших Абхазию, в сочинской Олимпиаде будет как бы легитимировать независимость Абхазии и тем самым противоречить интересам Грузии, стратегической союзницы США, и других стран Запада на Кавказе. Поэтому геополитические конкуренты РФ способны обусловить свое участие в Олимпиаде теми или иными требованиями к России, в том числе и в ее кавказской политике. При этом явно или неявно могут быть использованы российские и зарубежные адыгские организации, выступающие против Олимпиады. На возможность таких стратегий указывают соответствующие публикации зарубежной прессы.
Требования признать геноцид наносят ущерб международному авторитету РФ. Они привносят напряжения в межэтнические отношения русских (потомков солдат российской армии, осуществившей «геноцид») и современных адыгов («жертв геноцида»). Эти требования содержат в себе также интенции «возмещения ущерба», что наносит вред идеям равенства людей, независимо от их национальности. Они плохи и тем, что вырабатывают у адыгов комплекс жертвы.
(Окончание следует)
Цветков Олег Михайлович – к.ф.н., с.н.с., ЮНЦ РАН
Источник: Зимние Олимпийские игры 2014 в Сочи в фокусе информационных атак. Южнороссийское обозрение. Выпуск 69. Сборник научных статей. Ответственный редактор В.В. Черноус. Москва – Ростов-на-Дону. Социально-гуманитарные знания. 2011
Примечания
(1) Многие этнические активисты приводят другие даты Кавказской войны. Они считают, что она продолжалась сто или более лет и нередко называют ее «Русско-Кавказской». В 2011 году было зафиксировано еще одно наименование этой войны, выдвигаемое этническими активистами – «Русско-Черкесская».
(2) Так, только в 2011 г. «черкесский вопрос» не единожды рассматривался на заседаниях Ученого совета ЮНЦ РАН. Он также поднимался в выступлениях участников конференций, организованных этим научным учреждением в 2010-2011 гг. Кроме того, по «черкесскому вопросу» были проведены конференция в Москве во МГИМО (У), Круглые столы и иные мероприятия в Ростове-на-Дону, Краснодаре и др.
(3) См.: Актуальные социально-политические проблемы Республики Адыгея в массовом сознании адыгов (аналитическая справка по итогам социологического исследования). Майкоп. 2010. Архив Отдела социологии и философии АРИГИ.
(4) Республику выбрали слабым звеном на Кавказе. Интервью с президентом КБР Арсеном Каноковым. Эксперт-Юг №1-4 (143), 24 января 2011 года.
(5)Характерное для этноисториков утверждение о сокращении численности адыгов на 95% нуждается в проверке. Численность адыгов в годы Кавказской войны и в период, непосредственно предшествующий ей, не поддается точному определению. Переписи населения не производилось. Имеются только отдельные, весьма приблизительные российские данные и оценки. Собственных адыгских данных того времени не существует.
(6) Конференция «Сокрытые нации, непрекращающиеся преступления: Черкесы и народы Северного Кавказа между прошлым и будущим», Тбилиси 19-21 марта 2010 г.
(7) См., например, http://virt-circaccia.ucoz.ru
Россия черкесы этничность / этнополитика
