Черкесский вопрос – основные проблемные зоны и их конфликтогенный потенциал (I)
Публикации | Сергей СУЩИЙ | 06.01.2012 | 12:00
Черкесский вопрос – условное обозначение для обширного круга проблем, актуальных для адыгских (адыгейских, кабардинских и черкесских) этнических активистов, более или менее широких слоев национальных сообществ. В составе данного проблемного комплекса могут быть выделены «общечеркесские» проблемы и проблемы отдельных республик.
К числу общечеркесских можно отнести проблему признания Россией геноцида адыгов во время Кавказской войны; вопросы, связанные с переселением и натурализацией в РФ зарубежных черкесов (потомков мухаджиров XIX в.); а также проблему создания общей «адыгской» республики в составе РФ, которая объединяла бы Адыгею, Кабардино-Балкарию, часть территории Карачаево-Черкесии, Краснодарского и Ставропольского краев. Республиканская проблематика определялась сложными взаимоотношениями между черкесскими и тюркскими титульными народами в «сдвоенных» республиках, а также с невозможностью достижения адыгейцами полной социальной доминанты в Адыгее.
Из двух выделенных проблемных блоков именно общеадыгский в настоящее время имеет очевидный международный резонанс, концентрирует основной конфликтогенный потенциал, опасный для РФ. Именно на нем, как представляется, имеет смысл сосредоточить основное внимание.
Центральный вопрос данного блока – вопрос о признании геноцида черкесов Россией в период Кавказской войны, во время которой согласно некоторым этноисторикам численность черкесов сократилась в 20 раз (1). Но и более взвешенные оценки – это неизбежная констатация многократного сокращения численности черкесов в первой половине XIX века.
Между тем, демография черкесов второй половины XVIII – XIX вв., область научного знания, не позволяющая делать столь «радикальных» выводов. Имеющиеся оценки размера адыгского населения накануне Кавказской войны колеблются в крайне широких количественных пределах – от 247 тыс. до 6 млн. человек (рис. 1).
Рис. 1. Оценки численности адыгов / черкесов до начала Кавказской войны (тыс. чел.) (2)
Подсчет военных потерь затруднен еще более. Крайне велик разбег и в оценках масштабов мухаджирства второй половины XIX века. Но даже эти данные (скорее не цифры, но количественные диапазоны), свидетельствуют о том, что никакого многократного сокращения адыгского населения во время Кавказской войны не произошло. Численность «довоенных» черкесов и масштабы мухаджирства – величины однопорядковые (учтем и то, что часть адыгского населения осталась в империи). Иными словами, основные демографические потери адыгов в XIX в. были связаны с их эмиграцией.
Рис. 2. Оценки численность адыгов-мухаджиров второй половины ХIX века (тыс. чел.) (3)
Наконец, имеется масса исторических свидетельств того, что Кавказская война при всей ее кровопролитности не была войной на истребление черкесов. Однако, как замечает О.Цветков, для многих адыгских активистов идея борьбы за признание геноцида в последние 20 лет стала чем-то вроде жизненной сверхзадачи (4).
Вопрос – почему именно адыги/черкесы с такой навязчивостью будируют эту тему, а не скажем, чеченцы или аварцы, у которых никак не меньше оснований говорить, что Кавказская война была геноцидом их народов. Где объяснение навязчивости этой идеи? Ответ на этот вопрос, быть может, позволит лучше разобраться в генезисе хронической черкесской конфликтности, даст возможность представить ее потенциал.
Как представляется, при очевидной многофакторности основания данной черкесской «идеи-фикс» в центре ее обширный психологический комплекс. Ядро этого комплекса – осознание непоправимой ошибочности мухаджирства. Но крайне сложно, практически невозможно признаться в том, что эмиграция является самой большой, исторической по своему масштабу ошибкой черкесов. Что, конечно, надо было оставаться в империи; что было бы непросто; что пришлось бы приспосабливаться к новым обстоятельствам жизни, пришлось бы многое перетерпеть. Но это было возможно.
Да, империя, была заинтересована в сокращении «неспокойного» горского населения, и многие ее действия были направлены на выдавливание горцев за пределы государства. И масштабную эмиграцию с Кавказа власть провоцировала, а многие ее представители восприняли мухаджирство с удовлетворением и явным облегчением. Но пресс, под которым находились горцы, не включал механизм их тотального уничтожения.
Напомним, что геноцид – это отказ той или иной этнической общности в праве на существование. Властный курс на ее полное уничтожение. Перетерпеть геноцид нельзя. Приспособиться к нему невозможно. Если право на жизнь за общностью сохраняется, но оговариваются условия этого существования (например, место проживания общности, форма расселения, характер занятий и т.п.), речь идет только об ущемлении прав общности, но никак не о ее принципиальном уничтожении.
У горцев был выбор. Конечно, это была та историческая ситуация когда надо выбирать между плохим и плохим. И важно разобраться, что хуже. Сложнейшая дилемма, когда очень расплывчато представляешь, что тебя ждет здесь в империи, и совсем не знаешь, что будет там, на чужбине. Но русское «плохо» горцы все же примерно представляли, а чужбина была чистой потенцией, заманчивой своими надеждами. Многие выбрали эти надежды и уехали. То, что на этом пути потери огромны, выяснилось практически сразу. Но выбор был уже сделан.
В историческом плане выиграли те, кто остался. Но это стало ясно много позже, через десятилетия. Кто мог знать, что будет революция и появятся республики? Что они получат большие привилегии и в максимальной степени выиграют как раз наиболее многочисленные из кавказских народов. Что черкесы, которые не уехали и пошли на компромисс с империей, не только не были истреблены, но в полной мере себя сохранили в дооктябрьский период, а при советской власти получили максимальные по их социо-демографическому потенциалу административные преференции, а затем масштабную материальную и финансовую поддержку.
Казалось бы хорошо? Конечно. Но и вместе с тем – как «соль на раны». Ведь, не будь мухаджирства, эти административные полномочия были бы еще полновеснее, финансовая поддержка еще масштабней. С этого ракурса все декларации о великой и свободной Черкессии, на деле есть превращенная форма горького сожаления об упущенной возможности создания в составе России обширной республики, простирающейся от Анапы и Адлера до Нальчика; республики, имевшей бы в своем распоряжении ресурсы современной Кубани, по крайней мере значительной ее части.
Сожаление о подобной утраченной перспективе разъедает, не позволяет смириться, требует выхода. Вся разнообразная деятельность черкесских активистов подпитывается из этого источника. Известный исследователь черкесского вопроса Т.П. Хлынина предложила выделять кавказские народы с «холодной» и «горячей» исторической памятью (5). Народы первой группы даже при наличии в исторической памяти больших конфликтогенных пластов не актуализируют их по любому поводу в «нормальные» периоды своего развития. Эти пласты всплывают только в периоды социальных потрясений и кризисов. Тогда как у народов с «горячей», воспаленной памятью они актуализированы перманентно.
(Окончание следует)
СУЩИЙ Сергей Яковлевич – д.ф.н., ведущий научный сотрудник ЮНЦ РАН
Источник: Зимние Олимпийские игры 2014 в Сочи в фокусе информационных атак. Южнороссийское обозрение. Выпуск 69. Сборник научных статей. Ответственный редактор В.В. Черноус. Москва – Ростов-на-Дону. Социально-гуманитарные знания. 2011
Примечания
(1) Цветков О.М. Адыгский (черкесский) вопрос на Кавказе // Юг России: проблемы, прогнозы, решения. Ростов-на-Дону, Изд-во ЮНЦ РАН, 2010, С. 98
(2) Составлено по: Шеуджен А.Х., Галкин Г.А., Тхакушинов А.К. Земля адыгов. Майкоп, Изд-во «Адыгея», 2004, С. 215
(3) Составлено по: Шеуджен А.Х., Галкин Г.А., Тхакушинов А.К. Земля адыгов. Майкоп, Изд-во «Адыгея», 2004, С. 221
(4) Цветков О.М. Указ. соч. С. 99
(5) Хлынина Т.П. Индикаторы «проблемных зон» в изучении ранней советской истории народов южного макрорегиона // Национальные элиты и проблемы социально-политической и экономической стабильности. Материалы всероссийской научной конференции. Ростов-на-Дону, Изд-во ЮНЦ РАН, 2008, С. 326-328
Россия Северо-Западный Кавказ черкесы этничность / этнополитика
