«Новые реалии» черноморского региона – совпадение интересов или их столкновение?
МЕРОПРИЯТИЯ | Константин ЖГЕНТИ (Грузия) | 20.12.2011 | 00:34
Примечание редакции. Несмотря на наличие определённых штампов, обусловленных нынешним состоянием российско-грузинских отношений, взгляд из Тбилиси на очевидную активизацию Турции на Ближнем и Среднем Востоке всегда интересен. Согласно некоторым источникам, ситуация меняется весьма динамично; в частности, известная формула «ноль проблем с соседями» может быть пересмотрена ввиду очевидной иллюзорности её реализации. Явственно обозначившиеся в последние недели российско-турецкие разногласия по "сирийскому вопросу" могут осложнить взаимодействие двух стран и в других регионах. Всё это напрямую относится к Южному Каваказу и Грузии, которая является одним из ведущих (или, точнее сказать, ведомых) партнёров Анкары.
Терминология и стилистика автора оставлены без изменений.
* * *
После российско-грузинской войны 2008 года и практической оккупации Россией 20 процентов территории Грузии под предлогом признания «независимых государств» Абхазии и Южной Осетии, в черноморском регионе возникли «новые реалии». Основой «новых реалий», в первую очередь, стало дотоле невиданное увеличение российского военного присутствия на берегах Черного моря и особенно в Абхазии. После окончания войны Россия пыталась принудить всех традиционных или сравнительно новых игроков в регионе – Турцию, США и ЕС – признать эти реалии. Однако это вызвало различную реакцию со стороны каждой из вышеупомянутых сторон.
Начнем с одного из географически и исторически наиболее важных игроков – Турции, даже временное или частичное отстранение которой от решения региональных вопросов в черноморском регионе, на мой взгляд, создаст огромную угрозу балансу интересов в регионе.
За недавний период много было написано о процессе позиционирования себя Турцией как «региональной супердержавы». Это предполагает увеличение ее роли и влияния не только в черноморском регионе, но и в более широком, так называемом «южном направлении», куда относятся и Ближний Восток, и Северная Африка.
Это мнение основано на активизации Турции за последний период, включая ее участие в урегулировании израильско-палестинского конфликта и в решении вопроса о взаимоотношениях с Ираном, а также в обсуждении будущего ближневосточного региона после так называемых «арабских революций».
В то же время это вызывает вопрос о том, не означает ли активизация Турции в направлении Ближнего Востока снижение ее роли в черноморском регионе и, в частности, на Южном Кавказе? В какой степени Турция сознает те самые так называемые «новые реалии», возникшие в регионе после российско-грузинской войны 2008 года, после оккупации части грузинских территорий и признания Россией «независимости» Абхазии и т. н. Южной Осетии, которые постоянно просит учитывать Россия? Разделяет ли Турция подходы Запада в этом направлении? Хочет ли Турция играть более активную роль в процессе разрешения карабахского конфликта? Эти вопросы становятся еще более актуальными, если учесть традиционно осторожную и гибкую политику Турции в отношении России, а также множество острых вопросов, которые за последнее время возникли в отношениях между Турцией и США и государствами ЕС.
Цель данной работы – точно определить будущую роль Турции в черноморском регионе, попытавшись ответить на поставленные выше вопросы.
Очевидно, что в последнее время Турция стала более активно играть роль региональной супердержавы. Она получила такую возможность благодаря своим экономическим успехам за последнее время, а также благодаря предпринятым ею шагам в направлении политической стабильности страны на основе консолидации населения страны вокруг правящей партии, что еще раз доказали последние выборы.
Рост экономики Турции на 8-10% за последние несколько лет и ее присоединение к числу ведущих государств мира (например, в 2010 году Турция оказалась на 17-ом месте среди стран мира по экономическим показателям), несомненно, усилили ее политические амбиции. Что касается политической стабильности, то выборы, состоявшиеся в июне 2011 года, еще раз доказали прогресс Турции и в этом направлении. В результате выборов Партия справедливости и развития (ПСР) Турции вновь победила и осталась у власти на третий срок. Хотя она и не получила большинства в парламенте, что, скажем, позволило бы ей единолично вносить поправки в конституцию Турции, однако осталась ведущей партией страны, способной сформировать однопартийное правительство без коалиции с другими партиями. Эти выборы вновь подтвердили, что ПСР является ведущей политической силой страны, способной бороться с такими внутренними проблемами (например, в плане вооруженных сил), которые не раз возникали в истории Турции вызывали критику в ее адрес со стороны других государств. Несмотря на непрекращающиеся, хотя уже и более слабые попытки определенных кругов представить партию как исключительно исламскую силу, ПСР доказала, что способна создать стабильную ситуацию в стране, ориентированную на экономическое и политическое развитие.
Все сказанное выше, естественно, способствует упрочению позиции Турции не только в регионе, но и на международной арене в целом, и особенно в так называемом турецком «ближнем зарубежье» – на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Несмотря на то, что провозглашенный турецким правительством курс «ноль проблем с соседями» касается непосредственных соседей Турции, внешнеполитические шаги, предпринятые Турцией за недавний период, показали, что ее амбиции не ограничиваются только лишь бассейном Черного моря.
Неслучайно некоторое время назад, в сентябре 2011 году газета «Нью Йорк Таймс» писала:
«Не так давно внешняя политика Турции строилась вокруг единственного вопроса – разделенного острова Кипр. Сегодня премьер-министр Турции – самая популярная фигура на Ближнем Востоке, министр иностранных дел предвидит там новый порядок, а турецкие официальные лица сумели сделать то, что еще не удалось администрации Обамы: твердо встать на сторону перемен в вопросе о мятежах и революциях в арабском мире. Никто не готов объявить «турецкий мир» на Ближнем Востоке, и действительно, в ее внешней политике в этом году было множество неверных шагов, кризисов и побед, которые по большей части кажутся риторическими. Ей даже не хватает дипломатов. Однако в арабском мире, где Соединенным Штатам, похоже, пришлось отступить, где Европа оказалась неэффективной, а такие державы, как Израиль и Иран, ведут себя нерешительно и неуверенно, турецкие официальные лица, представляющие уверенную, порой дерзкую позицию свое страны, предложили новое видение, которое может прийти на смену беспорядкам на этих двух континентах, опровергнувших предположения, которые делались десятилетиями». («Турция предлагает свое решение по поводу беспорядков, охвативших Ближний Восток», автор: Энтони Шадид, «Интернэшнл геральд трибюн», 26 сентября 2011 г.)
Другие вопросы, связанные с расширением внешнеполитического вектора Турции, вызваны не только активностью, проявленной турецкими лидерами во время событий в Тунисе, Египте и Ливии, а также для разрешения ситуации в Сирии, но и открыто высказываемом оппозиционными кругами в этих странах мнением о том, что для них полностью приемлема так называемая «турецкая модель» государственного устройства и развития.
В ходе своего визита в Египет турецкий премьер-министр Рецеп Тайип Эрдоган, обосновывая поддержку Турции в отношении арабских революций, заявил: «Турецкое государство по сути – государство, основанное на свободах и антиклерикализме. Мир меняется в сторону системы, где правит воля народа. Почему только европейцы и американцы должны жить достойно? Разве египтяне и сомалийцы не имеют право на достойную жизнь?» «Как турок, - добавил он, - я не желаю наблюдать за этой ситуацией издалека, как за футбольным матчем». Господин Эрдоган появился на телевидении с целью пропаганды преимуществ турецкой модели демократического капитализма под исламским руководством. «Управление людьми, управление наукой и управление денежными средствами, - заявил он, скорее оперируя лозунгами, чем приводя подробности. - Если вы выберите эти три направления, то достигните своей цели». («Турецкий премьер обретает роль в регионе», автор Дэвид Киркпатрик, «Интернэшнл геральд трибюн», 12 сентября 2011 г.)
Что касается роли Турции в урегулировании израильско-палестинского конфликта и в ее активного участия в достижении согласия между самими палестинцами, г-н Эрдоган также подчеркнул попытки Турции, в отношении стремления палестинцев к государственности, выступить в качестве посредника между светскими палестинскими властями, контролирующими западный берег р. Иордан, и исламистской военизированной группировкой «ХАМАС», которая контролирует сектор Газа. Некоторая информация позволяет предположить, что господин Эрдоган планировал посетить сектор Газа в ходе своего визита, что стало бы символом пренебрежения к израильтянам и поддержки в отношении «ХАМАС». Однако в своем интервью для телевидения господин Эрдоган заявил, что предпочитает посетить сектор вместе с Махмудом Аббасом, лидером палестинских властей, и его коллегой из «Хамас», Исмаилом Ханией. «Я попросил Аббаса поехать со мной, чтобы мы поехали все вместе, Махмуд Аббас, Эрдоган и Исмаил Хания, - заявил г-н Эрдоган. – Знаете, что он ответил? Он сказал: «Да, я поеду с Вами. У меня есть надежда, и я жду этой поездки»».
Хотя ухудшившиеся в определенный период отношения с Израилем не позволили Турции еще более активно участвовать в разрешении палестино-израильской проблемы, возможно, гуманитарная помощь, предоставленная Израилем после землетрясения в Турции, поможет восстановить ухудшившиеся отношения между Турцией и Израилем, по крайней мере, до предкризисного уровня.
Что касается Ирана, то, если верить анонимным источникам, еще на встрече с помощником госсекретаря Филипом Гордоном в Анкаре в ноябре 2009 года министр иностранных дел Турции Ахмет Давутоглу выдвинул свою теорию об исключительности Турции: «Только Турция, - заявил он, - может резко и критично говорить с иранцами».
Давутоглу довольно откровенно говорит о том, что у Турции есть собственный интерес к Ирану, которого нет у США и Европы. «Наша экономика растет, - сказал Давутоглу, - а Иран – единственный сухопутный коридор, который ведет от нас к Азии. Иран – второй по величине источник энергии для Турции». Санкции в отношении Ирана повредят Турции. Однако Давутоглу также настаивает на том, что собственные интересы Турции не влияют на ее оценку намерений Ирана. Премьер-министр Эрдоган назвал «слухами» опасения о том, что Иран хочет изготовить бомбу. Один из главных помощников Давутоглу заявил: «В настоящее время у Ирана нет программы ядерного вооружения. Мы не знаем, пойдут ли они в этом направлении». На встрече с президентом Обамой на ядерном саммите в апреле прошлого года Эргодан и президент Бразилии Луис Инасиу Лула да Силва предложили Обаме, что совместно попытаются убедить Иран сдать уран – яркий пример растущего доверия к новым державам. Однако представители администрации четко заявили, что опасаются, что Иран может попытаться провести Турцию и Бразилию, и США отказались от этого предложения. Турецкие официальные лица заявили, что и не думают о том, чтобы предать США в деле американской национальной безопасности, однако президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад заявил, что счел бы «сделку об обмене» расторгнутой, если бы Турция и Бразилия не проголосовали против резолюции. Они настаивают, что голосовали за продолжение дипломатии, а не за Иран и не против США и Запада. Возможно, Турция просто защищает свои региональные интересы, среди которых уже не только сохранение хороших отношений с Ираном, но и повышение доверия в Турции на Ближнем Востоке – даже если для этого надо «отойти» от Запада. Возможно, Анкара видит мир не так, как Вашингтон или Лондон. («Правила Турции», автор: Джеймс Трауб, «Экономист», 20 января 2011 г.)
Все вышесказанное, вкупе с тем, что турецкие официальные лица уклоняются от активного обозначения своей позиции в отношении ситуации, сложившейся после российско-грузинской войны 2008 года в черноморском регионе, который географически и исторически наиболее важен для Турции, на мой взгляд, создает необходимость задаться вопросом, вынесенном в заголовок этой статьи. А именно, приведет ли рост активности Турции в направлении Ближнего Востока к снижению ее активности, пусть даже временно, в черноморском регионе и, что особенно важно для нас, на Южном Кавказе? Я намеренно не обсуждают «платформу для сотрудничества», номинально представленную Турцией нашему региону еще до начала российско-грузинской войны. Лично мне ясно, что после возникновения в черноморском регионе и, в частности, на Южном Кавказе «новых реалий», которые Россия столь настойчиво требует учитывать, задействовать эту «платформу» стало практически невозможно. Однако тут возникает и второй вопрос, который, на мой взгляд, наиболее важен для всех стран черноморского региона, включая Турцию – возможно ли иметь «ноль проблем» в регионе, соседом которого является такая страна, как сегодняшняя Россия?
Известно, что Турция довольно успешно разрешает свои проблемы с Россией дипломатическим путем, однако в черноморском регионе эти отношения, в основном, регулировались балансом сил, при котором ни у одной державы не было значительного преимущество с военно-стратегической или экономической точки зрения. На мой взгляд, существуют довольно обоснованные подозрения, что после возникновения так называемых «новых реалий», к которым относится и бесспорный сателлит (если не более) России – т. н. независимая Абхазия, с наличием на ее территории российских военных баз и стремлением к дальнейшему расширению присутствия, существовавший ранее баланс был нарушен. Вопрос в том, осознают ли на практике это нарушение баланса, в первую очередь, Турция, а также такие экономические, а следовательно и политические игроки в регионе, как США и ЕС?
Я говорю «на практике», то есть «фактически», потому что очевидно, что никто из них не намерен официально, в ближайшем будущем, признавать так называемые независимые государства, которых признала Россия. Однако известно и то, что гораздо важнее официальной политики та политика, в том числе и экономическая, которая осуществляется на практике.
Конечно, в этом плане также интересны сегодняшние взгляды самой России на роль Турции в черноморском регионе, например, по словам одного из аналитиков, приближенного к российскому правительству:
«Судя по тому, что происходит сейчас, Россия не хочет конкуренции с Турцией в этом регионе. Она признает, что Турция - региональная держава и, что с Турцией нужно договариваться. В отличие от 1990-х годов она не видит геостратегических стремлений Турции где-то там отнять у России зону влияния. Я думаю, и Турция в этом отношении с Россией разговаривает на равных, и пытается выстроить сотрудничество, нежели создать новые какие-то формы соперничества. Я думаю, что не в самом близком будущем, но в недалеком будущем можно ожидать, если НАТО будет слабеть, что не исключено, если нет - то это другой сценарий, новые формы черноморского сотрудничества, новые формы черноморского союза по совсем другим осям, которые сегодня там существуют. Сегодня там в основном такая ось в черноморском регионе - это Америка, которая сильно влияет, НАТО, Румыния, ну и где-то Турция. Россия исключена из этого процесса. Украина - то была, то ее нет. И туда хочет приспособиться Грузия. Но у Грузии нет военной и политической возможности там играть ведущую роль. А Турция не хочет, чтобы черноморский регион стал чисто "НАТОвским морем", не хочет, потому что она рассматривает его как свое. И я подозреваю, что в турецких элитах, хотя Турция является членом НАТО, все-таки опять развивается мысль, а не плохо было бы все-таки, чтобы вместе с Россией, это самое поделить это самое черноморское пространство... ну не поделить, но с Россией сотрудничать. Слишком там американцы давят. Турция при этом теряет влияние, несмотря на то, что она - член НАТО. И такой новый союз, который будет выстроен, может быть на каких-то энергетических компонентах, может стать реальностью, не сейчас. И в такой союз может войти, например, Абхазия, как ни странно, которая является черноморским государством. Грузия со временем, думаю, тоже. Турция. И Украина тоже должна будет договариваться с Турцией, ввиду все большего усиления влияния крымских татар в Крыму - это фактор XXI века. Это второе развитие черноморского региона, которое будет идти параллельно, может, заменит буксующий процесс черноморского сотрудничества, на что упирает Америка и Европейский Союз, может когда-то стать реальностью. Но пока еще нет, пока еще нет» («Александр Рар: «Турция разговаривает с Россией на равных»», автор: Орхан Саттаров, «Политика», 26 июня 2011 г.)
Интересно, согласятся ли с этой последней мыслью США и ЕС? Надеюсь, что нет.
Что касается роли сегодняшней Турции в плане всего сказанного выше и турецко-американских отношений - вот мнение самих американцев:
«Полезно рассматривать Турцию в более широком геополитическом контексте. Она расположена на одном из важнейших морских путей в мире, Босфоре, который соединяет Черное и Средиземное моря. Уже только это делало труднодостижимым стремление Ататюрка к внутриполитическому развитию Турции, чтобы она не играла роли в играх больших держав. Учитывая, что Турция является частью Кавказа, граничит с Ираном, имеет границы с арабским миром и является частью Европы, она неизбежно входит в планы других государств.
С американской точки зрения, близкие американо-турецкие отношения стали считаться нормальными. Но тут в дело вступили две другие силы.
Во-первых, исламский мир изменил свои очертания. От преимущественно светских взглядов на политику, во многом под влиянием Ататюрка, исламский мир начал двигаться во все более религиозном направлении, пока преобладающей тенденцией стала не светская, а в различной степени исламская политика. Неизбежно, что Турция будет испытывать нажим и давление со стороны остального мусульманского мира. Вопрос не в том, изменится ли Турция, а в том, до какой степени это произойдет.
Другая сила – геополитическая. Две большие войны в мусульманском мире, которые ведут Соединенные Штаты, проходят неудачно, и в то время как главная цель достигнута – атаки на Соединенные Штаты прекратились, – усилия по сохранению или созданию неисламских режимов в регионе оказались безуспешными. В настоящий момент Соединенные Штаты уходят из региона, оставляя за собой нестабильность, растущее могущество и уверенность в себе Турции.
В конце концов, экономическое и военное могущество Турции превратит ее в ведущую региональную силу. С выводом американских войск Турция автоматически станет главным государством в регионе по нескольким причинам. Во-первых, тот факт, что Турцией руководит правительство ПСР, которое занимает лидирующую позицию в регионе, создает для США неудобства. Во-вторых (и это отличительная особенность), по сравнению с остальными странами в регионе, Турция проводит сдержанную внутреннюю политику, и причины ее растущего влияния кроятся скорее в американских неудачах, а не в успешности турецких планов. Когда в 2010 году турецкая вспомогательная флотилия отплыла в Газу и была перехвачена Израилем, с турецкой точки зрения это было минимальное, что могла сделать Турция как ведущее мусульманское государство. Израиль же полагал, что Турция просто поддерживала радикальных исламистов.
И дело тут не в недопонимании. Основа отношений Турции и Израиля, например, была больше связана с враждебностью по отношению к просоветским арабским правительствам, чем с чем-нибудь другим. Этих правительств больше нет, и светские основы Турции изменились. То же самое касается США и Европы. Никто из них не хочет, чтобы в Турции произошли изменения, но с окончанием холодной войны и подъемом исламистских сил эти перемена неизбежна, и то, что произошло, до сих пор кажется относительно умеренной переменой, принимая во внимание, к чему привели изменения в других странах. Но еще более важно, что исчезла основа для союзничества, и ни одна сторона не может найти новую прочную основу. Новые возникающие державы вызывают беспокойство старых держав. Они могут сотрудничать в экономическом плане и избегать военной конфронтации, но они никогда не будут удобными друг для друга. Новообразовавшиеся державы подозревают, что большие державы пытаются «задавить» их. Большие державы подозревают, что новые державы попытаются изменить порядок вещей. На деле оба этих предположения обычно верны.
Турция ни в коем случае не созрела как держава. Ее отношение к событиям в Сирии и в других странах – состоящее в основном из риторики – показывает, что ей еще только предстоит влиять, не говоря уже об управлении, на события на своей периферии. Но это пока только начало игры. Наступи момент, когда старый фундамент ослаб, а новый выстроить нелегко. Результаты выборов показывают, что процесс все еще продолжается, не становясь более радикальным и не снижая темпа. Государства, которые имели крепкие отношения с Турцией, больше их не имеют и задаются вопросом, почему. Турция не понимает, почему ее боятся и почему строятся самые зловещие предположения о планах правительства, как внутри, так и за пределами страны. Это и не удивительно. Такова история.» («Выборы в Турции и напряженные отношения с США, автор: Джордж Фридман, STRATFOR, 14 июня 2011 г.)
Сами европейцы сегодня соглашаются с американцами по многим вопросам, которые касаются роли Турции в регионе и в мире, однако их позиции в отношении взаимоотношений с Турцией и перспектив ее присоединения к ЕС несколько отличаются друг от друга.
В идее о вступлении Турции в Европейский союз всегда было нечто абсурдное, по крайней мере, для ее критиков. На их взгляд это означало, что Европа буквально расширяет свои границы до границ Ирана, Сирии и Ирака, и что в состав ЕС входит преимущественно мусульманская страна, население которой скоро обеспечит ей наибольшее количество мест в Европарламенте. Что касается турецкого правительства, примером его неоднозначных отношений с демократией является тот факт, что в турецких тюрьмах содержатся 57 журналистов – больше, по последним подсчетам международных наблюдателей, чем в Китае или в Иране.
В настоящее время, растущими за последние шесть месяцев темпами, Турция позиционирует себя как региональную державу на Ближнем Востоке, угрожает выслать корабли, чтобы оспорить права киприотов или израильтян над добычу газа в Средиземноморье, ведет переговоры об «оси» с Египтом и предупреждает ЕС о наступлении «реального кризиса» в случае, если в будущем году Евросоюз позволит Республике Кипр приступить, как запланировано, к обязанностям президентства сроком на шесть месяцев. Для своих сторонников в Европе эта Турция уже не выглядит как идеализированный мост в мир вне столкновения цивилизаций. Напротив, наблюдая за ослабленной и вызывающей разногласия Европой, чья решительность и прямота ставятся под сомнение по мере того, как она оказывается неспособной справиться с экономическим и финансовым кризисом, президент Турции, Абдулла Гюль настаивает на том, что его страна обрела большее политическое влияние на международной арене, чем все страны ЕС вместе взятые.
На очень короткий срок новая позиция Турции предоставит Европе (при том что Германия и Франция против полного членства Турции в ЕС) уважительную причину и отсрочку в решении непростого для нее вопроса. Однако это преградит Турции путь к европейскому геополитическому и экономическому устройству. «Большинство стран Европы приветствуют этот момент, полагая: «Отлично, эта Турция вне игры»», - заявил чиновник из Брюсселя, чья страна поддерживает вступление Турции в ЕС, и добавил: «Мы считаем, что Турция это заслужила, и что она действительно будет представлять опасность, если дать ей отплыть на слишком большое расстояние». В то же время, это новое расстояние имеет и замалчиваемые плюсы. Апокалиптическое видение о том, как Европу захватывают турки-мусульмане, насаждаемое популистами правого толка, такими как Гирт Уайлдерс из Голландии – поскольку быстро растущее население Турции приближается к 80 миллионам человек – опровергается как порождающий истерию политический аргумент. Реальность также заключается в том, что Евросоюз не может решать два существенных вопроса одновременно. Масштаб проблем, связанных со вступлением Турции в полноправное членство (вместо этого Германия говорит о «привилегированном партнерстве») несовместим с масштабом других неразрешенных проблем ЕС – задолженности и дефицита, надвигающейся к концу года экономической стагнации и усиливающихся дискуссий о необходимости большего управления экономикой. Тем не менее, вопрос о новых отношениях Турции с арабским миром, ее конфликт с Израилем и общее бахвальство, более близки Европе. Некоторые европейцы хотели бы уменьшить эту проблему. Чиновник из Брюсселя, по мнению которого большинству членов ЕС нравится мысль об отсрочке вопроса о вступлении Турции в ЕС, назвал ее уверенность в себе «тактикой, а не стратегией», способом выразить раздражение Турции противодействием Европы. Однако если воспринимать державные амбиции Турции на Ближнем Востоке серьезно – а не как хвастливые фантазии – окажется, что турки сами принуждают ЕС отклонить ее кандидатуру. Министр иностранных дел Турции Ахмет Давутоглу заявил: «Турция, которая хочет стать региональной державой, должна строить свое политическое и экономическое влияние на морских путях от Эгейского до Адриатического моря и от Суэцкого канала до Персидского залива».
Ведущая немецкая организация по исследованию международной политики и вопросов безопасности, SWP, поддерживает эту точку зрения. Две недели назад она опубликовала документ под названием «Турция на пути конфронтации», во вступительной части которой говорится: «Анкара стремится бороться в Средиземноморском регионе не только с Израилем и Республикой Кипр, но и с Европейским Союзом». На той же неделе в ходе своего визита в Германию господин Гюль, отклонив все варианты, кроме полноправного членства в ЕС, сделал провокационное заявление о подходе принимающей страны к турецким иммигрантам. Он назвал «нарушением прав человека» немецкий закон, требующий, чтобы супруги турок, проживающих в Германии, сдавали экзамен на знание немецкого языка до получения вида на жительство. Ранее в этом же году г-н Эрдоган, будучи гостем Анжелы Меркель, обратился к турецким иммигрантам с настоятельным призывом: «Интегрируйтесь в немецкое общество, но не ассимилируйтесь». Нелегко в целом реагировать на сложившиеся обстоятельства. («Путь от Европы до Турцию слишком далек», автор: Джон Винокур, IHT, 3 октября 2011 г.)
Что касается другого важного игрока – НАТО, чья позиция в значительной степени неотделима от позиции США и ЕС, то в ходе споров по вопросам энергоносителей и политики, состоявшихся недавно в связи с Кипром, генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен похвалил Турцию за «стабилизирующую роль в регионе» и уклонился от вопроса о предостережении своего члена-учредителя о том, что он может отправить свой военно-морской флота на Кипр, не являющийся членом НАТО, чтобы заблокировать добычу газа. Он сказал, что альянс «как организация не собирается вмешиваться в эти споры». По этому вопросу, как минимум – если ЕС хоть напрямую утешится тем, что Турция отговаривает себя от более тесной связи с ЕС в ближайшем будущем – Евросоюз может проигнорировать активный вызов со стороны Турции суверенитету маленького члена только за счет самоуважения.
Наконец, обсуждая черноморский регион и роль Турции в нем, мы не может не учитывать позиций стран региона, в том числе Украины и Грузии. Конечно, оба этих государства, несмотря на несколько изменившуюся позицию нового украинского правительства, исходя из интересов собственной, а также региональной безопасности, ясно предвидят определенную угрозу в том доминировании одной державы, а именно, России, и в ослаблении роли Турции. В то же время, по тем же самым причинам, они заинтересованы не только сохранить, но и повысить роль США и ЕС в регионе, и не только в плане реализации экономических проектов, в частности, связанных с энергоносителями, но и в политическом плане.
Сопоставление позиций всех значительных игроков позволяет сделать определенные выводы:
Черноморский регион никогда не был простым с точки зрения оценки, и в еще большей степени, совпадения интересов различных малых и больших держав. Тем не менее, были периоды, когда удавалось пусть и хрупкий обеспечить мир, который опирался именно на баланс интересов стран региона и вышеупомянутых держав. Когда баланс нарушался, регион немедленно превращался в арену для конфликтов и войн. Сбалансированность и стабильность, несмотря на возникавшие политико-этнические конфликты, более-менее сохранялись и после окончания конфронтации времен «холодной войны», и после возникновения в черноморском регионе новых государств, вновь обретших независимость.
Сегодня, в частности, учитывая реалии, возникшие после российской агрессии в отношении Грузии и российско-грузинской войны 2008 года, довольно реальным представляется определенное нарушение баланса и ухудшение ситуации вследствие желания одной державы добиться от других признания «новых реалий» и повысить свое господство.
Чтобы предотвратить это и не допустить, чтобы возникшая ситуация стала основанием для нового обострения, необходимо и в дальнейшем продолжать привлекать не только Турцию, но и всех вышеупомянутых игроков, и мобилизовать общие усилия с целью справедливого и мирного разрешения всех региональных проблем, включая еще существующие конфликты.
Константин Жгенти - профессор в области международных исследований, Международный Черноморский Университет (МЧУ), Тбилиси, эксперт Южно-Кавказского Института региональной безопасности и Грузинского Института российских исследований.
2004 – 2006 – Чрезвычайный и полномочный посол Грузии в Австрии и Венгрии;
1991 – 2009 – Министерство иностранных дел Грузии
1984 – степень доктора исторических наук (тема диссертации: «Освободительное движение в Палестине в период британского мандата»);
1976 – 1989 – Сотрудник Центра научной информации с области общественных исследований Академии наук Грузии (от должности младшего научного сотрудника до должности руководителя Отдела международной информации);
1970 – 1975 – Тбилисский государственный университет, факультет востоковедения (специальность: история стран Ближнего Востока).
Материал подготовлен на основе выступления автора в ходе конференции Черноморской Миротворческой Сети в Стамбуле (9 – 11 декабря 2011 г.)
Ближний Восток Грузия Россия Турция Черноморская Миротворческая Сеть
