Пироманы из Закавказья: деятельность политиков Грузии по развалу Союза ССР (III)

Публикации | Аждар КУРТОВ | 27.11.2011 | 00:32

Часть I

Часть II

Весьма показательны в этом отношении слова, произнесённые З. Гамсахурдиа в своей программной речи 15 ноября 1990 г. в парламенте (84). Риторика об общих благородных целях национального движения затеняла основное её содержание – слом прежней политико-правовой системы. Гамсахурдиа говорил:

«Первое и основное, что мы должны решить, это вопрос конституционной реформы в переходный период, создание временного Основного закона переходного периода на основе внесения в существующую конституцию изменений и дополнений; декларация о целях и задачах самого переходного периода в сфере как законодательной, так и исполнительной власти. В центре нашего внимания будут экономическая реформа в переходный период, закладка основ экономической независимости Грузии, её освобождение от экономического диктата со стороны центрального планирования. Формирование новых политических структур, закон о приватизации и основные принципы перехода на рыночную экономику, проведение муниципальных выборов, мероприятия по департизации правоохранительных органов и укреплению правопорядка, реорганизация систем культуры и образования.

Национальная оппозиция пока не провозглашает декларации о полной государственной независимости Грузии, что обусловлено существующими в Грузии и мире политическими реалиями. Мы желаем реальной независимости, к которой необходима основательная подготовка с правовой, политической и экономической точек зрения... Правительство Грузинской Демократической Республики, несмотря на аннексию Грузии в 1921 г., капитуляции не подписывало, и в силу этого независимое Грузинское государство и его Конституция с юридической точки зрения и сейчас продолжают существовать, невзирая на то, что действие этой конституции временно было приостановлено вследствие аннексии. Территория Грузии юридически по-прежнему едина и неделима, на ней не действует конституция ни одного иностранного государства, в том числе Конституции СССР 1936 и 1977 гг. Правда, советская империя насильно навязала Грузии свою конституцию, но, по нашему мнению, её действие до сегодняшнего дня было фактическим, а не юридическим. На сегодня в результате массовых акций протеста национально-освободительного движения, в результате проведения в Грузии несоветских выборов, её такое фактическое действие тоже постепенно лишается основы. Первым свидетельством этого является то, что в Грузии, впервые на протяжении всего советского периода, выборы прошли без регламентации советской конституцией, а регистрация партий была осуществлена не органами государственного правления, а центральной избирательной комиссией, которая была укомплектована по паритетному принципу. К тому же эта регистрация тоже не была регламентирована существующей конституцией. Это – огромное достижение национально-освободительного движения. Весь мир сегодня удивлён этим достижением».

Давать сколько-нибудь подробный юридический комментарий этим высказываниям бессмысленно. Высказывания З. Гамсахурдиа просто изобилуют не только политическими декларациями, для сугубой значимости напичканными правовой терминологией, но и явными историческими и юридическими нелепицами и противоречиями. Отметим лишь некоторые из них.

Во-первых, утверждать, что на территории Грузии не действует Конституция СССР, которая была основой для всей базы законодательства, даже не представляя, что должно прийти ей на смену, и при этом бравировать тем, что пока не провозглашается полная государственная независимость – это откровенный политический авантюризм. Явная путаница видна даже в том, что сторонники Гамсахурдиа, победившие на выборах, по-прежнему именуют себя национальной оппозицией. Во-вторых, в этой речи, как и во многих других, сквозит упоение от победы на выборах. Однако, как покажет будущее, эти выборы так и не станут «учредительными», т.е. тем переломом, с которым некоторые западные политологи связывают начало посткоммунистической трансформации. Пустой выглядит и радость от того, что выборы не регламентировались советской конституцией, поскольку тексты советских конституций сколько-нибудь конкретных норм, регламентирующих выборы, просто не содержали.

Наконец, весьма показательны высказывания нового грузинского лидера о том, что территория Грузии юридически едина и неделима, особенно памятуя о конфликте Тбилиси с автономиями.

В общем, вознесённый на вершину власти бывший диссидент вместо того, чтобы реализовать на практике собственные же идеи, продолжал яростно бороться с внешними и внутренними «врагами», число которых даже умножилось.

В то же время высказанная Гамсахурдиа позиция не была лишена логики, свойственной радикальным национальным движениям той эпохи. Он, очевидно, понимал, что восстановление в полном объёме действия Конституции Грузии 1921 г. в 1990 г. не даст ему и его сторонникам ожидаемого результата. Прежде всего она не могла разрешить главной проблемы, стоявшей тогда перед новыми лидерами Грузии, – проблемы выхода из состава СССР, так как самого СССР в 1921 г. ещё не существовало. Вероятно, именно по этой причине на время переходного периода Гамсахурдиа и его сторонникам пришлось вносить изменения в действовавшую на тот момент советскую Конституцию. Но и это делалось непоследовательно отчасти из-за свойственной новой власти радикальности, скрывавшей неумение и нежелание держаться в цивилизованных рамках как во внутренней (85), так и во внешней политике, а отчасти из-за краткости пребывания у власти этой генерации политиков. Впрочем, оба этих обстоятельства, как оказалось, были тесно между собой связаны.

Закон о внесении изменений в Конституцию (Основной закон) Республики Грузия (86) парламент принял 15 ноября 1990 г. Нормы этого законодательного акта выводили прокуратуру республики из союзного подчинения. В тот же день было обнародовано Постановление об образовании комиссии по подготовке проекта новой Конституции Республики Грузия без уточнения её персонального состава (87) (неделю спустя председателем комиссии стал сам Гамсахурдиа (88)). На своей первой сессии новый грузинский парламент явно находился в состоянии эйфории от обретённой свободы: депутаты с лёгкостью брались за сложнейшие вопросы государственного строительства, зачастую решая их теми же методами, что и большевики – кавалерийским наскоком. Уже 22 ноября 1990 г. были приняты новые поправки в Основной закон (89), решавшие некоторые вопросы статуса депутатов Верховного Совета, прокуратуры и арбитража. Другим актом (90) отменялись все советские государственные праздники и связанные с ними нерабочие дни (за исключением Нового года). Взамен были объявлены нерабочими дни главных церковных праздников. Был учреждён единственный действительно светский праздник – День восстановления государственной независимости Грузии (26 мая). Это даже чем-то напоминало действия якобинцев в годы Великой французской революции.

Однако, максимально используя в своих интересах обретённую свободу действий, грузинские парламентарии в то же время отказывали в подобном праве другим жителям Грузии, забыв о законе отражения. Действия политиков в Тбилиси «аукались» уже не только в Абхазии, но и в Южной Осетии. После отказа Верховного Совета Грузии даже рассматривать вопрос об изменении статуса области, югоосетинский Совет народных депутатов 16 октября 1990 г. подтвердил своё решение на очередной сессии областного Совета. Был избран Исполнительный комитет, принято Временное положение о выборах, создана Центральная избирательная комиссия и назначен срок выборов – 2 декабря 1990 г. А 22 ноября 1990 г. грузинский Верховный Совет принял примечательное Постановление о принятых Советом народных депутатов ЮгоОсетинской автономной области решениях об изменении статуса области (91), в котором отменил все решения властей автономии и заявил, что берёт на себя охрану прав всех проживающих в Грузии национальных меньшинств, как обычно в таких случаях в общем смысле ссылаясь на принципы международного права. (Даже грузинские авторы, анализируя современный период истории Грузии, отмечают эту характерную «фетишизацию международного права» (92).) Однако это решение, как и в случае с Абхазией, было запоздалым, так как к тому времени ситуация в Южной Осетии тоже вышла из-под контроля политиков Тбилиси.

Выборы в Южной Осетии состоялись 9 декабря 1990 г., а 11 декабря грузинский парламент единогласно своим постановление упразднил Юго-Осетинскую автономную область как структуру, которая «была создана в 1922 г... во вред интересам всей Грузии» (93). Вскоре после этого – 6 января 1991 г. – в регионе начались военные действия, принявшие особенно жестокий характер к маю 1992 г. (94)

Непростой была и обстановка в Аджарии. Достаточно привести следующий факт: личный друг З. Гамсахурдиа, бывший заместитель председателя Верховного Совета Аджарской Автономной Республики Н. Имнадзе, в апреле 1990 г. отстранённый от должности, в мае того же года был застрелен охраной Аслана Абашидзе при попытке покушения на его жизнь. Руководство Аджарии стало опасаться Тбилиси. Примечательно, что на выборах в октябре 1990 г. расклад голосов в Аджарии сильно отличался от выбора других регионов Грузии. За блок «Круглый стол – Свободная Грузия» в автономии проголосовали всего 20 % избирателей, тогда как за Компартию – 55,9 % (95).

Грузинские законодатели просто не желали замечать очевидного и признавать свою ответственность за развивающиеся в Грузии центробежные процессы. Об этом отчётливо говорят патетические фразы принятых в то самое время документов Верховного Совета Грузии. Так, в обращении «Ко всей Грузии» от 14 ноября 1990 г. говорилось:

«В настоящее время в Грузии, идущей к независимости, фактически нет каких-либо серьёзных причин для вражды и взаимного противопоставления. Необратимый процесс демократизации общественной жизни полностью обеспечивает неприкосновенность прав личности, защиту интересов всех социальных слоёв и всемерное развитие национальных меньшинств.

Многовековая история Грузии свидетельствует о том, что у нас никогда не ущемлялись интересы той или иной нации. И в настоящее время гарантируются все условия их неприкосновенности, в том числе признание и уважение автономных прав». Такие же внешне безупречные и благородные фразы содержались и в обращении Верховного Совета «К народам мира»: «Мы не собираемся противостоять какому-либо государству или какой-либо проживающей в Грузии нации. Наш путь – это путь, гарантирующий защиту прав человека, гражданина, национальных меньшинств в Грузии». И уж совсем далёкими от жизни выглядели слова из обращения парламента «К Парижской конференции глав государств и правительств стран – участниц Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе»: «Именно в это время выдвинется на передний план основополагающий принцип консенсуса, которому предстоит обеспечить включение в хельсинкский процесс новых субъектов международного права и, соответственно, его безболезненное поднятие на качественно новый уровень» (96).

Для полноты описания позиции З. Гамсахурдиа стоит привести ещё одно его высказывание, относящееся как раз к тому периоду. Весной 1991 г. в Москве в посольстве США он встречался с госсекретарём Дж. Бейкером. Анатолий Собчак, присутствовавший на этой встрече, приводит следующее высказывание грузинского лидера: «Грузия является порабощённой стороной, поэтому мы просим помочь нам освободится от рабства и ввести в Грузию американские войска» (97).

Такой вот своеобразный переходный период к государственной независимости – на штыках иноземных армий.

Подобные воззрения были свойственны значительной части нового депутатского корпуса. Не удивительно поэтому, что на заседании Верховного Совета республики 22 ноября 1990 г. в рамках обсуждения концепции нового Союзного договора было принято весьма характерное заявление, предложенное Гамсахурдиа. В нём говорилось, что, поскольку Грузия стремится к полной государственной независимости, её парламент не считает возможным подписывать новый Союзный договор и тем самым брать на себя какие-либо политико-правовые обязательства (98).

По сути дела, новая генерация политиков, пришедшая к власти, искусственно поддерживая и всемерно раздувая конфронтационные моменты избранного ею политического курса, навязывала всему грузинскому обществу своё видение того, в какую сторону оно должно идти и каким образом должны решаться столь важные для него проблемы. В тот период вполне отчётливо можно было наблюдать процесс, описанный 2,5 тыс. лет назад Платоном в его произведении «Государство». Великий античный мыслитель не был, как известно, сторонником демократии, но дал удивительно реалистичные характеристики самым разным формам правления. По его мнению, каждая форма государства гибнет из-за внутренних противоречий, свойственных её принципам существования, а ещё в большей степени – из-за злоупотреблений этими принципами. «Демократия, на мой взгляд, – писал Платон, – осуществляется тогда, когда бедняки, одержав победу, некоторых из своих противников уничтожат, иных изгонят, а остальных уравняют в гражданских правах и в замещении государственных должностей, что при демократическом строе происходит большей частью по жребию» (99).

Платон оценивал демократию как приятный и разнообразный строй, но не имеющий должного управления: «Казалось бы, это самый лучший государственный строй. Словно ткань, испещрённая всеми цветами, так и этот строй, испещрённый разнообразными нравами, может показаться всего прекраснее... В демократическом государстве нет никакой надобности принимать участие в управлении, даже если ты к этому и способен; не обязательно и подчиняться, если ты не желаешь, или воевать, когда другие воюют, или соблюдать, подобно другим, условия мира, если ты мира не жаждешь. И опять-таки, если какой-нибудь закон запрещает тебе управлять либо судить, ты всё же можешь управлять и судить, если это тебе придёт в голову» (100).

Демократия, согласно Платону, разрушается в результате неуёмного, ненасытного стремления к тому благу, которое ею же было выдвинуто в качестве конечной цели, – т.е. к свободе.

«В демократическом государстве, – отмечал мыслитель, – только и слышишь, как свобода прекрасна и что лишь в таком государстве стоит жить тому, кто свободен по своей природе... Такое ненасытное стремление к одному и пренебрежение к остальному искажает этот строй и подготавливает нужду в тирании... Когда во главе государства, где демократический строй и жажда свободы, доведётся встать дурным виночерпиям, государство это сверх должного опьяняется свободой в неразбавленном виде, а своих должностных лиц карает, если те недостаточно снисходительны и не предоставляют всем полной свободы, и обвиняет их в мерзком олигархическом уклоне... Граждан, послушных властям, там смешивают с грязью как ничего не стоящих добровольных рабов, зато правителей, похожих на подвластных, и подвластных, похожих на правителей, там восхваляют и почитают как в частном, так и в общественном обиходе» (101).

Вывод Платона состоял в том, что «из крайней свободы возникает величайшее и жесточайшее рабство» (102). Именно из такой безграничной свободы вырастает её продолжение и противоположность – тирания. Последняя в понимании античного мыслителя представляла собой наихудший вид государственного устройства, где царят беззаконие, уничтожение более или менее выдающихся людей – потенциальных противников, постоянное инспирирование нужды в предводителе (войны, заговоры, нехватка ресурсов и т.п.), подозрение в вольных мыслях и многочисленные казни под надуманным предлогом предательств, «очищение» государства от всех, кто мужественен, великодушен, разумен или богат. Тирания является следствием привития народу привычки возвеличивать кого-то одного: «Когда появляется тиран, он вырастает именно из этого корня, т.е. как ставленник народа» (103).

Тирания политиков типа Гамсахурдиа вырастала как раз из тех причин, на которые указывал Платон. Очень скоро красивые декларации будут забыты, а их место займёт совсем другая политика. Профессор истории Тбилисского государственного университета Нино Парцхалава отмечала: «Предавшиеся опьянению часто доходившей до демагогии пышно-патетической риторикой, они категорически отвергли то, что для всякого интеллектуала является аксиоматичным положением – абсолютный примат истины бытия, объявив выше этого понятия идею родины и нации» (104).

Как отмечалось выше, 9 декабря 1990 г. в Южной Осетии прошли намеченные выборы. В ответ грузинский парламент 11 декабря 1990 г. упразднил Юго-Осетинскую автономную область, а на следующий день издал постановление об объявлении чрезвычайного положения на территории Цхинвали и Джавского района. Тем самым Тбилиси дал «зелёный свет» силовым структурам, одновременно предупредив союзное руководство, что всякое противодействие им будет расцениваться «как начало войны Центра против Грузии». В том же документе появились формулировки, как нельзя лучше подтверждающие сделанные нами выводы об использовании грузинскими законодателями норм международного права по принципу ad hoc: «Верховный Совет Республики Грузия, не умаляя права наций и народов на самоопределение, включая и право образования государственных единиц, в то же время считает недопустимым распространение этого права на те проживающие в Грузии национальные меньшинства, которые имеют собственную государственность за пределами Грузии» (105).

Грузинский парламент явно терял чувство реальности. Стоит добавить, что к этому времени Тбилиси, умножая число «врагов Грузии» именно из-за проблем с выборами, вступил в конфликт и с третьей, последней своей автономией – Аджарией. 30 января 1991 г., издав Постановление Верховного Совета Республики Грузия о законе Аджарской Автономной Республики о выборах Верховного Совета Аджарской Автономной Республики, Тбилиси выступил против нормы, принятой Батуми, согласно которой в парламент автономии могли быть избраны граждане Республики Грузия, постоянно проживающие в Аджарской Автономной Республике. С формальной точки зрения данная норма действительно противоречила ст. 46 Конституции Грузии, по которой таким правом обладали все граждане республики независимо от места их проживания. Однако нельзя не видеть и другого: аджарские законодатели просто пошли тем же путём, что и грузинские. Тбилиси же исключительное право определять будущее территорий Грузии оставлял только за собой. Политический максимализм присутствовал и в очередных изменениях Основного закона, принятых одновременно с законодательством о выборах в местные органы власти. Вероятно, учитывая готовящийся общесоюзный референдум, в Грузии решили демонстративно укрепить формальные атрибуты своей суверенной государственности. 29 января 1991 г. парламент принял Закон о внесении изменений в Конституцию Республики Грузия (106). На этот раз поправки касались вопросов военного строительства. Часть 1 ст. 30 Основного закона получила следующую редакцию: «Национальные воинские формирования обязаны защищать интересы Республики Грузия, её территориальную целостность, укреплять обороноспособность Республики, обеспечивать отражение любой агрессии и гражданский мир».

Часть депутатов, избранных осенью 1990 г., довольно быстро охладела к рутинной законотворческой работе. Участились прогулы с заседаний Верховного Совета, причём среди «прогульщиков» фигурировали главным образом лица, занимавшие посты в других государственных структурах. Для пресечения подобной практики парламенту даже пришлось внести специальные изменения в закон о статусе члена Верховного Совета (107). Законотворческий процесс начал давать сбои и по другим направлениям. Только в одном законодатели действовали упорно: принимали акты для противодействия попыткам президента СССР усилить борьбу с преступностью и акты, свидетельствовавшие о нарастании конфликта между Тбилиси и Сухуми.

Опьянение свободой привело к тому, что грузинский Верховный Совет продолжал пренебрегать нормами союзного законодательства. В частности, он постановил (28 февраля 1991 г.), что всенародный референдум, назначенный Верховным Советом СССР на 17 марта 1991 г., на территории Грузии проводиться не будет. Напомним, что Постановление о проведении референдума СССР по вопросу о Союзе Советских Социалистических Республик принял ещё IV Съезд народных депутатов СССР в январе 1991 г. Затем Верховный Совет СССР 16 января того же года назначил дату голосования и сформулировал вопрос референдума: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновлённой федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности» (108).

На референдуме за это проголосовали 76,4 % принявших в нём участие (113 млн 512 тыс. 812 человек), или 61,1 % включённых в списки для голосования. Из сообщения Центральной комиссии общесоюзного референдума следовало, что он проводился в РСФСР, Украинской, Белорусской, Узбекской, Азербайджанской, Киргизской, Таджикской, Туркменской ССР и в Абхазской АССР. Кроме этого, в Грузинской, Литовской, Молдавской, Латвийской, Армянской, Эстонской ССР и в Аджарской АССР были созданы отдельные округа и участки для голосования. Всего по Союзу в референдуме приняли участие 80,0 % избирателей (148 млн 574 тыс. 606 человек). Верховный Совет СССР, рассмотрев сообщение Центральной комиссии референдума об итогах голосования, в своём постановлении объявил, что «это решение является окончательным и имеет обязательную силу на всей территории СССР» (109). Мы приводим сведения о результатах этого референдума в Грузии (табл. 5) (110) только затем, чтобы проиллюстрировать утверждение о том, что выбранная грузинскими законодателями политика не примиряла, а, наоборот, стимулировала конфликт.

Таблица 5

Результаты общесоюзного референдума 17 марта 1991 г. в Грузии

Результаты голосования по участкам, образованным в Аджарской АССР, были включены в итоги референдума по стране в целом. Активное участие в нём приняло население Южной Осетии. По данным председателя парламента Республики Южная Осетия С. Кочиева, 98 % населения этой автономной области высказались за сохранение СССР (111). Эти же данные воспроизводятся и в других источниках (112).

Отвергая союзный референдум (113) и стремясь к укреплению своей легитимности (вероятно, прежде всего в глазах общественного мнения стран Запада), режим Гамсахурдиа решил провести собственный, республиканский референдум по вопросу «Согласны ли вы на восстановление государственной независимости Грузии на основе акта о независимости от 26 мая 1918 г.?» (114) Правовой базой для этого послужил Закон Республики Грузия о референдуме (115), принятый 29 января 1991 г.

В голосовании, состоявшемся 31 марта 1991 г., приняли участие 92 % избирателей, из них 99,6 % ответили на поставленный вопрос утвердительно (116). Много лет спустя Э. Шеварднадзе отмечал, что историческая значимость референдума в Грузии заключалась не только в том, что он заложил юридическую основу грузинской независимости, но и в том, что он состоялся на территории всей Грузии, включая Абхазию и Южную Осетию (117). Впрочем, с последним утверждением не согласны ни абхазы, ни осетины (118).

Данным референдумом грузинские политики, как им казалось (и хотелось), окончательно поставили себя вне рамок Союза ССР. С юридической точки зрения такой вывод неправомерен, поскольку в тот период уже действовал Закон СССР о порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР от 3 апреля 1990 г., нормы которого в Грузии соблюдены не были (119).

Грузинский парламент на чрезвычайном заседании 9 апреля 1991 г. принял Акт о восстановлении государственной независимости Грузии (120). Причём церемония его подписания весьма напоминала, едва ли не в деталях, аналогичную церемонию 28 мая 1918 г., в которой участвовали отцы-основатели меньшевистской Демократической Республики Грузия (121). Акт, естественно, содержал краткий исторический экскурс, в котором говорилось об аннексии Грузии сначала Российской империей, а затем Советской Россией, превозносились времена 1918–1921 гг. «В состав Советского Союза Грузия вошла не добровольно, а её государственность существует и сегодня, Акт о независимости Грузии и её Конституция и сегодня имеют юридическую силу, поскольку правительство демократической Республики не подписало акт о капитуляции и продолжало деятельность в эмиграции».

В данной норме имелась в виду именно Конституция 1921 г. (хотя формулировка и допускала иное прочтение), и позднее это ещё сыграет свою роль. Здесь же мы отметим только, что грузинские законодатели этим документом сами создали правовую коллизию, поскольку фактически провозгласили действие двух разных конституций, а следовательно, бóльшая часть законотворческой работы самого действующего парламента Грузии с формально-правовой точки зрения могла рассматриваться как ничтожная. Этот же вывод фактически следует и из центральной нормы данного акта: «Верховный Совет Республики Грузия... постановляет и на весь мир провозглашает восстановление государственной независимости Грузии на основании Акта о независимости Грузии от 26 мая 1918 г.» В документе ещё раз говорилось о том, что территория Грузии едина и неделима. Другие формулировки, хотя и стали более отчётливыми, но и они оставались несколько двусмысленными. При знакомстве с ними становится очевидно, что новая власть в Тбилиси прекрасно понимала как политическую, так и правовую уязвимость своих позиций, а потому стремилась компенсировать её беспочвенными «грозными заявлениями». Так, например, «на весь мир» провозглашалось, что на территории Грузии верховенствуют только Конституция и власть Республики Грузия. «Любое действие, направленное на ограничение верховенства власти Республики Грузия, либо нарушение её территориальной целостности будет квалифицироваться как вмешательство во внутренние дела суверенного государства и агрессия, как грубое нарушение международного права».

* * *

Таким образом, политико-правовой анализ действий политиков Грузии периода заката СССР убедительно свидетельствует о том, что причины распада страны (как СССР, так и самой Грузии) во многом были результатом авантюристического курса политической элиты Грузии. Пожар, намеренно разожжённый ими (и такими, как они, – в других союзных республиках), в конце концов действительно уничтожил СССР, но одновременно выжег и разорвал на части саму Грузию.

Куртов Аждар Аширович - главный редактор журнала «Проблемы национальной стратегии» РИСИ

Примечания

(84) Использован текст, приведённый в кн.: Лежава Г. Указ. соч. С. 80.

(85) Многие из намеченного списка законов, которые надлежало разработать, так и не были реализованы (см.: Постановление Верховного Совета Республики Грузия «О разработке проектов Законов Республики Грузия и Постановлений Верховного Совета Республики Грузия от 15 ноября 1990 г. № 20 // Ведомости Верховного Совета Грузинской ССР. 1990. Ноябрь. № 11. Ст. 304).

(86 Ведомости Верховного Совета Грузинской ССР. 1990. Ноябрь. № 11. Ст. 305.

(87) Там же. Ст. 306.

(88) Постановление Верховного Совета Республики Грузия «О подготовке проекта новой Конституции Республики Грузия» // Ведомости Верховного Совета Грузинской ССР. 1990. Ноябрь. № 11. Ст. 342.

(89) Ведомости Верховного Совета Грузинской ССР. 1990. Ноябрь. № 11. Ст. 335.

(90) Закон Республики Грузия «Об отмене существующих и восстановлении традиционных праздничных дней» // Ведомости Верховного Совета Грузинской ССР. 1990. Ноябрь. № 11. Ст. 341.

(91) Ведомости Верховного Совета Грузинской ССР. 1990. Ноябрь. № 11. Ст. 336.

(92) Нодиа Г. Образ Запада в грузинском сознании. С. 158.

(93) Жоржолиани Г., Тоидзе Л., Лекишвили С., Хоштария-Броссе Э. Исторические и политико-правовые аспекты грузино-осетинского конфликта / Г. Жоржолиани, Л. Тоидзе, С. Лекишвили, Э. Хоштария-Броссе. Тбилиси : Самшобло, 1995. С. 14.

(94) Кочиев С. Указ. соч. С. 30.

(95) Червонная С. Холодная война: 1990–1992 / Светлана Червонная // Распятая Грузия : [сб.] / сост. Бесик Пипия, Зураб Чиквиладзе. СПб. : Печатный двор, 1995. С. 70.

(96 Ведомости Верховного Совета Грузинской ССР. 1990. Ноябрь. № 11.

(97) См.: Собчак А. Указ. соч.

(98) Заявление «О проекте Союзного договора» // Ведомости Верховного Совета Грузинской ССР. 1990. Ноябрь. № 11.

(99) Платон. Государство, 557 / пер. А. Н. Егунова // Собр. соч. : в 4 т. : пер. с древнегреч. / общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи ; АН СССР, Ин-т философии. М. : Мысль, 1990–1994. Т. 3. М., 1994. С. 343.

(100) Платон. Государство, 557 / пер. А. Н. Егунова // Собр. соч. : в 4 т. : пер. с древнегреч. / общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи ; АН СССР, Ин-т философии. М. : Мысль, 1990–1994. Т. 3. М., 1994. С. 344.

(101) Платон. Государство, 562 // Указ. соч. С. 350.

(102) Платон. Государство, 564 // Там же. С. 352.

(103) Платон. Государство, 565 // Там же. С. 354.

(104) Пирцхалава Н. Интеллектуалы и национальная принадлежность. Являются ли грузинские интеллектуалы советскими интеллигентами? / Н. В Пирцхалава // Этнические и региональные конфликты в Евразии : в 3 кн. / ред. А. П. Фоменко и др. Кн. 1 : Центральная Азия и Кавказ / общ. ред. А. Малашенко и др. М. : Весь мир, 1997. С. 190.

(105) Постановление Верховного Совета Республики Грузия «Об Указе Президента СССР от 7 января 1991 г.» // Ведомости Верховного Совета Республики Грузия. 1991. Январь. № 1. Ст. 11.

(106) Ведомости Верховного Совета Республики Грузия. 1991. Январь. № 1. Ст. 27.

(107) Закон Республики Грузия «О внесении изменений и дополнений в Закон Республики Грузия «О статусе члена Верховного Совета Республики Грузия» // Ведомости Верховного Совета Республики Грузия. 1991. Февраль. № 2. Ст. 169.

(108) Правда. 1991. 18 января.

(109) Известия. 1991. 22 марта.

(110) Данные, представленные в таблице, и другие данные о референдуме приводятся на основе Сообщения комиссии референдума СССР «Об итогах референдума СССР, состоявшегося 17 марта 1991 года» // Известия. 1991. 27 марта.

(111) Кочиев С. Указ. соч. С. 31.

(112) См., например: Гаврилов В., Шепова Н. Нетрадиционные войны на постсоветском пространстве. Южный Кавказ / Виктор Гаврилов, Наталья Шепова ; Центр стратег. и полит. исслед., Ин-т востоковедения РАН. М., 2009. С. 84.

(113) После ознакомления с результатами всенародного голосования 22 марта 1991 г. президиум Верховного Совета Республики Грузия примет постановление «О проведении референдума СССР на территории Республики Грузия и выборах депутата по сухумскому территориальному избирательному округу № 669 по выборам народных депутатов СССР», в котором не признавались его результаты на территории Грузии (Ведомости Верховного Совета Республики Грузия. 1991. Март. № 3. Ст. 231).

(114) Перевод автора.

(115) Ведомости Верховного Совета Республики Грузия. 1991. Январь. № 1. Ст. 18.

(116)Washington Post. 1991. April 2.

(117) Сепаратизм и терроризм неразделимы : интервью президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе / вопросы задавал Валерий Каджая // Новое время. 2001. № 44. С. 17.

(118) См.: Ардзинба В. Указ. соч.; Кочиев С. Указ. соч.

(119) См. об этом: Арешев А. Г., Захаров В. А., Семерикова Е. Г. Грузия и соседние страны: на пути к новым отношениям / А. Г. Арешев, В. А. Захаров, Е. Г. Семерикова // Кавказский сборник / ред. В. В. Дегоев ; МГИМО (У), Центр Кавказских исслед. Т. 6 (38). М., 2010. С. 288–291.

(120) Ведомости Верховного Совета Республики Грузия. 1991. Апрель. № 4. Ст. 291.

(121) Анчабадзе Ю. Д. Национальная история в Грузии: мифы, идеология, наука / Ю. Д. Анчабадзе // Национальные истории в советском и постсоветских государствах / ред. К. Аймермахер, Г. А. Бордюгов. М. : АИРО-ХХ, 1999. С. 166.

Источник: Проблема национальной стратегии. – 2011. № 4. – с. 7 – 43.

Абхазия Грузия политика и право СССР

версия для печати постоянная ссылка

Добавить комментарий

Ваше имя: Ваш E-mail: Ваше сообщение:     Введите код: