Пироманы из Закавказья: деятельность политиков Грузии по развалу Союза ССР (II)

Публикации | Аждар КУРТОВ | 26.11.2011 | 00:25

Часть I

По нашему мнению, для самой Грузии принятие акта 9 марта 1990 г. сыграло, как показали последующие события, скорее отрицательную, чем положительную роль. Произвольная, волюнтаристская, грубая попытка в одностороннем порядке «сломать об колено» пусть не лучшие, но действовавшие тогда нормы законодательства (СССР), в конце концов завела грузинский конституционализм на весьма тернистый путь. Отрицая часть правовых институтов, ломая при помощи политических лозунгов правовую систему, вольно обращаясь с вырванными из общего контекста правовыми нормами, грузинские законодатели, может быть, сами того и не желая, настолько умалили значимость правовых ценностей, что фактически утратили важнейшую основу нормального функционирования общества. Акт 9 марта 1990 г. открыл новый этап в развитии грузинского конституционализма – этап полемической, политической по содержанию и псевдоюридической по форме конфронтации законодателей, за которой стояла не забота о благе общества, а отчаянная борьба элит за власть.

Грузинские законодатели сделали ставку на использование норм союзного законодательства, международного публичного права, а также гуманистических идей и демократических ценностей по принципу ad hoc, обращаясь к тем или иным понятиям по мере надобности, но не по глубокому убеждению. Расплачиваться за такой подход вынуждено будет всё грузинское общество. Представители оппозиционного коммунистам крыла массовых политических движений настойчиво внушали населению иллюзии скорого благосостояния в случае выхода из состава СССР. Идеи национальной независимости стали притягательными для общественного сознания не в последнюю очередь из-за того, что на рубеже 90-х гг. население было крайне недовольно условиями своей жизни. Популизм, игра на национальных чувствах, на идеях национального возрождения в условиях процесса демократизации стала основным инструментом многих политиков.

Возвращаясь к действиям союзного Центра, необходимо отметить одно принципиальное обстоятельство: принятый в 1990 г. Закон СССР о порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР, уже не мог эффективно применяться на практике. Дело в том, что механизм цивилизованного выхода из Союза предусматривал проведение референдумов, а союзного законодательства на сей счёт в то время просто не существовало. Поясним, что Закон СССР о всенародном голосовании (референдуме) был принят только 27 декабря 1990 г. (50) Именно поэтому ни одна союзная республика так и не смогла осуществить «цивилизованный развод» по нормам союзного законодательства (51). Формально в ст. 2 упомянутого закона было записано, что референдум может проводиться и по законодательным актам союзной или автономной республики, но только если их положения не противоречат данному закону. В действительности все проведённые в союзных республиках референдумы противоречили Закону СССР о порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР (52). Мы не будем приводить все юридические аргументы в пользу нашего утверждения. Упомянем лишь некоторые из них.

В ст. 2 Закона СССР о порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР, была норма, устанавливавшая, что референдум должен проводиться не ранее чем через 6 и не позднее чем через 9 месяцев после принятия решения о выходе союзной республики из состава Союза. Часть 1 ст. 3 предусматривала, что в союзной республике, имеющей в своём составе автономные республики, автономные области и автономные округа, референдум должен проводиться отдельно в каждой автономии. За народами автономных республик и автономных образований сохранялось право на самостоятельное решение, оставаться в составе Союза или последовать за выходящей из него союзной республикой, а также право принимать решение о своём государственно-правовом статусе. Более того, ч. 2 той же ст. 3 предусматривала, что при подведении итогов референдума голоса подсчитываются отдельно не только по автономиям, но и по местностям компактного проживания национальных меньшинств. Та же норма была и в ст. 7 данного акта. В случае проведения референдума без нарушений закона (союзного и республиканского!) вопрос выносился на рассмотрение Съезда народных депутатов СССР.

Если же закон был нарушен, то назначался повторный референдум в 3-месячный срок. В случае положительного ответа населения (при норме не менее 2/3 общего числа избирателей, постоянно проживающих на данной территории) на вопрос о выходе из Союза именно Съезд народных депутатов СССР устанавливал переходный период, не превышающий 5 лет, в течение которых должны были решаться вопросы, возникающие в связи с выходом республики из Союза. В этот период на территории выходящей республики сохраняли своё действие все законы СССР (ст. 9) В последний год переходного периода мог быть проведён повторный референдум, который должен подтвердить решение о выходе. Причём с этой инициативой могли выступить не только высший орган государственной власти выходящей республики, но и 1/10 часть постоянно проживающих в республике граждан. Если на таком повторном референдуме не будет набрано 2/3 голосов «за», то все процедуры, связанные с выходом, прекращались (ст. 19).

Таким образом, факт игнорирования союзными республиками СССР правил «цивилизованного развода» бесспорен. Рассуждения о том, что данный закон якобы противоречил действовавшей Конституции СССР (так утверждает, например, бывший посол Грузии в России Малхаз Какабадзе (53)), совершенно не соответствуют истине и являются лишь попыткой обелить политику республиканского руководства Грузии. Дело в том, что нормы Закона СССР о порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР, непосредственно касаются проблемы абхазо-грузинских отношений. Ведь по абхазской версии эта республика высказалась за сохранение Союза ССР, а Грузия – за государственную независимость. Поэтому государственно-правовые отношения между Абхазией и Грузинской ССР после этого прекратили своё существование (54).

Учитывая сказанное выше, примечательно, что 1990 и 1991 гг. грузинские законодатели с увлечением занимались преимущественно демонтажем существовавшей правовой системы. Сценарий был достаточно прост: нормы союзного законодательства объявлялись на территории Грузии недействующими, а вместо законов Грузинской ССР принимались новые акты. Если первый процесс не имел под собой законной основы, то в отношении второго наши оценки не столь категоричны, поскольку во времена СССР не все сферы правового регулирования обязательно базировались исключительно на законодательствах Союза ССР и союзных республик. Правовая система тогда допускала для союзных республик некоторую самостоятельность в сфере нормотворчества. В период перестройки это в известной мере даже поощрялось. Поэтому в ряде случаев грузинские политики, по нашему мнению, использовали представившийся шанс усовершенствовать республиканское конституционное законодательство.

Однако неизбежным и в то же время прямым следствием этого же процесса стала дальнейшая эскалация межрегиональных и межэтнических проблем в самой Грузии. Разжигая огонь конфликта с Москвой, в Тбилиси не хотели замечать, что пламя уже перекинулось на крышу их собственного дома. Ультрарадикальные лозунги самоопределения грузинской нации вызвали в некоторых частях Грузии закономерную ответную реакцию («если они поступают таким образом, почему мы не можем поступать так же?!»). Лозунг «Грузия для грузин» не мог не нанести ущерба легитимности власти Тбилиси на «периферии» страны и пропорциональному росту легитимности власти этой самой «периферии».

В результате 25 августа 1990 г. на 10-й сессии Верховного Совета Абхазии 9-го созыва было принято два важных документа: Постановление о правовых гарантиях защиты государственности Абхазии и Декларация о государственном суверенитете Абхазской Советской Социалистической Республики (55). В п. 2 резолютивной части первого Договор между Грузией и РСФСР, заключённый 7 мая 1920 г., в части, касающейся территории Абхазии, признавался противоправным и недействительным. Другие пункты предусматривали передачу в Верховный Совет СССР обращения о восстановлении государственного статуса Абхазии и предложения о начале переговоров с Грузией по вопросу о дальнейших государственноправовых двусторонних отношениях. Второй из принятых актов шёл ещё дальше: Конституция и законы Абхазии наделялись верховенством на всей территории республики (п. 7), причём сама декларация объявлялась основой новой Конституции Абхазской ССР и отправной точкой переговоров с Грузией.

Формально абхазские законодатели руководствовались той же логикой и шли тем же путём, что и их грузинские коллеги. Лидеры Абхазии утверждали, что своими действиями они лишь восстанавливают историческую справедливость. Под последней понималось восстановление единственной, с точки зрения абхазов, законной формы национальной государственности в форме Советской Социалистической Республики Абхазии, провозглашённой 31 марта 1921 г. свободным волеизъявлением народа. Последующие события – преобразование Абхазии в автономную республику в составе Грузии и сведение статуса национальной государственности к положению «одного из районов Грузинской ССР» объявлялись незаконными.

Вскоре абхазские законодатели объявили, что само включение Абхазии в Грузинскую ССР было лишено правовых оснований. В своих актах они стремились представить собственную трактовку истории. Согласно версии абхазских парламентариев (56) Абхазия в 1810 г. уже определила свою судьбу, получив покровительство Российской империи как самостоятельное княжество, не имевшее никакого отношения к собственно грузинским царствам и княжествам (Картли-Кахетии, Гурии, Имеретии и др.). Примечательно, что до 1864 г. Абхазия сохраняла этот статус, что, как полагают историки, было связано главным образом с активной ролью абхазов в Кавказской войне. В 1864 г. Абхазия была преобразована сначала в Сухумский отдел, а затем в Сухумский округ (57). Грузинская Демократическая Республика, «нарушив Договор от 11 июня 1918 г., а также заключённое ранее соглашение между Абхазским Народным Советом и Национальным Советом Грузии от 9 февраля 1918 г., осуществила во второй половине июня 1918 г. военное вмешательство с целью присоединения территории Абхазии и ликвидации независимости абхазского народа. Эта акция, нарушившая международно-правовой принцип, запрещающий присоединение чужой территории силой, являлась незаконной» (58). Следуя данной логике, парламент Абхазии признавал незаконным Договор между РСФСР и Грузией от 7 мая 1920 г. в части, касающейся территории Абхазии, как заключённый в условиях военной оккупации независимой Абхазии. Тем самым попытка грузинского парламента переписать историю вызвала к жизни аналогичное действие уже со стороны абхазских парламентариев.

Однако у абхазов был один весьма примечательный, по нашему мнению, пассаж, на котором они любили акцентировать внимание. Их лидеры утверждали, что коль скоро сами грузинские законодатели признали незаконный характер советской власти, то отсюда, во-первых, следовал неизбежный вопрос о легитимности самого Верховного Совета Грузинской ССР как одной из ветвей этой «незаконной советской власти», и во-вторых, – формальное право Абхазии требовать пересмотра своего государственного статуса.

Последнего, впрочем, политики и законодатели в Тбилиси предпочитали не замечать. Уже 26 августа 1990 г. Президиум Верховного Совета Грузинской ССР принял постановление, в котором акты, обнародованные в Абхазии днём раньше, объявлялись недействительными и не имеющими юридической силы.

Ситуация в Абхазии несомненно наложила отпечаток на характер законотворческого процесса в Грузии в тот период. Задачи кардинального реформирования общества и строительства правового демократического государства были отодвинуты на задний план. Главной же задачей стала борьба против «московского гегемонизма и абхазского сепаратизма» (59). 20 августа 1990 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета Грузии, в котором единственным рабочим языком грузинского парламента был объявлен грузинский. Тем самым власти открыто продемонстрировали населению автономий своё нежелание считаться с их интересами. Грузинские политики и общественные деятели мотивировали свои действия также и тем, что Абхазия – слишком мала по территории и численности населения, чтобы быть самостоятельным государством (60) (в этом, надо сказать, они только повторяли мнение многих функционеров в Москве).

В этом же ключе осуществлялась и реформа избирательной системы. Выборы народных депутатов в Грузии были перенесены с марта на ноябрь 1990 г. Причём новый закон о выборах фактически игнорировал федеративное устройство Грузинской ССР, не предполагая никакого особого представительства автономных образований в высшем органе законодательной власти. Право выдвижения кандидатов в депутаты Верховного Совета предоставлялось исключительно политическим объединениям и избирательным блокам, и только тем, которые действовали на всей территории Грузии. Тем самым политические организации, известные только в автономных образованиях, лишались возможности отстаивать интересы национальных меньшинств парламентскими средствами. Всё это не оставляло никаких шансов для компромисса и подталкивало население автономий к ещё большей радикализации. Весьма примечательно, что некоторые политические организации даже пытались блокировать на территории Грузии крупный железнодорожный узел, чтобы заставить власти опубликовать предложенный ими альтернативный проект закона о выборах (61). Закон Грузинской ССР о выборах Верховного Совета Грузии был опубликован 18 августа 1990 г. (62) одновременно с Законом Грузинской ССР о внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной закон) Грузинской ССР (63).

В соответствии с новой редакцией ст. 86 Конституции Грузии срок полномочий всех советов народных депутатов устанавливался в 5 лет (в СССР такой срок полномочий был только у Верховных Советов, а местные советы избирались на 2,5 года). Несколько принципиальных изменений было внесено в ст. 92 Конституции Грузинской ССР: был учреждён ценз гражданства союзной республики (депутатами советов всех уровней могли стать только граждане Грузинской ССР); в отношении депутатов Верховного Совета ввели также и ценз оседлости (мандат мог получить только тот гражданин, который прожил в Грузинской ССР не менее 10 лет без уточнения периода учитываемого проживания).

Новая редакция ч. 1 ст. 96 Конституции Грузинской ССР как раз и содержала нормы, ставшие предметом дополнительных разногласий между Тбилиси и автономиями. Она признавала право выдвижения кандидатов в народные депутаты за двумя субъектами: (1) политическими объединениями граждан Грузинской ССР и их избирательными блоками, «действия которых распространяются на всю территорию Грузинской ССР» (64); (2) группами избирателей, подавшими заявления. Положительным же было то, что ч. 2 и 3 ст. 96 возводили в ранг закона равенство оснований, на которых кандидаты могли участвовать в выборах, а также возможность не только государственного финансирования, но и создания избирательных фондов как политическими объединениями, так и независимыми кандидатами.

Грузинские законодатели, впрочем, заложили в нормы новых законодательных актов и положения, направленные на отторжение республики от СССР. Например, было зафиксировано, что «лица, служащие в войсковых или военизированных соединениях, не подчинённых юрисдикции государственной власти Грузии, не участвуют в выборах депутатов в Верховный Совет Грузии» (ч. 3 ст. 2).

При этом закон о выборах стал скорее исключением, чем правилом в нормотворческой деятельности грузинского парламента. Большую часть актов, выходивших из-под пера грузинских законодателей, составляли прежде всего политические решения.

Так, стоит отметить ещё один любопытный документ периода становления грузинского конституционализма – Постановление Верховного Совета Грузинской ССР о создании правового механизма восстановления государственной независимости Грузии. В данном акте подчёркивалось, что, «руководствуясь императивами национального суверенитета грузинского народа, неприкосновенностью права каждой нации на самоопределение, признанного и гарантированного основными принципами современного международного права, другими нормами, в том числе Уставом Организации Объединённых Наций, международными пактами о правах человека, а также заключительными и итоговыми пактами Хельсинкского и Венского форумов, грузинский народ осуществил это право образованием 26 мая 1918 г. Демократической Республики Грузии» (65). Отмеченный фрагмент документа показателен: изо всех сил стремясь доказать своё право на независимость, авторы закона не обратили внимания на явные передержки в собственной правовой аргументации. Как же мог грузинский народ, создавший в мае 1918 г. первую грузинскую республику, руководствоваться нормами актов, принятых после Второй мировой войны? Но такими тонкостями в Тбилиси тогда никто не затруднялся.

Далее в этом постановлении парламент счёл необходимым разработать правовой механизм восстановления государственной независимости Грузии «на основе норм международного права». С этой целью предполагалось сформировать комиссию из депутатов Верховного Совета Грузинской ССР, а также специалистов, представителей политических партий, общественно-политических организаций и движений. Вообще-то был создан целый ряд комиссий, в том числе и по оценке нарушений Договора между Грузией и Советской Россией, заключённого в 1920 г. Довольно многочисленной была комиссия по подготовке изменений и дополнений в Конституцию Грузинской ССР (в составе 70 человек) (66). Однако работа этих комиссий столкнулась со значительными трудностями. Общественно-политическая обстановка день ото дня ухудшалась, митинги и демонстрации под радикальными лозунгами стали вполне обычным явлением. Часть общественно-политических организаций стремилась к власти любыми путями, зачастую сознательно вступая в конфронтацию с действующими государственными структурами. В сентябре 1990 г. в Грузии участились насильственные акции явно политической направленности. Погромы государственных учреждений, травля отдельных политиков и государственных чиновников, по сути, не прекращались.

Именно в таких условиях проходили выборы нового грузинского парламента. Дестабилизация обстановки и стремление спровоцировать власти на ответные силовые действия были, по всей видимости, частью плана некоторых политических организаций. Таким образом они надеялись заполучить большинство мест в парламенте. Ряд радикальных грузинских организаций, например Всегрузинское общество Шота Руставели, вообще открыто эксплуатировали лозунги о расширении границ Грузии в сторону некоторых соседних государств (в частности, упоминались Турция и Азербайджан) (67). Эта тактика принесла ожидаемые плоды. Подвергавшаяся массированному давлению со стороны радикалов Коммунистическая партия Грузии постепенно теряла авторитет. Лидирующие позиции стали переходить к блоку «Круглый стол – Свободная Грузия» во главе с З. Гамсахурдиа.

Однако при этом нельзя упускать из виду весьма примечательное обстоятельство. Население Грузии и тогда, и теперь, определяя свои политические предпочтения, выбирало и выбирает ориентиром отнюдь не партию – т.е. некое политическое формирование, имеющее собственную целостную программу действий. (Кстати, программы вновь возникавших политических партий и других объединений Грузии оказывались при детальном знакомстве с ними весьма посредственными документами.) Политические предпочтения населения были связаны прежде всего с тем или иным лидером как личностью. Этим обстоятельством, несомненно, пользовались многие, пришедшие тогда в публичную политику. Личные амбиции отдельных персонажей оказали огромное влияние не только на характер и динамику становления многопартийности в Грузии, но и на специфику её конституционного развития.

Фактически Верховный Совет Грузинской ССР 10-го созыва уже не представлял собой полноценного и продуктивно функционирующего органа государственной власти. Митинговая стихия проникла и в ряды парламентариев. Яркие политические лозунги затмили рутинную нормотворческую деятельность. Из-под пера депутатов появлялись правовые акты, более похожие на политические декларации революционных партий и движений. Здоровый юридический консерватизм, столь необходимый любому законодателю, был отброшен, а тех, кто пытался ему следовать, моментально клеймили как сторонника коммунистических сил.

Забегая вперёд, отметим, что осенью 1990 г. на Съезде народных депутатов СССР официальный представитель Грузии – первый заместитель председателя Верховного Совета Республики Грузии Акакий Асатиани публично заявил, что Грузия не подпишет новый Союзный договор, так как её законом установлен переходный период для восстановления полной независимости. Весьма примечательно, что при этом политики, подобные Асатиани, даже не задумывались об автономиях, входивших в состав Грузии, которые могли и не захотеть безропотно следовать в фарватере такой политики (68), тем более что проект нового Союзного договора предусматривал для них возможность выразить свою волю (69). Находившийся в то время в Москве вместе с А. Асатиани заместитель председателя комиссии Верховного Совета Грузии по международным делам Мераб Уридия так комментировал отказ Грузии подписать новый Союзный договор: в Грузии, по его словам, установлен переходный период, который продлится неизвестно сколько. «В вопросе подписания Союзного договора надо исходить из того, что этот документ подписывается между двумя равными сторонами [непонятно почему. – Прим. авт.]. Мы находимся не в равных положениях, и поэтому заключать договор – это обманывать самих себя». При этом Уридия высказал официальную позицию властей Тбилиси и относительно упразднения Юго-Осетинской автономной области (70), утверждая, что это путь к стабилизации в Грузии (71).

Таким образом, политический процесс в республике включал сразу несколько разных конфронтационных составляющих, что в конце концов весьма негативно отразилось на состоянии реформ. Волюнтаристская перекройка национально-государственного устройства Грузии на практике означала откровенное и намеренное пренебрежение к действующему законодательству. Так, например, упразднение Юго-Осетинской автономной области означало, по сути, отмену Закона Грузинской ССР о ЮгоОсетинской автономной области от 12 ноября 1980 г.

Выборы нового Верховного Совета состоялись 28 октября 1990 г. В них приняли участие 11 политических партий и избирательных блоков, объединившихся на партийной основе. К урнам для голосования пришло 67 % обладающих активным избирательным правом (2 млн 311 тыс. 921 избиратель). Распределение голосов по итогам выборов см. в табл. 3.

Таблица 3

Итоги голосования по выборам депутатов Верховного Совета Грузинской ССР 28 октября 1990 г. (%)

(1) Хельсинкский союз, Общество святого Ильи Праведного, Общество Мераба Коставы, Союз грузинских традиционалистов, Народный фронт – Союз радикалов, Национально-христианская партия, Национально-либеральный союз.

(2) Партия республиканцев-федералистов, Демократический выбор для Грузии, Либеральнодемократическая национальная партия, «Партия зелёных», Ассоциация национального согласия, Христианско-демократический союз.

(3) Союз национального согласия и возрождения, «Единство и свобода» (афганцы).

(4) Конституционно-демократическая партия, Прогрессивно-демократическая партия, Трудовая партия.

(5) Общество Ильи Чавчавадзе, Республиканская партия, Союз свободных демократов, Общество Ивана Явахишвили, Общество Арчила Эрадзе, Демократический народный фронт, Общество грузинских демократов.

По нормам пропорциональной избирательной системы в парламент Грузии прошли всего две политические силы – избирательный блок «Круглый стол – Свободная Грузия» (86 мандатов) и Коммунистическая партия Грузии (44 мандата). По итогам голосования по мажоритарной системе удалось избрать лишь 57 из 125 депутатов по избирательным округам. Из них 33 мандата досталось представителям блока «Круглый стол – Свободная Грузия», 17 – коммунистам, по 1 мандату получили блоки «Демократическая Грузия», «Освобождение и экономическое возрождение» и Народный фронт Грузии.

По итогам выборов в парламент прошли также 4 независимых кандидата. В 7 округах (большинство – в Абхазии) должен был состояться второй тур выборов из-за недостаточной явки избирателей (менее 50 %). В 59 округах пришлось проводить повторное голосование, а в 2-х (Гудауте и Ткварчели), где население вообще не пришло на избирательные участки, – новые выборы (72). Всего 28 октября 1990 г. из 250 депутатов было избрано 182 (73). На выборах 11 ноября 1990 г. удалось избрать ещё 64 депутата. Таким образом, общее число парламентариев составило 246 (74). Итоговые данные (75) о составе Верховного Совета Грузинской ССР 11-го созыва представлены в табл. 4.

Таблица 4

Партийный состав Верховного Совета Грузинской ССР 11-го созыва на ноябрь 1990 г.

Состав депутатского корпуса был очень пёстрым. Многие парламентарии лишь недавно попали в публичную политику и имели весьма отдалённое представление и о законодательной деятельности, и вообще о сущности современного парламентаризма. Некоторые из депутатов были для этого просто мало образованы. Автору этих срок приходилось тогда встречаться с некоторыми из них. Трудно было понять, как эти люди вообще могли победить на выборах. Они привнесли в парламент существенный элемент охлократии и примитивного популизма. Следует отметить, что люди с таким мировоззрением и жизненным багажом тогда становились не только депутатами, но и руководителями других государственных структур, в том числе силовых. И это обстоятельство, как покажет ближайшее будущее, сыграет роковую роль в судьбе Грузии. В результате выборов победила радикальная оппозиция. Примечательно, что после этого в Грузии участились нападения на воинские части с целью захвата оружия, техники и боеприпасов (76).

Лидер объединения «Круглый стол – Свободная Грузия» З. Гамсахурдиа 14 ноября 1990 г. был избран председателем Верховного Совета республики (77). Вероятно, ради удовлетворения амбиций других членов объединения депутаты изменили Конституцию, учредив пост первого заместителя председателя Верховного Совета, который занял лидер Союза грузинских традиционалистов, член «Круглого стола» А. Асатиани. Председателем Совета министров Грузии назначили ещё одного члена «Круглого стола» – президента Всегрузинского общества Руставели Тенгиза Сигуа (78).

Парламентарии рьяно принялись претворять в жизнь программные установки бывшей оппозиции. В тот же день был принят Закон Республики Грузия об изменении наименования Грузинской ССР. С этого момента государство стало называться Республика Грузия (соответствующие изменения были внесены в Конституцию) (79). Поначалу парламентарии рассчитывали трансформировать государственный механизм поэтапно. Некоторые пути такой трансформации были намечены в Законе об объявлении переходного периода в Республике Грузия (80), в течение которого необходимо было подготовить основы восстановления государственной независимости.

Прежде всего изменениям подверглись идеологические и общеполитические нормы конституционного законодательства, что не удивительно, учитывая качественный состав парламента. Законодатели предложили весьма характерную новую редакцию преамбулы Конституции:

«Государственность Грузии, берущая своё начало в глубине веков, была утрачена ею в начале ХIХ в. вследствие вмешательства посторонней силы. Грузинский народ никогда не мирился с утратой государственности. В 1917 г. была свергнута Российская империя, что дало грузинскому народу возможность провозглашением 26 мая 1918 г. Акта о независимости восстановить государственность, упразднённую российским самодержавием более века назад. Грузинская нация осуществила свою волю 12 марта 1919 г., когда на первом заседании Учредительного собрания признала и подтвердила перед страной и историей акт полученной ранее независимости, а затем, 21 февраля 1921 г., приняла Конституцию Грузии.

В феврале-марте 1921 г. Советская Россия, грубо нарушив Мирный договор от 7 мая 1920 г., путём вооружённой агрессии оккупировала Грузию, что в дальнейшем привело к фактической аннексии.

Весь период принудительного нахождения Грузии в составе Советского Союза отмечен кровавым террором и репрессиями (особенно в 1924, 1936–1938, 1949–1951, 1956 гг.), последним проявлением чего была трагедия 9 апреля 1989 г. Это событие подняло на качественно новый уровень национально-освободительное движение в Грузии.

Один из важнейших этапов национально-освободительного движения завершился 28 октября 1990 г., когда в многопартийных, демократических выборах Верховного Совета Грузии победили национальные силы. Тем самым начался переломный период, который должен увенчаться восстановлением полной государственной независимости Грузии».

Предложенная концепция переходного периода предполагала создание в этот период основ для полного восстановления независимости Грузии. Таким образом, грузинские законодатели прежде всего произвели «идеологическую конституционную зачистку» своего Основного закона. Термины «коммунистический», «социалистический», «революционный» и производные от них, а также им подобные, были изъяты из текста. Заменено было и название государства «Грузинская ССР» на «Республика Грузия».

Однако более важным было то, что изменения коснулись некоторых принципиальных моментов. Новая конституционная норма определяла Республику Грузия как наследницу суверенной Демократической Республики Грузия, которая была якобы насильственно введена в состав СССР (ст. 68). Изменённая норма ст. 77 Конституции давала возможность Верховному Совету приостанавливать «действие законов и подзаконных актов Союза ССР на территории Республики Грузия, если они противоречат законам и интересам [Выд. авт.] Республики Грузия». В случае расхождений приоритет получали законы Грузии.

Иными словами, грузинские законодатели не оставили ничего от единого правового и политического пространства СССР, причём сделали это в одностороннем порядке ещё осенью 1990 г. (за год до Беловежских соглашений), прикрыв фактический разрыв с СССР фиговым листком переходного периода. Изменению подверглись также статьи Конституции о гербе и флаге Грузии (одновременно были приняты законы о государственном гербе (81) и флаге (82)). Специальным актом на территории Грузии был отменён призыв в ряды Советской армии (83). Последний документ появился под влиянием ура-патриотических выступлений на сессии парламента начальника штаба Республиканского национального объединения грузинских офицеров Дуру Читанавы и командира грузинского легиона «Шевардени» Элгуджа Циклаури. Позднее (27 декабря 1990 г.) был принят Закон о статусе члена Верховного Совета Республики Грузия.

(Окончание следует)

Куртов Аждар Аширович - главный редактор журнала «Проблемы национальной стратегии» РИСИ

Примечания

(50) Известия. 1991. 7 марта.

(51) При этом надо учитывать, что Закон СССР «О всенародном голосовании (референдуме) СССР» вступал в силу с момента его принятия, что говорит о том, что законодатели понимали, насколько они отстают от развития событий.

(52) Хотя это обстоятельство многие политики, например в Армении, любят отрицать.

(53) См.: Тбилиси – Сухуми: компромисс возможен. Но только при условии сохранения целостности страны : интервью министра по чрезвычайным делам Грузии Малхаза Какабадзе / вёл Армен Ханбабян // Независимая газета : интернет-версия газ. 2002. 1 марта. URL: http://www.ng.ru/cis/2002-03-01/5_suhumi.html.

(54) Владислав Ардзинба: «Наш опыт существования с Грузией крайне негативный» : беседа с Президентом Республики Абхазии Владиславом Ардзинбой / вопросы задавал Сергей Арутюнов // Российская Федерация сегодня. 2001. № 23. С. 69.

(55) Советская Абхазия. 1990. 28 августа.

(56) Эту позицию разделяют многие российские исследователи (см., например: Бабурин С. Н. Мир империй: территория государства и мировой порядок / С. Н. Бабурин. М. : Магистр : Инфра-М, 2010. С. 549).

(57) Лейберов И. П. Россия. Кавказ. Абхазия / И. П. Лейберов. СПб. : СанктПетербург. орг. о-ва «Знание» России, 1995. С. 13.

(58) Цит. по кн.: Лежава Г. Указ. соч. С. 66.

(59) В этом смысле термин «малая империя», придуманный А. Д. Сахаровым в отношении Грузии, не был лишён определённой логики.

(60) Утверждение это совершенно безосновательно. В 35 современных государствах численность населения меньше, чем в Абхазской АССР по переписи 1989 г. (см. об этом: Коппитерс Б. Введение // Грузины и абхазы: Путь к примирению / общ. ред. Б. Коппитерс. СПб. : Весь мир, 1998. С. 15).

(61) См.: Бердзенишвили Д., Сакварелидзе Ф. Особенности политического процесса в постсоветской Грузии / Давид Бердзенишвили, Фридон Сакварелидзе // Центральная Азия и Кавказ. 2001. № 6 (18). С. 82.

(62) Ведомости Верховного Совета Грузинской ССР. 1990. Август. № 8. Ст. 205.

(63) Там же. Ст. 206.

(64) Явно неудачная юридическая формулировка, поскольку нетрудно найти территорию, на которую такого рода действия на самом деле не распространяются.

(65) Заря Востока. 1990. 21 июля.

(66) Там же. 15 августа.

(67) Цымбурский В. Северная Осетия в первой половине 90-х: попытка государственности в геополитическом и социально-функциональном ракурсах // Этнический национализм и государственное строительство. М., 2001. С. 104.

(68) На это обстоятельство обратил внимание один из руководителей союзного парламента – Рафик Нишанов в докладе «Об общей концепции нового Союзного договора и порядке его заключения», с которым он выступил на IV Съезде народных депутатов СССР 20 декабря 1990 г. (Известия. 1990. 20 декабря).

(69) См. Закон СССР «О разграничении полномочий между Союзом ССР и субъектами федерации». Согласно ст. 1 автономные республики имели статус «советских социалистических государств» и наряду с союзными республиками становились субъектами федерации. Подготовка текста проекта нового Союзного договора началась 12 июня 1990 г. на заседании Совета Федерации СССР. Было решено создать рабочую группу из полномочных представителей всех союзных республик во главе с председателем Совета Национальностей Верховного Совета СССР Р. Нишановым. В Совете Федерации склонялись к идее сочетать элементы федерации, конфедерации и сообщества. Первая встреча рабочих групп состоялась 20 июня 1990 г. Консультации выявили существенные разногласия в подходах, но большинство участников выступали за федерацию. Первый вариант проекта был готов к 18 октября 1990 г. Первый официальный проект нового Союзного договора опубликовали 24 ноября 1990 г. в газете «Правда». Нельзя не отметить, что председателем подкомиссии по государственному и правовому статусу автономных республик, автономных областей и автономных округов Верховного Совета СССР был депутат от Абхазской АССР В. Ардзинба – будущий президент Абхазии.

(70) 10 ноября 1989 г. чрезвычайная 12-я сессия Совета народных депутатов ЮгоОсетинской автономной области провозгласила её автономной республикой в составе Грузинской ССР и обратилась в Верховный Совет Грузии с просьбой рассмотреть это решение. Однако грузинский парламент отказал в этом даже без соблюдения необходимых формальностей. На сессии Верховного Совета Грузинской ССР была создана комиссия по изучению вопросов, связанных со статусом Юго-Осетинской автономной области. По осетинской версии, создание этой комиссии стало началом ликвидации автономии (см. об этом: Кочиев С. Россия нас спасла / С. Кочиев // Российская Федерация сегодня. 2001. № 21. С. 30). Таким образом, Уридия явно лукавил. Дело в том, что в начале ноября около 50 тыс. представителей разных грузинских организаций попытались устроить митинг в Цхинвали. Горожане (в основном осетины) этому воспрепятствовали, после чего конфликт перерос в военное противостояние.

(71) Известия. 1990. 20 декабря.

(72) Современные грузинские авторы предпочитают игнорировать очевидные факты, когда утверждают, что руководство Грузии шло якобы навстречу лидерам Абхазии. Они утверждают, что З. Гамсахурдиа, став главой Грузии, пошёл на существенные уступки Абхазии, предложив вариант избирательного закона, которой базировался на этнических квотах. В абхазский парламент предлагалось выбирать 28 депутатов от абхазской общины, 26 депутатов – от грузинской и 11 – от других общин (см.: Нодиа Г. Конфликт в Абхазии: национальные проекты и политические обстоятельства / Г. Нодиа // Грузины и абхазы: Путь к примирению / общ. ред. Б. Коппитерс. СПб. : Весь мир, 1998. С. 42; Гачечиладзе Р. Географический фон решения конфликта в Абхазии / Р. Гачечиладзе // Там же. С. 93). Однако это предложение уже было бесполезным, поскольку конфликт усилиями Тбилиси к тому времени уже радикализировался.

(73) Ведомости Верховного Совета Грузинской ССР. 1990. Ноябрь. № 11. Ст. 282.

(74) Там же. Ст. 289.

(75) В специальной литературе можно встретить несколько иные данные о результатах данных выборов (см. например: SliderD. DemocratizationinGeorgia / DarellSlider // Conflict, cleavage, andchangeinCentralAsiaandtheCaucasus / BruceParrott, KarenDawisha (eds.). CambridgeUniv. Press, 1997. P. 175–176).

(76) Современные грузинские политики утверждают, что после распада СССР Грузии не досталось никаких вооружений из «союзного наследства». Между тем, по оценкам некоторых экспертов, на территории Грузии размещалось два окружных и три дивизионных склада, вмещавших около 2 тыс. вагонов боеприпасов (Симонов В. Они должны убивать друг друга / Валерий Симонов // Совершенно секретно. 1994. № 8). Если бы весь этот арсенал в то время достался радикально настроенным политикам, нетрудно представить, какие беды могли ожидать Грузию.

(77) Постановление Верховного Совета Грузии «Об избрании Председателя Верховного Совета Грузии» // Ведомости Верховного Совета Грузинской ССР. 1990. Ноябрь. № 11. Ст. 291.

(78) Т. Сигуа возглавлял правительство в 1990–1991 гг. В 1991 г. правительство Грузии возглавил В. Гугушвили.

(79) Ведомости Верховного Совета Грузинской ССР. 1990. Ноябрь. № 11. Ст. 292.

(80) Там же. Ст. 293.

(81) Ведомости Верховного Совета Грузинской ССР. 1990. Ноябрь. № 11. Ст. 294.

(82) Там же. Ст. 295.

(83) Там же. Ст. 307.

Источник: Проблема национальной стратегии. – 2011. № 4. – с. 7 – 43.

Абхазия Грузия политика и право СССР

версия для печати постоянная ссылка

Добавить комментарий

Ваше имя: Ваш E-mail: Ваше сообщение:     Введите код: