Террор самоубийц как угроза этноконфессиональной безопасности России (на примере Северного Кавказа)
Публикации | Эльвира ШАРАФУТДИНОВА | 19.11.2011 | 22:03
Проблема национальной и религиозной безопасности на современном этапе актуальна как никогда прежде. Очевидно, что особую важность рассматриваемый вопрос имеет для полиэтнической (свыше 160 этносов) и многоконфессиональной (свыше 70 религиозных течений) России, где ныне происходит рост и активизация как религиозных организаций, так и национальных движений, нередко совпадающих с региональным сепаратизмом.
Вышеуказанная проблема достаточно остро проявляет себя в северокавказском регионе Российской Федерации. С 1990-х гг. ХХ. в. на его территории в ряде республик фиксируются этнонациональные движения и рост исламского интегризма, принявшего форму исламистского радикализма. Этноконфессиональные ценности начинают восприниматься как основа возрождения духовности северокавказских этносов. Уже с конца 80-х гг. ХХ в. на территории Чеченской республики ярко прослеживаются сепаратистские настроения. В политическом аспекте основной задачей для руководства Чечни в указанный период стало формирование самостоятельного государства, независимого от федерального центра. Очевидно, что на начальном этапе конфликта правящая чеченская элита в целях консолидации гражданского общества пыталась сделать ставку на традиционную этносоциальную, а в последующие периоды конфессиональную структуру чеченской нации.
Эти попытки потерпели крах, потому что чеченское общество дифференцируется по особому принципу, в силу которого на протяжении всей истории чеченцы не имели собственной государственности. Однако следует отметить, что самобытные корни этого народа всегда играли важную роль в общественно-политической жизни Чечни на различных исторических этапах.
С середины 90-х гг. XX в. на Кавказе четко обозначились исламистские течения, принявшие форму религиозного радикализма. Отметим, что рост современных конфликтов на его территории связывают именно с процессами исламского объединения, которое продуцирует такие явления, как терроризм, экстремизм, шахидизм (террор смертников-самоубийц). Деликатность рассматриваемых вопросов предполагает их детальный анализ.
В свою очередь, вышеуказанные факторы способствуют локализации этнополитических и этнорелигиозных конфликтов, которые, как правило, влекут за собой длинную череду трагических последствий: многочисленные жертвы, неисчислимые материальные потери, межэтническую и религиозную вражду, а также продуцируют возникновение различного рода фобий на национальной и конфессиональной основе (например, страх по отношению к людям кавказской национальности и мусульманского вероисповедания). Это формирует социально-психологическое напряжение в обществе.
Терроризм на современном этапе приобретает новые формы, представляющие несомненную угрозу для национальной безопасности нашего государства. Его отличительной особенностью является использование смертников-самоубийц в ряде террористических актов, которое ставит своей главной целью всеобщую социально-политическую дестабилизацию и захват власти. В этой связи отметим, что использование людей в качестве «живых бомб» в политическом противостоянии практиковалось и ранее, например, на Ближнем Востоке.
На сегодняшний день можно констатировать тот факт, что основным очагом терроризма и экстремизма в России выступает Северный Кавказ, особенно это касается его северо-восточной части (Дагестан, Чечня, Ингушетия). Именно здесь террор самоубийц получил широкое практическое применение, т.к. показал свою состоятельность в выполнении поставленных целей и задач.
В качестве примера приведем следующие факты. 21 августа 2011 г. в результате серии взрывов в Грозном скончались 4 милиционера, еще 3 человека были ранены. Взрывы произвели террористы-смертники. В итоге взрыва бомбы в селении Мескер-Юрт Шалинского района Чеченской Республики 25 августа нынешнего года, который осуществил террорист-смертник, умерли 4 милиционера, еще один сотрудник милиции и двое прохожих тяжело ранены. 29 августа 2011 г. в результате чрезвычайной ситуации – самоподрыва молодых людей - в Грозном пострадали 29 человек. Заметим, что этот чудовищный акт произошел в священный для всех мусульман день – праздник Рамадан. Смертникам было всего лишь по 20 лет, они являлись студентами Грозненского нефтяного института. Важно отметить, что у одного из террористов, задействованного в данном теракте, родной брат также совершил самоподрыв перед театрально-концертным залом в Грозном 30 июня 2010 г. Президент Чечни Р.А. Кадыров, комментируя данный инцидент Интерфаксу, назвал эту семью «семейкой террористов».
Важно отметить, что во многих странах, особенно там, где наиболее сильны террористы-националисты и террористы-сепаратисты, терроризм стал «фамильным» делом: зафиксированы многочисленные примеры того, как представители нескольких поколений одной семьи были замешаны в террористической деятельности. Так, например, происходит в Северной Ирландии и Палестине. В этих регионах активное участие в актах террора, ранее осуждаемое семьей и обществом, постепенно переходит в разряд привычных, допустимых и даже одобряемых обществом дел.
В этом вопросе, конечно же, необходимо обратить пристальное внимание на молодое поколение, т.к. это наиболее податливая, восприимчивая и остро реагирующая на изменения в обществе социальная группа. Зачастую многие из них обращаются к идеям и призывам экстремистского толка, которые в своих речах активно проповедуют псевдорелигиозные радикалы. К сожалению, под обаяние идей экстремистского толка попадает значительная часть молодых людей из северокавказского региона. Причин этому много. Прежде всего, отсутствие идеологической платформы на общероссийском уровне, упадок духовно-нравственной культуры, отсутствие реальных возможностей для самореализации, т.к. все сферы общественной жизни в буквальном смысле проросли коррупцией.
Специфической чертой современного терроризма в последние десятилетия является то, что активными участниками террористических актов становятся женщины. Данная динамика прослеживается как на Ближнем Востоке, так и в России. Террористические акты с вовлечением женщин-смертниц (т.н. «шахидок») сегодня стали не новой тактикой, а устоявшейся практикой на Северном Кавказе, а также в России в целом. Данное обстоятельство обусловливает актуальность изучения региональных особенностей проявления женского терроризма на Северном Кавказе, т.к. несет в себе совершенно новые аспекты в развитии террористического движения.
В жизнь российского общества слово «шахидка» вошло после случая, связанного с захватом заложников театра на Дубровке в г. Москве. Среди террористов были представители кавказских этносов, облаченные в черные одежды с поясами, начиненными взрывчаткой, готовые взорвать себя и окружающих в любую минуту. Далее следовал теракт в июле 2003 г. во время музыкального рок-фестиваля на аэродроме в Тушино, в июле этого же года взрыв на 1-й Тверской-Ямской в Москве, в 2004 г. взрывы двух самолетов, которые, по версии Генпрокуратуры. совершены шахидками, теракт на станции метро «Рижская» в Москве в августе 2004 г., взрыв маршрутного такси в 2010 г. во Владикавказе и т.д.
«Шахидки» – очень интересное явление, совершенно нехарактерное для северокавказского общества. В истории народов Северного Кавказа, в том числе и чеченцев, практически неизвестны случаи целенаправленного и осознанного самоубийства, совер¬шенного мужчинами, а тем более женщинами. Самоубийство запрещено не только исламом, но и более древней правовой культурой - чеченскими ада¬тами. В соответствии с ними самоубийца не может быть похоронен на клад¬бище, где покоятся его родственники. Обычно его хоронят за оградой, а чаще скрывают место погребения. Согласно нормам ислама самоубийца не может попасть в рай, поэтому правоверный мусульма¬нин никогда не пойдет на самоубийство. Феномен суицида чужд образу жизни и духовно-культурному восприятию чеченцев. В чеченском языке аналогов ему нет.
Следует подчеркнуть, что террористам-самоубийцам их духовными наставниками (лидерами бандитского подполья) обещана наивысшая милость Аллаха, т.к. они отдают жизнь якобы во имя него.
Само слово «шахид» имеет ближневосточное происхождение. В переводе с арабского оно означает «свидетель», а в переносном смысле «приверженный задаче». В период походов мединской уммы, во времена бадрского сражения, произошедшего между мусульманами и язычниками-курейшитами, «шахидами» считали тех, кто боролся с язычеством (многобожием), распространяя монотеистичную религию - ислам. Люди, погибающие на этом пути, назывались «шахидами», т.е. «мучениками за веру» и «погибшими на пути к Аллаху».
Однако существует прямо противоположная точка зрения. Например, известный мусульманский ученый Али Шариати разводит понятия – «шахид» и «мученик», считая их антонимами. С термином «шахид» в восточных религиях сопряжено понятие святости. По мнению Шариати, «шахид» - это тот, кто отрицает свое существование во имя сакрального идеала. Таким образом, «шахид» - это абсолютный человек, он идея, претворенная в жизнь. В качестве примера ученый приводит сына Али (праведный халиф) Хусейна. Шариати считает его целым направлением мысли, которому он принес себя в жертву, став «шахидом» ради блага народа. Пророк Муххамед также по его мнению «шахид», т.к. он образец, по которому мы формируем себя.
Феномен «шахидизма» стал в последние годы пристальным объектом социальных, политических и психологических исследований. Однако гендерный аспект терроризма, изучение которого необходимо для понима¬ния личности террористок, уровня значимости их статусов и распределения ролей в террористической деятельности, недостаточно научно проработан.
На современном этапе в результате акций, совершаемых женщинами-самоубийцами, происходит не что иное, как преступление. Исполнительница теракта берет на себя двойной грех: убивает себя и массу невинных людей. Безусловно, радикальные группировки используют представительниц слабого пола в терактах исключительно в политических целях, придавая их действиям псевдорелигиозный характер.
«Почему ряды смертниц-террористок продолжают активно пополняться?» - сегодня многие задают себе этот важный вопрос.
Становятся на этот путь по разным причинам. Первыми движет месть за убитых родных, которая представляется наиболее простым и легким выходом из ситуации, вторые имеют функциональные, порой обратимые нарушения психики, произошедшие на фоне массовых стрессовых ситуаций, третьи хотят материально помочь своим близким и т.п. Известно, что большое количество людей, осуществляющих данные действия, выходцы из маргинальных слоев общества, порой с неустойчивой психикой, озлобленные и дезорганизованные в социальном пространстве. Таким образом, террористы рекрутируются из людей, ищущих опору в жизни. Разговоры о наркотиках, которыми накачивают смертниц, всего лишь сугубо европейская попытка рационально объяснить их действия. Хотя в подготовке будущих «камикадзе» применение наркотических веществ и методов психологического гипноза в отдельных случаях также имеет место.
Мы разделяем точку зрения исследователя терроризма И.А. Ким о том, что «гендерное неравенство в исламе становится одной из главных причин использования женщин в террористических актах».
Нередко участие женщин в терактах обусловлено стремлением к обретению своей идентичности. С точки зрения гендерных отношений ислам выражает традиционные патриархатные представления, которым свойственна дискриминация женского на фоне мужского. Женщине в догмате о сотворении мира предопределяется роль собственности мужчины, полученной им во владение от Аллаха. Основное предназначение женщины состоит в исполнении биологической задачи – приносить сексуальное наслаждение мужчине и воспроизводить потомство.
Согласимся также с молодым исследователем женского терроризма М.А. Адамовой, что «характерными чертами социально-политической модели женской террористической деятельности являются желание изменить политическую систему, стремление к участию в легальной политической деятельности, к социальному равенству с мужчинами, фанатическая потребность в некой политической идее, за которую нужно бороться до конца».
Следует констатировать тот факт, что среди женщин – участниц терактов зачастую бывают совсем юные. Стоит упомянуть 20-летнюю чеченку Зулихан Элихаджиеву из Курчалоя, также встречаются русские, проживавшие в Чечне, есть азербайджанки, жительницы Дагестана, Грузии и даже Турции. Основной возраст девушек, попадающих к боевикам в этих целях, - от 15 до 25 лет. Доверчивые женщины, не всегда знающие тонкости ислама, верят этим улемам и эмиссарам. Очевиден тот факт, что кем бы ни были шахидки, они очень опасны.
В обществе существует стереотип, что женщины милосерднее, жалостливее и слабее «боевым духом», чем мужчины. Тем не менее, реальность сегодняшнего времени убеждает, что это далеко не всегда так. Наоборот, женщины в силу присущих им особенностей нервной деятельности (более высокая подвижность, эмоциональность, возбудимость и т.д.) быстрее мужчин становятся агрессивными, идея уничтожения овладевает ими [2, с.16].
Таким образом, одной из важных причин участия кавказских женщин в террористических атаках в качестве живых бомб выступает их заниженное положение. Ими гораздо легче манипулировать, а также использовать для совершения данного преступления.
Сегодня женщина террористка - это, прежде всего, расходный материал в руках экстремистских организаций, способствующий достижению определенных материальных и политических целей. В последние годы наметилась тенденция к их культивированию. Имена террористок смертниц увековечиваются в названиях школ, улиц, им посвящаются песни и поэтические сборники, которые призывают действовать их примеру.
Например, палестинская террористка Далаль аль-Муграби занимает особо почетное место в палестинском обществе. В осуществленном ее теракте в 1978 г. погибло 36 человек. Он до сих пор остается одним из самых кровавых в истории Израиля. Существует большое количество женских школ, названных в честь Муграби, а многочисленные телевизионные программы и викторины для детей прославляют ее с момента образования Палестинской автономии.
Важно отметить, что женщины-террористки всегда пользовались повышенным вниманием прессы и вызывали больший интерес у аудитории СМИ. Это позволяет террористам с их помощью более успешно пропагандировать свои организации, идеологию и цели. В качестве примера приведем следующую цитату: «Они (женщины Бейт Хануна) стремительно действуют, не заботясь о собственных жизнях, не думая о смерти или возможном своем увечье. Эти женщины оставляют после себя пример и указывают еще один путь джихада и сопротивления».
Основываясь на ряде выводов экспертов, можно утверждать, что сегодня практика «шахидизма» весьма эффективна: она составляет 3 % всех терактов, но именно на них приходится 48 % жертв.
Например, отечественный исследователь терроризма И.П. Добаев приводит следующие цифры: в период с августа 1999 по сентябрь 2009 гг. на территории России смертниками была осуществлена 41 акция террора и все они сопровождались немалыми жертвами. По количеству акций самоподрыва лидирует Афганистан, там ежегодно взрывают себя порядка 140 человек.
Сегодня северокавказским боевикам удалось поставить на поток подготовку и создать резерв потенциальных смертников-самоубийц, а также идеологов и наставников «шахидов» из числа не только зарубежных, но и российских граждан. По количеству «живых бомб» Северный Кавказ уверенно догоняет Палестину, а по частоте применения практики терроризма самоубийц за последние 10 лет явно ее превосходит.
Необходимо сделать акцент еще на одном немаловажном моменте в проблеме террора самоубийц. Сегодня среди участников бандитского подполья достаточно часто встречаются представители неэтнических мусульман, немалое количество русских, принявших идеологию радикального исламизма. Данный аспект требует, на наш взгляд, предметного анализа.
Таким образом, действия террористов смертников, приобретая характер регулярного явления, вызывают у людей состояние стресса и ощущение тотальной незащищенности, перерастающие в боязнь и неприязнь людей определенной национальности, отрицательное отношение к людям другого вероисповедания. На сегодняшний день ситуация складывается таким образом, что в России фиксируется процесс роста взаимной неприязни между выходцами с Кавказа и русскими. Чеченцы, дагестанцы, ингуши, как и ряд других групп мигрантов с Кавказа, регулярно испытывают враждебное отношение полиции, а также представителей других национальностей. Русскоязычное население, в свою очередь, чувствует себя не комфортно в пределах северокавказского региона.
Резюмируя вышесказанное, отметим, что за последние десятилетия роль и место женщины в социокультурном пространстве Северного Кавказа претерпели ряд трансформаций. Прежде всего, они стали активно вовлекаться в политическую сферу. Сегодня мы имеем возможность наблюдать кавказских женщин в новом качестве – в роли террористок-смертниц. Необходимо отметить, что террор самоубийц в политическом процессе – это, прежде всего, один из способов прихода к власти, предусматривающий обязательное манипулирование отдельными массами людей (с опорой на этническое и религиозное (исламское) духовное самосознание) для достижения своих целей, а также средство пропаганды своих политических интересов.
Необходимо понимать, что в результате террористических актов и диверсий, совершаемых смертниками-самоубийцами, в российском обществе возникает большое количество фобий. Прежде всего, подобные действия наносят ущерб авторитету кавказских народов и остро препятствуют какому-либо межэтническому и конфессиональному диалогу.
Безусловно, научно-теоретическое исследование террора самоубийц, его особенностей и причин, тенденций развития в контексте этноконфессиональной безопасности России играет важную роль, а его детальный анализ необходим для выработки адекватных мер в системе противодействия проявлениям крайних форм исламистского радикализма. В свою очередь, его гендерная составляющая вполне может выступать отдельным субъектом научного анализа, т.к. на современном этапе участие женщин в подобных мероприятиях стало не новой тенденцией, а устоявшейся практикой. По своим масштабам и организационной глубине террор смертников-самоубийц сегодня достаточно велик, и это обосновывает необходимость его подробного дальнейшего исследования.
Эльвира Шарафутдинова - кандидат политических наук, эксперт отдела по работе с органами власти и учебными заведениями, Южно-Российский институт – филиал ФГБОУ ВПО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ».
Библиография
1. Адамова М.А. Женский терроризм в современном политическом процессе. Автореф. канд. политических наук. Ставрополь, 2008.
2. Александров И.Л. Исламская основа саудовского общества и государства // Королевство Саудовская Аравия: прошлое и настоящее. М., 1999.
3. Али Шариати. «Джихад и шахадат» // Исламская интеллектуальная инициатива. Под ред. Г. Джемаля. М., 2005.
4. Добаев И.П. Современный терроризм и геополитика юга России //
5. Философская инноватика и современная геополитика. Ростов-на-Дону, 2010.
6. Женщина-террористка – гарпия войны или жертва? // www.Washington ProFile. 2006.
7. Ким И.А. Женское участие в терроризме: религиозный женский опыт или женская дискриминация? www.ecsocman.edu.ru
8. Мчедлов М.П., Кудряшова М.С. Вера, этнос, нация: религиозный компонент этнического сознания. М., 2007.
9. Нечитайло Д.А. Запал для «умной бомбы» // НГ-религии. 2009. 16 сентября.
Кавказ терроризм Чечня
