СТРАНИЦЫ ОТЕЧЕСТВЕННОГО КАВКАЗОВЕДЕНИЯ (II). Становление советского кавказоведения: традиции и эпоха (1917-1930-е годы)
Публикации | 10.11.2011 | 00:00
Глава первая.
Становление советского кавказоведения: традиции и эпоха (1917 -1930-е годы)
Историю кавказоведения нашей страны невозможно представить в отрыве от предшествующего этапа развития отечественной науки, вне ценнейшего интеллектуального наследия, оставленного дореволюционными исследователями. К 1917 г. русское кавказоведение уже прошло большой и значительный путь. Окончательно выделившись из общего цикла востоковедческих дисциплин, кавказоведение сложилось в особую область исторического знания, посвященную истории, этнографии, археологии, лингвистике, фольклору народов Кавказа. К этому времени кавказоведением был давно пройден этап простой фиксации и накопления фактов, в его активе имелись выдающиеся научные достижения, сложившиеся научные традиции, а в общегуманитарном контексте кавказоведение, по словам М.О. Косвена, представляло одну из значительных глав русской общественной мысли.
Рост кавказоведческих знаний в России на протяжении XVIII и XIX вв. не был чисто академическим процессом, он отражал гораздо более глубинные основы русской жизни. Это явление было предопределено тем историческим фоном, на котором протекало развитие русского кавказоведения.
С одной стороны, рост кавказоведческих знаний диктовался практической необходимостью, обусловленной российской экспансией на Кавказе; с другой стороны, уже с 20-х годов XIX в. в русском обществе отмечается широкий общественный интерес к Кавказу, интерес, который не был лишен некоторого налета романтизма, столь характерного для умонастроений европейского общества начала прошлого века. Кавказ представлялся сказочной, удивительной страной, полной тайн и загадок; туда, на Кавказ, в поисках смерти или славы устремлялись все непонятые, отвергнутые, мятущиеся души, лишние люди, герои того времени; «кавказская» литература, представленная романтическими стихотворениями Пушкина, Лермонтова, повестями Бестужева-Марлинского, Василия Нарежного и др., оставила ярчайший след в истории русской словесности.
Длительная, почти полувековая Кавказская война также послужила сильнейшим фактором, формировавшим общественное мнение в России. Одна часть общества привыкла смотреть на горцев как на врагов, фанатиков, не понимающих благ мирной жизни под сенью великой державы; другая часть общества восхищалась самоотверженной борьбой горцев за свободу, а руководители русского освободительного движения связывали с борьбой горцев свои планы (в том числе деятели польской эмиграции середины прошлого века).
Вот на фоне таких достаточно противоречивых тенденций русской общественной мысли развивалось и русское кавказоведение. Главным итогом двухвекового развития русского кавказоведения было накопление обширного фонда знаний по самым различным вопросам культуры и быта народов Кавказа.Именно на основе этого бесценного достояния развивалась главная, академическая линия русского кавказоведения, вершинные достижения которого относятся к концу ХIХ - началу XX в. В этот период русские кавказоведы сделали ряд важных открытий, составивших блестящую страницу в истории не только отечественного, но и мирового историко-этнографического знания.Назовем здесь изыскания В.Ф. Миллера в области древней этнической истории народов Кавказа, доказательство им той большой роли, которую играл в этом процессе иранский этнический элемент; это серия выдающихся работ М.М. Ковалевского по социальному строю и быту народов Кавказа; это лингвистические штудии П.К. Услара, во многом определившие наши сегодняшние представления о классификационном месте и структурно-типологических характеристиках кавказских языков; наконец, это работы Н.Я. Марра, сумевшего охватить своими исследованиями целый комплекс кавказоведческих проблем и, главное, подошедшего к их рассмотпению с новых методологических и концептуальных позиций.
К 1917 г. окончательно оформились и главные характеристические черты русского дореволюционного кавказоведения. Прежде всего это представление о Кавказе как о едином историко-культурном регионе. Для корифеев русского кавказоведения было совершенно очевидно, что при всей разноплеменности и разноязычности Кавказа, при всей сложности этнической истории региона, включавшей массовые передвижения народов, процессы ассимиляции, интеграции, этнокультурного взаимодействия, народы Кавказа сохраняли близость, порой удивительную тождественность основных элементов бытовой культуры, что отражало глубокую генетическую общность и естественную конвергентность этнокультурного развития. Это делало объективно необходимым изучение кавказоведческих проблем не изолированно, не частно, не замкнуто в контексте данной этнической среды, но в широком сопоставительном ряду, прослеживая этнокультурную вариативность того или иного явления или объекта, допуская возможность объяснения явления одной этнической культуры через однопорядковые и однотипные явления другой.
Другая черта, которая была присуща дореволюционному русскому кавказоведению. — это комплексность, междисциплинарный подход к исследуемой проблеме. Эта тенденция ярко проявилась в трудах выдающихся представителей русского кавказоведения, для которых не представлялось возможным рассматривать какую бы то ни было исследовательскую задачу лишь в рамках нее самой и только для нее самой. Одним из важнейших принципов их исследовательского метода было обязательное совмещение и корреляция всех доступных фактологических данных, которые лишь вкупе давали возможность адекватного ответа. Поэтому этнографические проблемы рассматривались на фоне истории, археологии, фольклористики; археологическое решение вопроса всегда подкреплялось живыми данными этнографии и лингвистики, а языковые штудии опирались на понимание того, что физические носители данного языка жили в определенной этнокультурной среде. Именно поэтому труды Миллера, Ковалевского, Марра практически невозможно отнести к какой-либо одной отрасли гуманитарного кавказоведения. Они комплексны, междисциплинарны, и именно благодаря этому они знаменуют вершинные достижения русского дореволюционного кавказоведения.
И еще одна характеристическая черта дореволюционного кавказоведения, которая уже была в свое время отмечена М.О. Косвеном. Это высокогуманистические традиции, которые были ему присущи буквально с первых шагов, развития. За крайне редким исключением, все русские авторы, писавшие о Кавказе, сохраняли самое благожелательное и искреннее отношение к его народам, местным нравам и обычаям, культуре. Русская кавказоведческая этнография не знала пренебрежительного отношения к населению региона, ей были чужды колониальное высокомерие и этноцентристские тенденции, и именно русские ученые во многом способствовали раскрытию той большой роли, которую играл Кавказ во всемирно-историческом процессе.
Советскому кавказоведению предстояло воспринять высокое наследие дореволюционной науки. В какой-то степени это удалось. Преемственная связь была сохранена естественным образом прежде всего потому, что революционные события не разметали старые кадры исследователей-кавказоведов. В послеоктябрьский период они продолжали интенсивную научную и преподавательскую деятельность, сохранив на первых порах за Петроградом (Ленинградом) и Москвой лидирующее положение главных центров кавказоведческих исследований в стране.
Первые годы Советской власти были периодом коренной ломки старой структуры научных учреждений гуманитарного профиля. Основной приметой времени в этом отношении было функционирование многочисленных институтов, научных комитетов, комиссий, ассоциаций и т.д., возникавших чуть ли не каждый год. Искались оптимальные варианты объединения научных сил, организационных форм научной деятельности. Кавказоведению также было суждено пройти этот этап реорганизации, хотя одновременно исследовательская работа продолжалась и в старых научных центрах, функционировавших еще до революции.
Так, в Петрограде по-прежнему одним из важнейших центров кавказоведения оставался Азиатский музей. В 1918 г. он имел четыре отделения, из них два - кавказоведческого профиля: Азиатский архив с богатейшим собранием материалов XVIII - XIX вв. и отделение восточных рукописей и книг. В составе последнего находился Отдел Кавказа и христианского Востока, имевший фундаментальное собрание рукописей на кавказских языках, прежде всего на грузинском и армянском. С 1924 г. этот Отдел стал местом работы молодого кавказоведа А.Н. Генко, ученика Н.Я. Марра, В.В. Бартольда и И.Ю. Крачковского.
В 1921 г. при Азиатском музее была образована Коллегия востоковедов, которую возглавил Н.Я. Марр. В издававшихся Коллегией «Записках» значительное место занимала кавказоведческая тематика, здесь в 1930 г. А.Н. Генко опубликовал одно из фундаментальных историко-этнографических исследований «Из культурного прошлого ингушей».
С образованием в 1930 г. на базе Азиатского музея Института востоковедения АН СССР в его структуре был создан Кавказский кабинет. Сотрудниками Кабинета в разное время были востоковеды широкого профиля: историки, фольклористы, лингвисты, специалисты по Грузии и Армении, по горским народам Кавказа (К.Д. и В.Д. Дондуа, С.Т. Еремян, А.А. Калантар, Ю.Н. Марр, И.В. Мегрелидзе, Б.Т. Руденко, Р.Р. Орбели, А.Г. Шанидзе, Р.М. Шаумян и др.). Многие из них занимались проблемами, тесно связанными с этнографией. Так, С.Т. Еремян в 30-е годы опубликовал ряд работ, имевших большое значение для изучения этнической истории народов Кавказа1. В 1933 г. в «Записках» Института востоковедения вышла в свет статья А.Н. Генко «Арабская карта эпохи Шамиля», посвященная новому историческому источнику по Восточному Кавказу.
Значительные кавказоведческие исследования проводились Комиссией по изучению племенного состава населения России и сопредельных стран, созданной в апреле 1917 г. при Академии наук (КИПС). В ее структуре было шесть отделов, в том числе Кавказский под руководством Н.Я. Марра. С самого начала в работе Комиссии тесно переплетались практические и научные задачи. Важнейшей из них стала разработка основ административного деления страны, а также составление этнографических карт. В связи с этими большое значение придавалось изучению этнического состава населения различных регионов, в том числе Кавказа. С последней проблематикой связан ряд работ Н.Я. Марра, не утерявших своего значения по сей день.
Наряду с Н.Я. Марром в КИПС проблемами народов Кавказа занимались К.Г. Литвинов и В.А. Гурко. В 1920 г. они были командированы в Закавказье - Грузию, Армению и Азербайджан с обширной программой полевых работ: это собирание материалов «архаичных эпох Кавказа, протоисторической и доисторической», изучение «пещерного строитель-памятников материальной культуры, сбор данных «о переживаниях тех эпох в быту», сбор этнонимов, географических названий, сведений о халдских клинописных надписях2.
КИПС базировалась в Петрограде, однако в ее работе участвовали и московские специалисты. В 1921 г. сотрудник комиссии Н.Ф. Яковлев руководил Кавказской экспедицией, целью которой было изучение «племенного состава населения, языков и быта горских народностей». В экспедиции работали 15 человек, она была оснащена фонографами, главным образом для записи фольклорных текстов, имелась кино- и фотоаппаратура. Кроме того, экспедиция занималась сбором книг и рукописей, и это в районах, разоренных гражданской войной! По личной просьбе наркома А.В. Луначарского экспедиция получила от Главполитпросве-та специальный вагон для переездов и сохранения имущества.
В экспедиции Н.Ф. Яковлев занимался главным образом «яфетидами» - чеченцами и ингушами, С.Г. Рыбаков и В.В. Берзинг изучали балкарцев и карачаевцев. Нетрудно заметить, что районы работ охватывали труднодоступные горные области, передвижение по которым осложнялось не только бездорожьем, но и крайне нестабильной обстановкой в регионе, еще не успокоившимся после недавно бушевавшей здесь гражданской войны. Тем не менее исключительно плодотворная экспедиция продолжалась в течение нескольких месяцев3.
В 1930 г. КИПС была преобразована в Институт по изучению народов СССР (ИПИН), возглавляемый Н.Я. Марром. В его структуре имелось 9 секторов, созданных по региональному признаку. Два из них - Северокавказский и Закавказский - непосредственно занимались вопросами этнографического изучения Кавказа4.
В 1919 г. в Петрограде была создана Российская Академия истории материальной культуры (РАИМК; с 1936 г. - Государственная Академия истории материальной культуры - ГАИМК), ставшая крупнейшим научным центром, в котором проводились кавказоведческие исследования5. До 1920 г. РАИМК возглавлял Н.Я. Марр, инициатор ее создания. Хоти РАИМК возникла на основе Археологической комиссии, однако по существу Академия стала учреждением нового типа. И дело не в масштабах проводимых ею работ, количестве отделов и сотрудников. РАИМК по-новому формулировала свои творческие задачи: это масштабные исторические исследования всех памятников материальной культуры - археологических, бытовых, художественных; изучение генезиса и развития материальной культуры; проблемы охраны исторических памятников.
Среди членов РАИМК были блестящие представители отечественной науки: Д.А. Анучин, В.В. Бартольд, А.Н. Бенуа, С.А. Жебелев, В.В. Латышев, Н.Я. Марр, А.А. Миллер, С.Ф. Ольденбург, И.А. Орбели и др. В 1925 г. в РАИМК было уже 96 человек, среди них кавказоведы (помимо названных) В.В. Струве, занимавшийся античностью Северного Кавказа, Б.Е. Деген-Ковалевский, М.И. Артамонов, А.А. Иессен, С.Н. Замятнин, К.В. Тревер, И.И, Мещанинов, А.В. Орешников.
Важнейшей частью деятельности РАИМК-ГАИМК являлись полевые экспедиции. Одной из крупных экспедиций была Северокавказская под руководством А.А. Миллера, первый полевой сезон которой после Октябрьской революции состоялся в 1923 г.6 Основными задачами экспедиции являлись: изучение традиционных погребальных сооружений на территории Горной Осетии, исследование быта осетин, собирание этнографических материалов о пережитках древних религиозных верований в осетинском быту, предметов бытовой культуры (последнее - по заданию Этнографического отдела Русского музея). В 1926 г. в экспедиции помимо А.А. Миллера и М.И. Артамонова участвовал М.В. Туриев - член Осетинского НИИ краеведения; лингвистические работы проводил иранист А.А. Фрейман. Северокавказская экспедиция успешно работала и в 1930-е годы (А.А. Миллер, М.И. Артамонов, С.Н. Замятнин). Из других сотрудников Академии экспедиционные работы на Северном Кавказе постоянно проводил А.А. Иессен; Б.Е. Деген-Ковалевский неоднократно посещал Сванети, И.И. Мещанинов работал в Нагорном Карабахе и Нахи-чеванском крае (1926 г.), Н.М. Токарский - в Армении (1923 г), С.В. Бессонов - в Южной Осетии (1931 и 1932 гг.). Активная полевая работа осуществлялась также в Абхазии (С.Н. Замятнин в 1927 г., Б.А. Куфтин и И.И. Мещанинов в 1934 г.).
В 1931 г. под руководством А.А. Миллера велись экспедиционные работы на Таманском полуострове, где было зафиксировано более 50 древнейших городищ. Античной историей Северо-Западного Кавказа; прежде всего Боспорским царством, занимался С.А. Жебелев; «яфетидо-логическом анализом ономастики этой территории» (этнонимией и топонимией) - И.И. Мещанинов. Б Дагестане (в Дербенте) и Армении полевые работы проводились под руководством И.А. Орбели7.
Результаты своих изысканий сотрудники РАИМК-ГАИМК публиковали на страницах издававшихся Академией «Известий» (с 1921 г.), «Сообщений» (1926-1932 гг.), журналов «Проблемы истории материальной культуры» (1931-1933), «Проблемы истории докапиталистических обществ» (1933-1935). Вообще кавказоведческая проблематика в изданиях Академии занимала одно из ведущих мест. Только в первых 14 томах «Известий» было опубликовано более 25 работ по различным проблемам кавказоведения, авторами которых были Н.Я. Марр, И.И. Мещанинов, И.А. Орбели, А.А. Иессен и др. Среди изучаемых в те годы проблем - древняя этнокультурная и этносоциальная история Кавказа, ономастика, эпиграфика, метрология, традиционное зодчество. Особую рубрику публикаций составляли экспедиционные отчеты, в большинстве своем очень подробные и содержащие ценные историко-этнографические данные8.
В серии «Известий» вышла одна из фундаментальных кавказоведческих работ довоенного периода - монография А.А. Иессена и Б.Е. Дегена-Ковалевского «Из истории древней металлургии на Кавказе» (М.-Л., 1935), основанная на полевых материалах.
В 1921 г. в Петрограде был основан Институт яфетидологических изысканий Российской АН (с 1922 г. - Яфетический институт, затем Институт языка и мышления им. акад. Н.Я. Марра АН СССР). Первоначально в Институте было два сектора: индоиранских языков и яфетических языков Кавказа, где успешно разворачивались исследования абхазского, адыгских языков, цова-тушинского (бацбийского) языка. Результаты кавказоведческих изысканий публиковались в «Яфетических сборниках» и «Трудах» Института.
Основанный Н.Я. Марром институт объединил его учеников и последователей. К работе были привлечены К.Д. Дондуа, И.А. Орбели, А.Н. Генко, И.И. Мещанинов, А.А. Бокарев, Р.М. Шаумян, И.В. Мегрелидае, С.А. Быховская, из Москвы специально приезжал Н.Ф. Яковлев, нештатно работал студент В.И. Абаев. Первоначально заседания Института в связи с отсутствием помещения проходили на квартире директора Н.Я. Марра на 7-й линии Васильевского острова. Каждые две недели по пятницам сотрудники собирались на заседания, на которых по заведенному обыкновению зачитывался основной доклад, который затем обсуждался. В качестве иллюстрации можно привести перечень докладов по кавказоведению, с которыми в 1922-1925 гг. на заседаниях Института выступил А.Н. Генко: «О соотношении яфетического и индоевропейского языкознания, преимущественно об их расхождениях», «О новых трудах по кавказским языкам», «О новом труде М. Церетели по кавказским языкам», «К фонетике южнодагестанских языков». И.И. Мещанинов в 1924 г. зачитал доклад «Этимология имен халдейских царей». Со временем в составе Института была создана группа по изучению клинописи, которой стал руководить И.И. Мещанинов. Другая группа занималась терминологией народного жилища, причем большое внимание уделялось кавказским материалам9.
Сотрудники Яфетического института много делали для роста национальной интеллигенции. В 1924 г., например, Н.Я. Марр, К.Д. Дондуа и А.Н. Генко были участниками проходившего в Сухуми Первого съезда деятелей по краеведению Черноморского побережья и Западного Кавказа, на котором Генко выступил с докладом «Свидетельство Геродота о колхах»10.
Еще до революции значительным центром кавказоведческих исследований был Этнографический отдел Музея Александра III(ныне Русский музей), проводивший широкую экспедиционную работу по сбору вещевых коллекций для пополнения музейных фондов. Эту работу по Кавказу и Средней Азии сразу после Октябрьской революции курировал известный кавказовед, археолог и этнограф А.А. Миллер. В Отделе работал А.Н. Самойлович, в начале 30-х годов начала работать кавказовед Е.Н. Студенецкая, в 1930 г. этнографическую практику здесь проходил Л.И. Лавров».
Полевые работы на Кавказе Этнографический отдел Русского музея осуществлял чаще всего совместно с ГАИМК. Летом 1925 г. в Археолого-этнографической экспедиции в Адыгее (руководитель А.А. Миллер) работал А.Н. Генко, занимавшийся адыгейским языком. Собранные материалы использовались им в дальнейшем в практических занятиях по адыгейскому языку со студентами ЛГУ.
Русский музей осуществлял также полевые выезды в Закавказье. А.Н. Самойлович, занимавшийся этнографией тюрчоязычных народов, в 1923 г. совершил поездку в Азербайджан, целью которой было не только собирание этнографических материалов, но и оказание помощи в организации здесь краеведческой работы.
В Музее постоянно устраивались этнографические выставки, частично отражавшие результаты экспедиционных исследований. В 1926 г., например, была организована выставка предметов быта и палеоэтнографических материалов (раскопки Кобякова городища), полученных в результате экспедиций на Северный Кавказ в 1924-1925 гг. Во время выставки, работавшей более двух месяцев, сотрудники Музея выступали с докладами. В составе Музея работал этнографический театр, осуществлявший показ народных обрядов, фольклорно-бытовых пьес. Устраивались этнографические концерты кавказской тематики.
В 1934 г. Этнографической отдел был выведен из состава Русского музея, став основой новообразованного Государственного Музея этнографии народов СССР (ГМЭ). Отдел Кавказа нового музея, где отныне были сосредоточены этнографические коллекции по быту и культуре народов региона, возглавила Е.Н. Студенецкая. В Государственном Эрмитаже в Отделении мусульманских и кавказских древностей работали такие крупные кавказоведы, как И.А. Орбели, историк искусства народов Кавказа, специалист по истории и языку курдов, и К.В. Тревер, занимавшаяся историей и искусством Кавказской Албании12.
Марр советское кавказоведение
