Рисковые соглашения об оказании услуг появились и использовались в основном в Южной Америке, но не получили широкого распространения. Они во многом схожи с соглашениями о разделе продукции. В рамках этих договоров все инвестиционные риски несет подрядчик, и, в случае если нефтегазовое месторождение не было обнаружено, контракт теряет свою юридическую силу. Так, в Бразилии при заключении соглашений с риском компания-подрядчик начинает финансирование проекта, и в дальнейшем, если открыто месторождение, национальная государственная нефтяная компания Бразилии «Петробраз» (Petrobras) принимает эти обязанности на себя, затраты на геологоразведочные работы возмещаются из доли нефтедобычи без учета процентных ставок, а расходы на производство возмещаются с учетом процентов. Компании-подрядчику законодательством предоставляется право приобрести часть добытой нефти по мировой цене в сумме, эквивалентной выплатам. Аналогичные договоры использовались в Иране в начале 70-х годов прошлого века, законодательные акты Аргентины 1978 года также закрепляли основные положения аналогичных моделей нефтегазовых соглашений.

Соглашения без риска использовались в основном на Ближнем Востоке. При этом подрядчик получал свои выплаты независимо от конечного результата. Примером простого (без риска) контракта об оказании услуг может послужить соглашение, заключенное ведущей нефтяной компанией Саудовской Аравии Aramco на выполнение комплекса работ по добыче нефти для Саудовской Аравии. В соглашении была установлена фиксированная цена в размере 15 долларов за баррель с учетом инфляции после выплаты налоговых платежей, за риски, связанные с геологоразведочными работами, предусматривалась дополнительная оплата в размере 6 долларов за баррель. Аналогичные соглашения использовались в Катаре, Бахрейне, Кувейте, примером заключенного в Абу-Даби аналогичного соглашения является контракт, заключенный с французской компании Total по освоению оффшорного месторождения Закум (Zakum), где была предусмотрена фиксированная оплата за баррель добытой нефти, а также предусмотрена возможность вознаграждения частью продукции (South Africa — Basic Oil Laws and Concessions Contracts; Supplement 49, Middle East — Basic Oil Laws and Concessions Contracts; Supplement 67). При этом законодательство допускает две разновидности вышеуказанных соглашений: сервисные контракты с правом покупки нефти и сервисные контракты без права покупки нефти. Второй вид вышеуказанных соглашений большей частью касается контрактов, когда государственная национальная нефтяная компания нуждается в техническом содействии и помощи, но не готова предоставить подрядчику допуска в той или иной форме к части продукции (нефти), добываемой при этом техническом содействии. Аналогичные соглашения были распространены в свое время в Норвегии, однако законодательство регламентировало необходимость создания для этих целей совместных предприятий, в которых национальные нефтяные компании получали равную долю в уставном капитале. Сервисные договоры с правом покупки нефти были широко распространены в Иране, Кувейте, Катаре, Венесуэле и были также направлены в основном на содействие и помощь в формировании штата высококвалифицированных специалистов и получении новых технологий. В большинстве стран в качестве сторон, представляющих государство, выступают национальные государственные нефтяные компании (Казахстан, Азербайджан, Индонезия, Бразилия, Венесуэла) либо сами государства в лице их компетентных органов (Сирия). В рамках дальнейшего развития добычи нефти и газа в ряде регионов, особенно в странах Ближнего Востока, наблюдалось увеличение доли государственного участия с 25% в начале 70-х годов прошлого века до 100% в наиболее крупных нефтегазовых регионах. В Норвегии законодательство сразу устанавливает минимальную 50-процентную долю своего участия, в Саудовской Аравии, Катаре, Кувейте уровень государственного участия доведен до 100%, заменив, таким образом, ранее существующие концессионные соглашения сервисными договорами.

Мировая практика свидетельствует о трех основных моделях соглашений о разделе продукции: индонезийской, перуанской и ливийской. Индонезийская модель предусматривает раздел продукции после вычета налоговых и производственных затрат. Для Индонезии эта модель не представляет собой нечто новое, так как берет начало из источников колониального горного права бывшей Нидерландской Индии (Индонезии), принятого в 1899 году и скорректированного в 1919 году. Правительственным Декретом № 44 от 26 октября 1960 года нефть и газ были объявлены частью национального богатства, и таким образом было завершено дальнейшее развитие и использование формы концессионных соглашений. Ответственность за геологоразведочные, поисковые и эксплуатационные работы была возложена на государство, и государство получило право делегировать его национальным государственным предприятиям, определяемым в соответствии с законодательством. Ведущей нефтяной компанией Индонезии является государственная компания Pernsahaan Pertambangan Minyak dan Gas Bumi Negara — Пертамина, учрежденная в соответствии с Законом № 8 от 1971 года. Статья 5 этого закона определила в качестве основной цели и задач Пертамины разработку, эксплуатацию месторождений нефти и природного газа для максимального процветания народа и страны, обеспечение внутренних потребностей страны в нефти и газе. Статья 12 предоставила право сотрудничества с другими сторонами, используя форму соглашения о разделе продукции, при этом сроки и условия такой формы сотрудничества подлежат регулированию государством, а соглашения вступают в силу с момента одобрения их президентом [www.miripravo.ru]. Основные принципы, применяемые в индонезийской модели СРП, обобщены в Резюме Индонезийских Нефтяных Контрактов Пертамины (2-е издание 1972 года). Среди них необходимо выделить такие как ограничение сроков действия соглашений 30-летним периодом, включая 10-летний — для поисково-разведочных работ; автоматическое завершение действия соглашений в случае, если в пределах 10-летнего срока не обнаружены нефть или газ; определенную законодательством ответственность Пертамины за управление деятельностью и ответственность инвесторов-подрядчиков за подготовку ежегодных программ работы бюджетов; право предоставления подрядчику в качестве компенсации до 40% произведенной продукции; установление пропорций деления прибыли нефти: 60–65% Пертамина, 40–35% — подрядчик. Компетентным министрам, уполномоченным специальным законом на заключение контракта с нефтегазовыми предприятиями, предоставлялось право выдачи разрешений на добычу и производство нефти и газа в пределах определенной территории и на определенное количество лет. В обязанности подрядчика входила оплата аренды за право разработки недр пропорционально части получаемого дохода. На Пертамину возлагались обязанности проведения периодических консультаций с подрядчиком, право получения своей части добытой нефти, право обязать подрядчика на передачу от 5% до 10% долевого участия в объеме выполняемых подрядчиком работ местным компаниям. Законодательство предоставляло подрядчику право держать за рубежом свои доходы от продажи сырой нефти, до 25% добываемой нефти шло на покрытие потребностей внутреннего рынка [www.miripravo.ru]. Индонезия, несомненно, явилась первой страной, где национализация добычи привела, в отличие от Мексики в 1938 году и Ирана в 1951 году, не только к созданию национальных нефтяных компаний, но и к плавному переходу к использованию договорных форм в недропользовании. Российское законодательство приняло за основу индонезийскую модель СРП, установив дополнительно при этом роялти.

Перуанская модель СРП появилась в Перу в 1971 году. Эта простая правовая модель предусматривала прямой двухэтапный раздел произведенной продукции между национальной государственной нефтяной компанией Перу (Petroleos del Peru — PetroPeru) и подрядчиком, который облагался подоходным налогом. Начиная с 1985 года в Перу стали активно использовать такие виды соглашений как рисковые соглашения (договоры) по техническому обслуживанию, которые стали постепенно заменять СРП. Среди основных актов, регулирующих законодательную сферу в то время, необходимо отметить Закон о нефти 1952 года № 11780, чьи положения вошли в основу Декретного Закона № 22774 от 6 декабря 1979 года (Decree Law). Этот закон включил в себя основные принципы регулирования нефтяных соглашений. Декретный Закон № 22775, аннулировав прежнюю систему налогообложения, определил новые принципы налогового регулирования. Среди других законодательных актов необходимо отметить также Декретные Законы № 22862 и № 23231; Высшие Декреты (Supreme Decrees) № 09380-EF, № 152-80-EF и № 010-80-EF от 17 января 1980 года. Законодательством был установлен минимальный уровень участия ПетроПеру в нефтегазовых соглашениях — 25%. Срок добычи и эксплуатации не должен был превышать 30-летний период, а максимальная территория по одному соглашению ограничивалась в 1 млн. га с минимальными ограничениями до 200 тыс. га на суше и 400 тыс. га при оффшорных месторождениях (Basic Oil Laws and Concession Contracts // Barrows Company Inc). Ставка роялти была определена в размере 8%, но оплачивалась перуанской стороной. Соглашения могли быть в любой момент аннулированы без выплат штрафных санкций подрядчикам. Подрядчикам предоставлялось право по самостоятельному привлечению субподрядчиков, а также налагались обязанности по обучению перуанского персонала всех уровней в течение периода от трех до шести месяцев в рамках каждого трехлетнего периода добычи. Для покрытия потребностей внутреннего рынка Петро-Перу предоставлялось право приобретения нефти для внутреннего производства в необходимых количествах, а таможенное регулирование позволяло подрядчикам право импорта всех необходимых материалов и оборудования с оплатой перуанской стороной всех таможенных расходов.

Первое соглашение по ливийской модели СРП, предусматривающей прямой одноэтапный раздел продукции, было подписано в 1974 году с Ливийской Национальной Нефтяной Корпорацией (Libyan National Oil Corporation — NOC), созданной в 1970 году. До этого законодательную базу по добыче нефти составлял Нефтяной Закон № 25 от 1955 года, предусматривающий помимо лицензионной формы использование концессионных соглашений (Petroleum Legislation: Basic Oil Laws and Concession Contracts// Barrows Company Inc). Законодательство предоставило NOC исключительные права на добычу нефти, а также на заключение СРП при условии, что соглашения подлежат одобрению правительственными органами. Подрядчики освобождались от подоходного налогообложения, но пропорции, устанавливаемые законодательством, были более привлекательны для государства по сравнению с перуанской моделью СРП (81–85% — ливийская сторона, 15–19% — подрядчик). При наличии первоначального вклада ливийской стороны в разработку месторождений указанные средства рассматривались как кредит, подлежащий возврату в течение оговоренного срока. Законодательство не предусматривало выплату роялти, а срок эксплуатации месторождений был определен 35 годами, но ограничивался 5-летним периодом в случае отсутствия результатов. В литературе не раз отмечалось, что соглашения о разделе продукции характерны для тех стран, где государство сохраняет право собственности на подземные ресурсы, а нефтегазовая компания получает титул собственника лишь на ту часть добытых ресурсов, которая получена ею в результате раздела продукции [Махлина 1995], и кроме того, что «подобные соглашения нашли широкое применение в странах, не имеющих достаточных собственных средств для развития горного производства собственными силами или просто желающих привлечь дополнительные иностранные инвестиции в горное производство… Такая форма отношений в основном присуща государствам с недостаточными экономическими и техническими возможностями для самостоятельной добычи природных ресурсов» [Клюкин 2000].

Также в мировой практике известны две основные сложившиеся концессионные модели: «французская» и «английская». Французская концессионная модель получила распространение в так называемых странах романского права (Германия, Швейцария, Бельгия, Португалия и т.д.), на территории бывших французских колоний (Марокко), а также в ряде стран со смешанной правовой системой (Венесуэла). Право этих стран рассматривает концессионное соглашение как публичные, административные договоры, в которых ярко выражен приоритет публично-правовых норм. Английская модель концессионных соглашений, распространенная на территории англо-саксонских стран, предоставляет больше самостоятельности концессионерам в рамках заключенных соглашений и, не отрицая регулирование публичной общественной властью ряда сфер (обеспечение исполнения обязательств и т.д.), применяет в концессионном соглашении нормы частного права и считает их договорами особого рода (sui generis).

Слово «концессия» — латинского происхождения и означает уступку, понимаемую как предоставление отдельным лицом каких-либо привилегий. Впервые как самостоятельное юридическое понятие концессия стала использоваться в французском праве при так называемых «административных концессионных договорах», которые рассматривались как односторонние административные акты. В других государствах концессионное законодательство развивалось на основании договоров. Изначально, предоставляя права на разведку и разработку нефтяных месторождений частным компаниям, государства использовали именно концессионные соглашения. Они используются как развивающимися, так и развитыми странами: Великобритания, Норвегия, США, Франция, Германия, Венесуэла, Таиланд, Объединенные Арабские Эмираты, Австралия применяют концессионные соглашения в различных отраслях экономики. Концессии служат задачам эффективного использования государственной собственности. Некоторые объекты государственной и муниципальной собственности, не подлежащие приватизации, целесообразно передавать в управление не государственным или муниципальным предприятиям, а частным компаниям. Общеизвестно, что управление государственным имуществом частными компаниями более эффективно. Правовым основанием отношений по использованию природных ресурсов могут быть не только лицензии, носящие административный характер, но и различные договоры, одним из которых является концессионный договор, уже достаточно зарекомендовавший себя в международной практике. По оценкам специалистов, использование концессионных соглашений привело бы к увеличению доходов государства от использования его имущества. Рост доходов обеспечивался бы в первую очередь за счет стабилизации экономических отношений между государством и частными инвесторами [Рубашкин 2004], передача инфраструктурных проектов нефтегазовой отрасли на условиях концессии также позволила бы снизить коррупционность в этой сфере. Это связано с тем, что концессионный механизм обеспечивает большую прозрачность при принятии решений и учитывает конкретные особенности месторождений, предлагаемых к разработке.

Предоставление прав на разведку и добычу полезных ископаемых на основании концессии — явление не новое для российского законодательства. В начале прошлого века как во времена дореволюционной России, так и в начальный период советского государства заключались договоры по предоставлению концессий. Вопросам концессионных отношений уделялось большое внимание в теории правовой науки. Споры велись относительно правовой природы концессионных договоров, их сходстве и отличии от договоров аренды. В современный период интерес к концессиям возобновился. Зарубежные государства уже давно и успешно используют эту форму предоставления недр в пользование. Как пишет Б.Д. Клюкин, «…важнейшей формой организации горного производства является концессия, которая в настоящее время составляет основу горных отношений во многих странах. На нее опирается французское горное законодательство, где ей посвящен специальный раздел в Горном кодексе» [Клюкин 2005]. Он отмечает, что концессионные отношения за рубежом основываются на детально разработанных нормах законодательства о концессиях, которые позволяют в равной степени защищать интересы государства и концессионеров. Следует отметить, что, несмотря на детальную регламентацию в законодательстве, у сторон есть возможность индивидуального регулирования концессионного отношения.

Подводя итоги, надо также отметить: несмотря на то что концессионные соглашения представляют собой самую раннюю форму договорных отношений между государством и инвестором в сфере недропользования, они по-прежнему широко используются в мировой практике. Соглашения о разделе продукции получили определенное развитие на территории России и имеют сформированную законодательную базу, а для контрактов с риском и без риска российское законодательство не предусмотрело детального правового регулирования. Так, применению подлежат только отдельные общие нормы договорного права (отдельные положения Гражданского кодекса об обязательствах) и статья 12 Закона РФ «О недрах» от 21 февраля 1992 года. В литературе не раз отмечалась необходимость, с учетом сложившейся ситуации, принятия рамочных законодательных актов, которые закрепили бы общие положения о сервисных соглашениях, определив их классификацию и типичные условия.  

КУРБАНОВ Рашад Афатович — заведующий кафедрой гражданского и трудового права РГТЭУ, доктор юридических наук, профессор