Турецко-грузинские отношения в контексте этноконфессиональной политики Турции в Аджарии и деятельности Грузинской Православной Церкви (I)
Публикации | Владимир ИВАНОВ | 11.08.2011 | 23:07
Турецко-грузинские двусторонние взаимоотношения, вполне динамично развивающиеся практически с момента распада СССР (в более практической плоскости – приблизительно с середины 1990-х гг., т.е. после начала процесса «замораживания» этнополитических конфликтов, некоторой стабилизации внутриполитического пространства Грузии, старта реализации значимых энергокоммуникационных проектов и т.д.), тем не менее не всегда характеризуются лишь положительной составляющей. Одной из тем, вокруг которой время от времени между обеими странами возникает определенное недопонимание, остается вопрос статуса Аджарии, увязываемый с сохранением на его территории исповедующего ислам населения. Причем, данная проблема нередко всплывает в кризисные для новой грузинской государственности периоды. Как отмечает И. Мурадян: «В период с 1992 по 2003 год Турция трижды вмешивалась во внутренние дела Грузии – и все по тому же поводу ущемления прав Аджарии» (1). До свержения А. Абашидзе в данном регионе явственно прослеживались в основном геополитические интересы двух основных игроков – России и Турции. Однако, в контексте процесса вывода российской военной базы из Батуми, и сворачивания общих грузино-российских связей, Турция становится одним из основных внешне-политических акторов, задействованных на территории Аджарии. Проявилось это и после «революции роз», когда во время развернувшегося противостояния между Тбилиси и Батуми турецкая сторона довольно четко дала понять новому грузинскому руководству, что с пристальным вниманием наблюдает за малейшими изменениями в приграничных с ней районах. Так, посол Турции в Азербайджане Унал Чевикоз заявил 17 марта 2004 г., что согласно Карсскому договору, подписанному в 1921 г., Турция, в случае кризисной ситуации имеет право ввести свои войска в Аджарию. Данное заявление явилось ответом на слова посла Грузии в России К. Кемулария (от 16 марта) по поводу того, что Карсский договор, согласно которому Батуми в 1921 году был передан Грузии, Нахичеван – Азербайджану, а Карс, Ардаган и Артвин – Турции, уже потерял свою силу (2). И хотя уже 18 марта 2004 г., глава прибывшей в Грузию турецкой делегации, экс-министр иностранных дел Турции Яшар Якыш отверг возможность военного вмешательства Турции по поводу отстаивания статуса Аджарии, заявив, что «Турция никогда не имела такого намерения» (3), однако, геополитическая важность данного региона не оставляла сомнений в турецкой заинтересованности. Сохранение же автономного статуса Аджарии, при наличии на ее территории, исповедующего ислам населения, рассматривалось турецкой стороной в качестве необходимого условия для своего внедрения.
Как известно, территория Аджарии была захвачена Турцией во второй половине XVI века, в результате очередной турецко-персидской войны. В это же время на ее территории стал распространяться ислам (суннизм ханафитского мазхаба). Как отмечают Г. Саникадзе и Э. Уокер: «Регион Аджарии был исламизирован достаточно поздно… Исламизация Аджарии началась после ее включения в состав Османской Империи... и была особенно ускорена после 1820-х» (4).
Однако, после русско-турецкой войны 1877-1878 гг., когда в соответствии со Сан-Стефанским договором от 3 марта 1878 г. Аджария вошла в состав Российской империи (что было закреплено и подтверждено также решением Берлинского конгресса и Константинопольским мирным договором от 27 февраля 1879 г.) начался процесс по рехристианизации ее населения. И хотя, и прежде, «В большей части, аджарцы традиционно ощущали себя в качестве грузин (их родным языком являлся грузинский)» (5), а этнолингвистические связи превалировали над конфессиональными, однако «в период османского правления, турецкие власти достигли некоторого успеха в смене политической идентификации» (6). Пребывание в составе Османской империи не могло не наложить отпечаток на политическую ориентацию части населения Аджарии (по крайней мере, на часть ее политической элиты) (7). Все это проявилось и в дальнейшем. Так, в годы Первой мировой войны на части территории Аджарии также велись боевые действия, в результате которых, в боях против русской кавказской армии, на турецкой стороне выступила часть населения данного региона (8). Существовали организации и течения, призывавшие к присоединению к Турции (9). Не углубляясь в изложение всех сложных перепитий того времени, отметим лишь, что фиксация автономного статуса Аджарии, закрепленная окончательно в ст. 6 Карсского договора от 13 октября 1921 г., оказалась возможной благодаря сохранению на ее территории исповедующего ислам населения (если быть более точным, то данное обстоятельство было использовано в качестве достаточно действенного предлога). Согласно этому же договору, Турция выступила в качестве гаранта существования автономии (10).
В годы существования СССР, как сама ситуация с религией, так и возможности политических спекуляций на данную тему, в силу известных причин были весьма ограничены. Обстановка изменилась лишь после начала «перестройки» и последовавшего вслед за этим развала Советского Союза, когда ряд сопредельных с постсоветским пространством стран, получили возможность для осуществления попыток внедрения на его территорию. Одним из таких государств оказалась и Турция. Здесь следует отметить, что непосредственно на момент распада СССР, турецкие политические круги переживали состояние эйфории по поводу открывавшихся перспектив установления собственного влияния в соседних регионах. Как отмечает М. Челикбала: «Впервые, за свою новейшую республиканскую историю, Турция, получила шанс для расширения своей собственной сферы влияния. Развал Советского Союза и появление новых тюрко-мусульманских республик открыли новую цепь возможностей для Турции, чтобы играть важную роль на Кавказе и в Центральной Азии» (11). Причем, помимо налаживания сугубо политических, экономических и других связей, широкую практику получило и эксплуатирование религиозного фактора. С этой точки зрения, такая часть Грузии как Аджария, определенный процент населения которой составляли люди, исповедующие (или же, некогда исповедовавшие) ислам, также являлась весьма привлекательной для расширения турецкого влияния. И если в случае с центральноазиатским регионом усердно эксплуатировался лозунг тюркской солидарности, то в случае с Аджарией он был заменен на идею возрождения былой конфессиональной общности.
Не углубляясь в вопрос юридических трактовок положений Карсского договора, отметим лишь, что турецкой стороной изначально предпринимались весьма активные шаги, нацеленные на «возврат» грузинского населения этого региона к исламским истокам. Этому обстоятельству в немалой степени способствовал и своеобразный религиозный бум, начавшийся еще в конце 1980-х гг. в СССР и продолжившийся на постсоветском пространстве в 1990-х. Здесь следует отметить, что на начальном этапе, к консолидации определенной части мусульманского населения Аджарии подтолкнули и действия первого президента Грузии З. Гамсахурдия. Слишком прямолинейные и грубые ассоциации грузинской национальной идентичности с православием, к которым прибегал последний, не могли не вызвать ответного противодействия. И уже, 22-23 апреля 1991 г. в Батуми демонстранты выступили против попыток правящего в Грузии блока «Круглый стол» насильно христианизировать мусульманское население Аджарии и упразднить автономию (12). После этого случая слишком уж бурных массовых волнений, имевших политический характер, но религиозный окрас, в автономии практически не наблюдалось. В период правления А. Абашидзе, умело балансировавшего между всеми этно-конфессиональными группами, региональными и внерегиональными центрами силы, социально-политическая ситуация в основном была спокойной. Однако, это отнюдь не означало, что в религиозной сфере исподволь не происходило никаких процессов. Наоборот, как уже было отмечено, с распадом СССР, произошел определенный всплеск интереса к религии, чем не преминули воспользоваться не только соответствующие институты и организации, но и действующие под этой вывеской спецслужбы. Основная же конкуренция на этом поприще в Аджарии, негласная, но от этого не менее острая, развернулась между православными и мусульманами (13).
Что касается ислама, то, как было отмечено, исторически сложилось так, что на территорию Аджарии, он, главным образом, был имплантирован из Турции. Распад СССР, параллельно с восстановлением некогда утраченных социальных связей между различными частями грузин (причем, значительную долю среди грузин Турции составляли потомки переселившихся туда в результате нескольких волн эмиграции аджарцев), создал не только «естественные» предпосылки для налаживания разного рода контактов, но и открыл широкое поле для деятельности как представителей официального органа – Управления по делам религии Турции (Diyanet Isleri Baskanligi), так и, в особенности, для членов различных турецких организаций исламистского толка. Одними из первых, проникших на территорию Аджарии проповедников, являлись приверженцы небезызвестного Фетхуллаха Гюлена. Причем, первая группа его приверженцев побывала в Аджарии еще до развала СССР. Как отмечает Н.Киреев: «11 января 1990 г. первая группа миссионеров-исламистов миновала турецко-грузинскую границу через пограничный пункт Сарпи, побывала в Аджарии, Тбилиси, везде встречая дружеский прием. В мае, сопровождаемая караваном машин и автобусом с… подарками, в путь отправилась вторая миссия (37 человек). Она посетила Батуми, Тбилиси, Казань, Гянджу, Баку, Узбекистан, Казахстан и Таджикистан. Так началась миссионерская деятельность общины Гюлена…» (14). Уже к середине 2000-х гг. в Аджарии религиозную пропаганду осуществляли представители не только движения Ф. Гюлена, но и приверженцы Сулеймана Хильми Тунахана (1888-1959 гг.) – другого достаточно автономного последователя проповедника Саида Нурси (1873-1960 гг.). Аспекты их деятельности и, в первую очередь, приверженцев Гюлена довольно многогранны (и, зачастую, непубличны), включая в себя пропаганду ислама в собственной интерпретации, рекрутацию молодых людей с целью посылки их на учебу за рубеж, распространение исламской литературы, проведение различных благотворительных мероприятий, помощь при постройке новых мечетей и восстановление старых, основание медресе и т.д. Так, приверженцы ученика Сулеймана – Мустафы Сунгура, имели в пригородах Батуми 6 медресе, ученики Гюлена – 1 (15). Кроме данных неформальных организаций, пыталась активизировать свою деятельность также небольшая группа накшбандийцев, предводительствуемая Махмудом Устаосман-оглы (16).
Практически параллельно деятельности данных неформальных исламистских организаций, в Аджарии, как уже было отмечено, начали свою работу и представители Diyanet-а, установившие связи с основанным в начале 1990-х гг., официальным органом, представлявшим интересы аджарских мусульман – муфтиятом. Посредством турецкого консульства в Батуми, Diyanet также начал распространять литературу по исламу, посылать священнослужителей в мечети, избирать студентов для учебы на богословских курсах и факультетах Турции (17). Так, например, в 2006 г. на учебу в одно из духовных заведений (в Инеголе) Турции было направлено 29 молодых аджарцев (18). В 2008 г., главный муфтий Союза мусульман Аджарии Бекир Болквадзе принял решение об отправке из региона 49 молодых людей в Турцию для получения мусульманского образования, в частности изучения Корана (19). Таким образом, отсутствие собственных учебных заведений и географическое соприкосновение с Турцией привели к тому, что первое, постсоветское поколение молодых мусульман вынуждено было получать религиозное образование на турецкой территории, становясь тем самым в определенной степени проводником интересов турецких клерикальных кругов, что не могло не вызвать опасений с грузинской стороны. Определенную поддержку в свое время оказывали и турецкие грузины. Как отмечал зампред Союза мусульман Грузии И. Сайдаев: «Также хотелось бы отметить особую активность грузинской диаспоры Турции, которая занимается переводом и распространением исламской литературы среди верующих в нашей стране. К сожалению, они в основном работают в Аджарии, нежели в других частях Грузии. Но недавно я посетил их центр в Стамбуле, и мы договорились о координации нашей деятельности и о взаимной поддержке» (20).
Как бы то ни было, в деле распространения ислама в Аджарии наиболее активно действовал не официальный турецкий орган – Diyanet, а проповедники из указанных выше неформальных исламистских движений. Как отмечает Б. Бальчи: «действия вышеупомянутых движений являются гораздо более эффективными, нежели Diyanet-a...» (21). Более того, сами представители Diyanet-а в качестве официального органа подчеркнуто дистанцируются от деятельности нурсистов, предпочитая никак не демонстрировать своих связей с ними. Но, вместе с тем, находящимся в довольно сложных взаимоотношениях с военными кругами в самой Турции нурсистам, тем не менее не препятствуется в развертывании масштабной пропаганды всего турецкого в иных местах, что само по себе является весьма удобным, учитывая то обстоятельство, что от их деятельности можно откреститься в любой момент. Таким образом, вне зависимости от того, действуют ли последователи Саида Нурси с их различными ответвлениями в непосредственном контакте и согласии с Управлением по делам религии Турции и ее спецслужбами или нет, объективно – их деятельность совпадает с преследуемыми Анкарой целями в регионе. А именно, путем реанимации ислама и его дальнейшего распространения – закрепить и собственное влияние в автономии. Более того, можно сказать, что в этом смысле принципиальных расхождений между политикой турецких светско-военных и исламистских кругов по отношению к Южному Кавказу не наблюдалось. Различия быть может коренились лишь в методах, но не целях. Конечно, собственно турецкие источники довольно неохотно говорят о данном аспекте деятельности турок в Аджарии, однако ее масштабы все-таки обращали на себя внимание. В этом смысле, одним из наиболее видимых проявлений турецкого внедрения в Аджарию, стал наблюдаемый с середины 1990-х гг. довольно бурный рост строительства новых и восстановления старых мечетей и молельных домов. И хотя муфтий Бекир Болквадзе и отрицал чью-либо помощь, заявляя, что «в Батуми действует медресе, которое функционирует исключительно на частные пожертвования. Мы не получаем никакой помощи от иностранных государств. Могу добавить, что также не получаем помощи и от властей Грузии» (22), однако, осуществление подобного рода повсеместного строительства было бы невозможным лишь при наличии собственных сил (23). Так, по данным СМИ, уже в 2002 г. в Аджарии насчитывалось 102 мечети (24), в 2005 г. – около 137 (25), а в 2006 г. – их число достигало 159 (26). По некоторым данным, на 2008 г., в Аджарии насчитывалось уже 175 мечетей (27). Правда, по другим данным, их количество в Аджарии, по состоянию на тот же 2008г. не превышало 120 (28). В этом контексте следует отметить, что данные информационные сообщения несут на себе немалую долю пропагандистской нагрузки. В действительности, в ряде случаев речь идет не о мечетях в классическом смысле слова (наподобие центральной батумской мечети Орта Джаме («Средняя»), построенной еще в 1866г., на средства семьи Аслан-бека Химшиашвили), а о неких, приспособленных под молельные дома различных бытовых постройках. Кроме того, несовершенство законодательства, а в ряде аспектов и полное отсутствие необходимой право-вой базы, с одной стороны, хотя и лимитировали в определенной мере деятельность иных этно-конфессиональных, или просто конфессиональных групп, однако, с другой стороны - привели к затруднению формального контроля над несанкционированным строительством и восстановлением разного рода религиозно-культовых (или приспособленных под таковые) построек. Такие вопросы, как сколькие из них являлись реально действующими, а сколько – нет, каково может быть их оптимальное количество для реального удовлетворения духовных нужд населения – оставались (да и остаются) по сути открытыми. Отсюда – и такие разночтения в оценках их количества. Сказанное в полной мере относится также и к мусульманским культово-религиозным постройкам на всей территории Грузии. В любом случае, количество различных построек, приспособленных под культовые нужды мусульман Аджарии, согласно сравнительно недавним исследованиям Р. Барамидзе, достигает полутора сотен (29).
Появление турецких проповедников, рост количества молелен и т.д., конечно можно было бы интерпретировать и в русле возрождения и дальнейшего укрепления двусторонних духовно-культурных связей, если бы не одно «но»: действия самой соседней Турции на определенных этапах современных грузино-турецких отношений и откровенные высказывания некоторых лиц. Так, например, председатель «Союза Дружественных отношений с Грузией» адвокат Е. Шекерджи, в одном из своих интервью прямо заявил следующее: «В национальных интересах Турции, чтобы Грузия оставалась мусульманской. Если мусульмане страны примут христианство, то они будут против ислама и Турции. Мусульмане Грузии любят Турцию или, по крайней мере, уважают ее. Но тот, кто примет христианство, начнет защищать официальную идеологию. Поэтому Турция должна продолжить работу с мусульманами Грузии. Турция имеет на это право и это входит в ее обязанности... В этом регионе основой автономности является ислам. И если они уничтожат ислам, значит они уничтожат и автономию» (30).
Примечания
(1) Мурадян И. Региональная политика США и Великобритании: Турция – Иран – Южный Кавказ – Черное море. Ер., 2008, с. 113.
(2) Посол Турции в Баку: «Анкара имеет право ввести войска в Аджарию». http:// www.regnum.ru.17.03.2004.
(3) Мурадян И., указ. соч., с. 113-114.
(4) Sanikadze G., Edward W. Walker., Islam and Islamic prakticies in Georgia. University of California, Berkeley, Institute of Slavic, East European and Eurasian Studies, 2004, p. 6; болееподробно, обисторииАджариисм.: Абашидзе А. Х. Аджария: История, дипломатия, международноеправо. М., 1998; см. также: Маргиев З. Батум во времена Османской империи. Краткий административный, статистический и исторический обзор г. Батума и региона во времена Османской империи. М., 2005.
(5) Sanikadze G., Edward W. Walker., op. cit., p. 7.
(6) Ibidem.
(7) Сравнис: Georgi M. Derluguian, “The Tale of Two Resorts: Abkhazia ahd Ajaria Before and Since the Soviet Collapse”, in The Myth of Ethnic Conflict: Politics, Economics and Cultural Violence, Beverly Crawford and Ronnie D. Lipschutz, eds., (Berkeley, 1998), p. 276.
(8) Арутюнян А. Кавказский фронт. 1914-1917гг. Ер., 1971, с. 160-161.
(9) Абашидзе А.Х., указ. соч., с. 242.
(10) Так, в пункте 1, Ст. 6 данного договора сказано: «Турция соглашается уступить Грузии сюзеренитет над городом и портом Батум и территорией, лежащей к северу от границы, указанной в ст. 4. настоящего Договора и составляющей часть Батумского округа, при условии, что: 1) Население местностей, указанных в настоящей статье, будет пользоваться широкой автономией в административном отношении, обеспечивающей каждой общине ее культурные и религиозные права, и население будет иметь возможность установить в указанных местностях земельные законы, соответствующие его пожеланиям». (см.: Договор о дружбе между Армянской ССР, Азербайджанской ССР и Грузинской ССР с одной стороны, и Турцией – с другой, заключенный при участии РСФСР в Карсе 13 октября. Док. № 264// ДокументывнешнейполитикиСССР. Т. IV, М., 1960, с. 423).
(11) Celikpala M., From a Failed State to a Weak One? Georgia and Turkish-Georgian Relations // The Turkish Yearbook, Vol. XXXV, http://www.politics.ankara.edu.tr/dosyalar/ MMTY/36/7_mithat_celikpala.pdf., p.171.
(12) См.: «Власть» № 18 (68) // 29.04.1991.
(13) Аджария (впрочем, как и остальная Грузия) является мультиконфессиональным регионом. Так по данным департамента статистики минэкономразвития Грузии на 2002г., Аджария имела следующую религиозную мозаику: православные – 240 552 чел., мусульмане – 115 161 чел., григориане – 3162 чел., католики – 683 чел., иудеи – 161 чел., остальные – 16 297. (см.: http:// www.statistics.ge/ files/ english/census/2002/Religious%20beliefs.pdf).
(14) Киреев Н. Турция в начале XXI века: основные ориентиры политического ислама// Центральная Азия и Кавказ, № 2 (26), 2003, с. 95.
(15) Balci B. Is there a Place for Islam in Michael Saakashvili's Christian Georgia? http://www.caucaz.com/home_eng/breve_content.Php?id=180.25.08.2005.
(16) Balci B., Motika R., Religion et Politique dans le Caucase post-sovetique, Paris, 2007, р. 243.
(17) Мкртчян С. Мусульмане Грузии. http://www.religions.am. 27.02.2009. (на арм. яз.).
(18) http://www.sngnews.ru. 25.01.2006.
(19) Кетеван едет в Турцию? // Квирис Палитра, № 17, 21-24, 04.08; http://www.golos.am. 22.07.2008.
(20) Сайдаев И. Мусульмане Грузии надеются, что до войны с Россией не дойдет. http://www.islam.ru/pressclub/gost/saidaev/).
(21) Balci B. Is there a Place for Islam in Michael Saakashvili's Christian Georgia? // http://www.caucaz.com/home_eng/breve_content.Php?id=180.25.08.2005.
(22) Аджарские мусульмане в политику не вмешиваются. http://www.ccrgchouse.ge/gazeti/9/3/.htm.
(23) Так, например, новый минарет Батумской мечети был построен при непосредственной помощи турок. (см.: Sanikadze G., Edward W. Walker., op. cit., p. 13).
(24) В мечетях Аджарии изучают арабский язык. http://www.pravoslavie.ru. 02.12.2002.
(25) Аджарские мусульмане в политику не вмешиваются. http://www.ccrgchouse.ge/gazeti/9/3/.htm.
(26) http:// www.pravoslavie. ru. 05.06.2006.
(27) Кетеван едет в Турцию? // Квирис Палитра, № 17, 21-24. 04.08; http:// www.golos.am. 22.07.2008.
(28) Развитие религии Ислам в Грузии. http:// www.open.az. 14. 03. 2008.
(29) См.: Baramidze R., Islam and the Muslims of Adjara (Hus-torical-Ethnographic and Social-Cultural Aspects), Batumi, 2008, (резюменаангл. яз.), p. 261.
(30) http://www.milligazette.com. 04.11.2006.
Источник Регион и мир (Ереван), 2010, 1. – с. 14-22.
Аджария Грузия ислам Турция
