Аланская традиция (опыт культурно-исторической презентации)
Публикации | Руслан БЗАРОВ | 17.07.2011 | 10:56
Два столетия назад романтическую Европу удивили первые рассказы об Осетии - небольшом островке индоевропейского мира, затерявшемся в теснинах Кавказа. Кто были предки этого народа? Чем объяснить неожиданное звучание осетинской речи, чуждой кавказским соседям, но родственной санскриту и латыни, германским и славянским языкам? Европейская наука скоро выяснила, что на Кавказе сохранился последний осколок многочисленных племен, которые у Геродота, Страбона и Птолемея именуются скифами и сарматами, а в средневековых хрониках упоминаются под именем «аланы» (или, реже -«асы», «ясы», «осы»).
Слова «Осетия» и «осетины» - русское изобретение XVIII в., когда после трех веков перерыва аланы вновь установили отношения с Россией. К тому времени русские успели забыть их славянское имя - «ясы» и, осваивая Кавказ, заимствовали грузинское название Алании - «Осети». Из русского языка слова «Осетия» и «осетины» попали в другие европейские языки. В аланском (осетинском) языке сохраняется древнее самоназвание - «аллон», к тому же в обиходной речи осетин может представиться как «ирон» или «дигорон» - это уточняющие областные названия жителей средневекового Аланского царства, делившегося на восточную (Ир) и западную (Дигор) половины.
По свидетельству императора Константина Багрянородного, в византийском рейтинге государств Алания располагалась выше Хазарии и Киевской Руси. Царский дом состоял в тесных родственных связях с правителями многих стран. На аланках были женаты, например, братья и сыновья Юрия Долгорукого, ближайшие предки московской династии Рюриковичей.
Трагическая перемена судьбы ожидала Аланию в XIII - XIV вв.: монгольское завоевание и жестокие войны с Тимуром обернулись демографической катастрофой, разрушением государства, полной потерей равнинных земель. Избежавшая гибели горстка аланов сохранила за собой лишь юго-восточную окраину погибшего царства. Страна многолюдных городов, могущественных князей и богатых купцов превратилась в маленький горный остров. Народная баллада, созданная в XV в., повествует об истреблении войска и разорении страны, о выжившей женщине, которая собирает на пепелищах осиротевших детей. Она ведет их в горы и прячет в пещере, защищает от диких зверей и кормит лесными плодами. Дети вырастают, основывают селения, становятся новыми родоначальниками народа. Три долгих века аланской истории были периодом собирания сил, тяжелой борьбы за выживание. В середине XVII в. турецкий путешественник Эвлия Челеби, проехав по северокавказской равнине, еще не заметил «замкнувшихся» в горах осетин.
Чтобы представить глубину и масштабы постигшей Аланию катастрофы, достаточно вспомнить об утраченной аланской письменности, известной по надежным источникам с VIв. До наших дней дошли лишь несколько коротких текстов XI - XIV вв. Вместе с городами, придворными и церковными центрами грамотности исчезли профессиональные отрасли культурной деятельности, прервались широкие внешние связи. Словом, горная Алания XV в. не имела иных духовных опор, иного культурного контекста, кроме собственной традиционной культуры.
Аланская Традиция в полной мере справилась с исторической функцией сохранения этнического единства и спасения самого этноса. Регенерация этнического организма состоялась в XV - XVII вв. вопреки военно-политической и демографической катастрофе и несмотря на резкие природно-географические и социокультурные перемены. Три основополагающих феномена определяли самобытность и уникальную стойкость Аланской Традиции, будучи неизменными культурными ориентирами традиционного общества. Индоевропейская по своим истокам единобожная религиозная система, гражданские принципы социальной организации и этос воинского типа имели структурообразующее значение и проявились в существенных культурно-психологических чертах народа.
Необходимой базовой частью Традиции, основой культурных стереотипов и гарантией их воспроизводства, несомненно, послужила скифо-аланская модель общественного устройства. Ее главные признаки: а) троичный принцип космической и социальной гармонии, воплощенный в территориально-политическом членении традиционного общества; б) ступенчатая структура социальных связей и самоуправления; в) идеология фиктивного генеалогического родства между ступенями и сегментами социальной структуры.
Так, неотъемлемой чертой идеологии скифов была открытая Ж. Дюмезилем индоевропейская концепция идеального общества, повторяющего гармонию трехчастного космоса в трех социальных функциях, которые воплощены в потомстве трех сыновей прародителя. В административно-политическом отношении Скифия делилась на три царства. Реконструирована и многоступенчатая иерархия социальных связей: семья - родственная группа - округ (племя) - одно из трех царств - Скифия.
Так же устроено общество, в котором живут герои аланского Нартовского эпоса. Нартовское родословие восходит к общему прародителю и трем его сыновьям, от которых ведут происхождение три Нартовских рода. Их поселение делится на три квартала, в которых проживают род хранителей религиозной традиции, род доблестных воинов и многочисленный род богачей. Общественные дела разрешает представительный орган самоуправления, состоящий из трех фракций. Иерархия эпических коллективов: семья - родственная группа - один из трех родов (кварталов) - Нартовская община.
Социальная модель и идеологическая схема, представленная у скифов и в Нартовском эпосе, - модификация общественного устройства древних ариев, зафиксированного, например, в Авесте и древнеиндийских памятниках. Тем более показательна эта модель социальной организации, воспроизведенная в экстремальных исторических условиях горной Алании XV в.
Крушение государственных основ прежнего существования сделало неизбежным отступление к общинно-демократическому началу нового исторического движения. Таким началом стала гражданская община – цельный самоуправляющийся общественный организм, коллектив граждан, обладающий суверенными правами. Население общины делилось на три колена, которым принадлежали три части территории. Три колена связывали свое происхождение с прародителем Ос-Багатаром и назывались по именам его сыновей. Потомкам Кусагона традиция отводила роль жрецов и судей, роду Царазона приписывала особую воинскую доблесть, а наследников Сидамона связывала с производительным трудом и богатством. Права собственности, социальные и политические связи строились как иерархия коллективов, в которые входил рядовой гражданин: индивидуальная семья - фамилия - селение – одноиз трех колен - гражданская община. Верховный парламент общины опирался на территориальную систему местных представительных органов, его легитимность определялась присутствием депутатских групп от трех колен. Тот же принцип соблюдался при выборах посреднического суда, формировании ополчения и т. д.
Гражданская община, просуществовавшая до возвращения аланов-осетин в лоно государственной жизни, служила архетипической моделью социальной системы, оставляя простор для приспособления к конкретным условиям жизни. То же троичное деление, например, никогда не опиралось на различие сословных статусов или ролей в производстве и жизнеобеспечении. Оно было связано «всего лишь» с идеальным представлением о правильном устройстве человеческого общества, тем самым задавая форматы традиционной культуре и определяя ее структурную семантику.
Архетипическая модель определяла и формы политической культуры. Компромисс в жестокой борьбе за условия жизни был достигнут созданием горных обществ - союзов гражданских общин определенной территории. Горная Алания-Осетия XVII - XVIII вв. сложилась как конфедерация самоуправляющихся земель-областей, которые по-русски принято называть обществами.
Устная историческая традиция, наряду с накоплением знаний о прошлом, постоянно воспроизводила характеристики скифо-аланской социальной модели, то есть транслировала актуальную идеологию общенародного единства. Исторические сюжеты, даже далекие друг от друга по месту и времени действия, легко находили свое место на полотне общей истории. Его незыблемой основой оставалась идея происхождения от легендарного прародителя и трех его сыновей. Дочерние общины, повторяя исходную структуру, могли именовать предками-основателями представителей следующих поколений этногоничес-кой генеалогии.
Гражданский коллектив был самостоятельной религиозной общиной. Главная особенность духовной истории Алании-Осетии состоит в сохранении традиционной веры, которая существует параллельно с христианством и исламом, объединяя весь народ. Древняя осетинская религия - строгий монотеизм. Единый Бог имеет эпитеты «Великого», «Единочтимого», «Мир сотворившего». Святые – дзуары покровительствуют разным сферам мироздания, частям природы и отраслям человеческой деятельности. Политические и родственные союзы, хозяйственные начинания и семейные события, военные набеги и общественные собрания - все освящается специальным обрядом с установленной последовательностью молитв.
Имея строгий обрядовый канон, аланская религиозная традиция обходилась без церковной организации. И поныне, как в геродотовом описании скифов, ритуалом руководит глава родственной или социальной группы, а все ее члены - полноправные участники обряда. Необходимый атрибут молебственного пира - три пирога с сыром, ритуальный символ гармонии вселенной, состоящей из трех миров -верхнего, среднего и нижнего. После молитвы-освящения, с чашей в руках вознесенной к Богу, раздвинутые (модель Хаоса) пироги сдвигаются в правильную стопку (гармония Космоса) и делятся на восемь частей (числовой символ космической полноты и обновления).
Вместе с тем Алания-Осетия - древнейшая христианская страна в составе России. Христианство проповедовал в Алании святой апостол Андрей. С VII в. аланские цари были христианами, в начале Xв. православие стало государственной религией. Аланская митрополия существовала до XIV в. Небольшое мусульманское меньшинство известно в Алании с XIII в.
Единобожие предопределило комплиментарную историю взаимоотношений древней синкретической религии с христианством. Параллели между аланскими дзуарами и православными святыми издревле используются в церковной практике и народных обрядах как знак взаимного уважения и тысячелетних связей. Основы древней индоиранской религиозности и культурные пласты авраамической (всеобщей православной и сепаратной исламской) традиции органически слиты в сознании народа и надежно обеспечивают аланской (осетинской) культуре устойчивый духовный баланс толерантности и открытости внешнему миру.
Особенности аланской истории способствовали длительному существованию воинской системы ценностей, впервые описанной в скифскую эпоху. В условиях публичных демократических институтов горной Алании, основанных на подворной экономической автономии членов гражданской общины, не было альтернативы тому типу этоса, который принято именовать воинским или рыцарским. Рыцарский этический кодекс входил в число определяющих идеологических ориентиров Аланской Традиции, следование ему было обязательным для всех свободных людей и не зависело от экономической состоятельности или сословной принадлежности. Не богатство и знатность, а личные качества и заслуги обеспечивали человеку общественное признание. В одном документе XIXв. говорится о представителях высшего сословия: «кто ленив, редко бывает на коне, не одевается прилично, обижен от природы умственными способностями или же не отличается удальством, кто много ест или не может переносить в походе холод и голод, все подобные люди не только не уважаются, но находятся в пренебрежении у народа как люди бесполезные и ни на что не способные». Согласно новейшим исследованиям фольклора, аланский «национальный миф», понимаемый как осуществление культурной общности и судьбы народа, воплощен в образе Одинокого Рыцаря, который предпочитает конфликт, сохраняющий достоинство, сколь угодно полезному компромиссу.
Найден ли общий принцип устойчивости, стихийная формула выживания Аланской Традиции - словом, тот «культурный механизм», благодаря которому в изменившихся обстоятельствах удалось выстроить социальный фундамент этнического единства и заново актуализировать духовные ценности? Насколько можно судить, таким механизмом была архаизация, по-видимому неизбежная в условиях социально-исторического отступления. Именно самозащитный консерватизм позволил уберечь древнейшие индоиранские (и еще шире - индоевропейские) принципы организации общества, структуры языка и мышления, формы культурной жизни.
Лучшим подтверждением жизнестойкости, богатства и глубины Аланской Традиции были архитектура и декоративное искусство, музыка и хореография, народная поэзия и театр, весь набор видов и жанров художественной культуры, представленных у небольшого народа, едва избежавшего гибели.
К XVIII в. Алания превратилась в перенаселенную страну, и горные общества искали пути возвращения на равнину. Эти поиски совпали с продвижением на Кавказ великой северной империи, и в 1774 г. вновь нареченные «осетины» присоединились к России. Политический выбор, сделанный по очевидным критериям жизненного интереса и духовной близости, счастливо совпал с тогда еще неизвестными признаками древнего этнокультурного и языкового родства. За прошедшие два столетия значение Аланской Традиции определено европейской наукой в цивилизационном масштабе. Скифо-алано-осетинская линия социальной и культурно-языковой преемственности оказалась единственной в своем роде.
Так, А. М. Шегрен и В. Ф. Миллер показали особое место осетинских материалов для индоевропейского языкознания и фольклористики. Г. Бэйли и Ж. Дюмезиль обнаружили в Мартовском эпосе древнейшие сюжеты индоевропейской мифологии и эпоса. М. М. Ковалевский использовал обычное право осетин для реконструкции социальных институтов индоевропейской древности. С развитием археологии оказалось, что народное искусство осетин опирается на достижения кобано-скифской древности и аланского средневековья - в резьбе по дереву, камню и кости, художественной обработке металла, женском рукоделии. Особенности орнамента, солярные знаки, изображения древа жизни и другие декоративные сюжеты, уходящие корнями в индоевропейскую мифологию, наиболее зримо связывают осетинскую традицию с народным искусством славянских, кельтских, германских народов.
На вторую треть XIX в. пришлось начало культурного переворота - перехода от культуры традиционного типа к профессиональной культуре Нового времени. Вторая половина XIX и первая четверть XX в. стали для Алании-Осетии эпохой Национального возрождения - активного строительства национальной культуры, призванной обеспечивать потребности государственного, рыночного, индустриального общества. Легкость, с которой оно принимало инновации и адаптировалось в меняющемся мире, объясняется не столько гражданскими и религиозными институтами, адекватными российской государственности, не только развитием образования, промышленности и городов, но также полной открытостью Аланской Традиции внешнему миру, готовностью к новизне, уважением к иным верованиям, мнениям, интересам.
На рубеже XIX - XX вв. осетинская (аланская) национальная культура превратила традиционный формат открытости и свободы в инструмент освоения нового мира. Ее послание заключено в стихотворной формуле великого Коста Хетагурова «Весь мир – мой храм, любовь – моя святыня, вселенная – отечество мое». Интерпретаций «культурного перевода» не потребовалось: Евгений Вахтангов, выходец из Осетии и реформатор русского театра, сопроводил этими словами, повесив надпись над сценой, свой первый спектакль в Москве. Время осетинской национальной культуры уже совпадало со стрелками мировых часов.
Источник: Вопросы истории и культуры народов России. Сборник статей к 80-летию проф. М.Блиева // Институт истории и археологии РСО-А. Владикавказ. [Ответ. ред.Р.С. Бзаров]. – 2010. - с. 99 – 105.
Фото А.Арешева
Кавказ Россия Северная Осетия Южная Осетия
