В этом году отмечается 260-я годовщина первого посольства Осетии в Санкт-Перербурге, когда представители всех осетинских обществ юга и севера Осетии были приняты на высшем уровне Императрицей Елизаветой Петровной и провели переговоры с официальными лицами Российской империи. С тех пор седые кавказские горы видели много – и горьких, и радостных дней. Наиболее сложный период в новейшей истории осетин, столкнувшихся с яростной попыткой грузинского режима уничтожить нашу де-факто существующую государственность, завершился 26 августа 2008 г. Республика Южная Осетия получила официальное признание со стороны Российской Федерации и тем самым «де-юре» обрела международно-правовой статус независимого государства.

За последние 260 лет осетино-российские отношения прошли через непростые испытания временем. Никакие ветры перемен и перипетии истории не смогли разрушить ту основу и прочные связи, которые были заложены в те далекие годы нашими предками. Общие исторические корни и духовное родство, добрососедство и взаимовыручка – вот что отличает сегодняшние отношения между Россией и Осетией.

За все время пребывания в подданстве Российской империи, а позже в составе СССР, осетины вписали немало ярких и достойных страниц в новейшую историю, принимая активное участие почти во всех значимых событиях страны начиная с XVIII века и по настоящее время. Никто и никогда не вправе ставить под сомнение правильность этого исторического выбора.

Жизнь показала, что на современном этапе осетино-российский союз не только сохранился – он многократно упрочился и перешел на качественно новый уровень сотрудничества. Свидетельство этому события августа 2008 года, когда преодолев мощное давление, Россия вступилась за братский народ Осетии, который в результате варварской агрессии оказался перед прямой угрозой физического истребления.

Решающим фактором в определении дальнейшей судьбы Южной Осетии стала принципиальная позиция руководства России, помноженная на непреклонную волю самих осетин, сумевших доказать всему миру серьезность своих намерений особенно в течение последних 20 лет борьбы за независимость.

 

Предпосылки русско-осетинских отношений

 

Средневековая Алания - государство алан, потомками которых являются современные осетины, было разрушено в результате многочисленных нашествий в XIII-XIV веках. Длительные жестокие войны обескровили алан и привели страну к демографической катастрофе. Тесные ущелья Главного Кавказского хребта стали надежным укрытием для тех небольших групп, которым удалось выжить в этих войнах и отступить на юго-восток некогда могущественной Алании.

Лишившись своей государственности, аланы-осетины жили замкнутыми обществами, несколько веков обороняясь в неприступных горах от многочисленных набегов и нашествий. Они сохранили свою христианскую веру и язык, древнейшие обычаи и культуру и, в суровых условиях сумели спасти народ от физического истребления.

Осетины жили обществами, представлявшими собой своеобразные «кантоны», объединенные в одну «конфедерацию», но имевшие полностью самостоятельное управление. К XVII-XVIII векам в Осетии было уже достаточно и населения и ресурсов, чтобы ставить перед собой задачи не только физического выживания, но и стратегического плана - воссоздания утраченной государственности.

Замкнутость в центре горного Кавказа, где ресурсы для социально-политического и экономического развития отсутствовали, не давала таких возможностей. И хотя равнинные территории Центрального Кавказа, где еще оставались развалины древних христианских храмов Аланского государства – не были никем заселены, вернуться на свои исконные земли осетины не могли, опасаясь постоянных нападений со стороны соседних племен, которые контролировали все коммуникации.

Кроме того, Осетия, со всех сторон окруженная не совсем дружественными территориями, терпела всяческие притеснения и попытки привести ее в вассальную зависимость. Горными областями Осетии хитростью или силой пытались завладеть даже Картли-Имеретинские вилайеты, являвшиеся соответственно персидскими и турецкими вассалами, находившиеся в полном владении своих хозяев. А тем осетинским обществам, которые располагались в Кавказских предгорьях, постоянно угрожали набеги племенных групп, поддерживаемых Крымским ханом.

Тем не менее, возвращению на равнину не было альтернативы, но осетины понимали, что справиться самостоятельно с такой сложной задачей было невозможно. В Осетии все чаще с надеждой обращали взгляд на Россию, потенциальный союз с которой казался возможным.

Как и сейчас, так и в те далекие времена Кавказ являлся ареной острой борьбы крупных мировых держав, которые пытались вовлечь в свои военно-стратегические союзы северо-кавказские народы. Позиции России на Кавказе в этот период были ослаблены после заключения крайне невыгодного ей Белградского мира по окончании русско-турецкой войны в 1739 году.

Этот договор свел к минимуму активность России в регионе. Лишь после воцарения на российском престоле в 1741 году дочери Петра Великого, Елизаветы, политика России на Кавказе стала принимать последовательные очертания и стратегический характер.

Поиск осетинами политического союзника и защитника в лице могущественного северного соседа совпал к средине XVIII века с возродившимся геополитическим интересом России в отношении Кавказа. Осетия занимала выгодное географическое положение в центре Кавказа, что делало неизбежным проезд по ее территории на юг – в Закавказье и дальше.

Одним из первых указов императрицы Елизаветы Петровны стало решение о распространении христианства среди «иноверцев». Создавались «духовные комиссии» для отправки на Камчатку, в Пекин и на Кавказ.

В ноябре 1742 года архиепископ Иосиф и архимандрит московского Знаменского монастыря Николай составили Донесение императрице с предложением о приведении осетинского народа в православную веру и принятии им российского подданства.

Очень важно, что в Донесении священнослужители указали приблизительную численность населения – «…обоих полов более 200 тысяч человек», а также их христианское вероисповедание: «…издревле оной осетинский народ бывал православной христианской…».

Особый интерес вызвал пункт о том, что осетины ни в чьем подданстве не состоят: «А ныне оной многочисленный народ…состоит в своей воли. Понеже как турки, так и персияне никто ими не владеют». Эти первые сведения об Осетии венчала интересующая российскую сторону информация о богатых месторождениях в горной Осетии: «А места их изобилуют золотою, серебряной и прочими рудами и минералами, камением преизрядным».

Одновременно с этим донесением, в 1743 году, к российской императрице обратились осетинские старшины – представители разных обществ. В письме было четко изложено намерение осетин «…быть под протекциею Е.И.В.».

Это обращение свидетельствовало о том, что в осетинских обществах выделились политические лидеры, готовые не только формулировать задачи государственного уровня, но и предлагать их решения.

Одним из таких лидеров общеосетинского масштаба был Зураб Магкати из Зарамага - образованный и опытный политик, хорошо знавший и Кавказ, и Россию. В обращении, которое, без сомнений, было составлено при его участии, фактически в лаконичной форме изложена политическая программа Осетии того времени – стратегический союз с Россией, возвращение осетин на равнину и вопросы национальной безопасности.

 

Создание Осетинской духовной комиссии

 

Миссионерская деятельность была лучшим способом для России налаживать контакты с интересующими ее областями. Поэтому императрица Елизавета своим указом поручила Коллегии иностранных дел составить полный доклад по Осетии, тщательно изучив все интересующие Россию вопросы.

5 января 1744 года глава Коллегии иностранных дел, канцлер Бестужев-Рюмин, кропотливо исследовав «осетинское дело» по различным источникам, представил в Синод свой доклад по Осетии, в котором подчеркнул важнейшую для России мысль: осетины – народ вольный, ни под чьим владением не состоят и к России настроены благожелательно. Синод распорядился о создании Осетинской духовной комиссии и отправке ее в Осетию.

Первая Осетинская духовная комиссия была сформирована Синодом в 20-30-ые годы XVIII века. Возглавил комиссию архимандрит Пахомий, в нее также вошли игумены Христофор и Николай, несколько священников и переводчик-осетин, Андрей Бибирюлев (Бибилты), знавший все три языка. Отправка первой духовной комиссии и, особенно, участие в этом предприятии России, были строго засекречены.

В феврале 1745 года Осетинская комиссия отправилась из Москвы в Осетию, а 12 июня того же года архимандрит Пахомий, игумены Христофор, Николай и иеромонах Ефрем представили в Синод свое первое Донесение, в котором подтвердили готовность осетин принять христианское крещение.

За краткими формулировками доклада духовных лиц отчетливо прослеживалась драматическая судьба издревле христианского Аланского государства, народ которого за четыре века жесткой изоляции в неприступных горных ущельях все же сохранил остатки веры, хоть уже и не всегда понимал значения совершаемых обрядов и произносимых молитв.

Миссионеры писали о развалинах христианских храмов в Малой Кабарде, на равнинных территориях, где некогда располагались аланские городища, о том, что осетины «Великий пост содержат весь и перед рождеством Христовым посты содержат одну неделю».

Примечательно в докладе наблюдение о том, что: «осетины народ военной весьма и до хорошего оружия охотники, обхождением на российский народ очень схожи они». Завершается Донесение важнейшей для российской стороны информацией, ради которой, собственно, была задумана миссионерская экспедиция, и которую всеми возможными способами пытались донести до императрицы осетинские лидеры: «Здешние главные люди в Россию ехать весьма желают и принести поклонение Ея императорскому величеству и тамо крестится желают, ежели им указ будет или возмогут чем достичь».

Понадобилось еще немало времени, чтобы российское правительство преодолело опасения во внешней политике и перешло к конкретным действиям по реализации перспективной программы освоения Кавказа. Святейший Синод в следующем, 1746 году, еще два раза рассматривал «осетинский вопрос», изучив новые доклады Осетинской духовной комиссии, составленные и привезенные в Петербург иеромонахом Ефремом. И вновь очевидно, что к составлению этих документов приложил руку Зураб Магкати, хорошо понимавший, что следует удерживать интерес российского правительства к Осетии всеми возможными способами.

В первом докладе, помимо готовности осетинского народа принять подданство Российской империи, содержался «реестр» о металлических рудах, обнаруженных в Осетии. В списке значились: серебро, свинец, квасцы, агат, горючая сера, селитра, аспидный камень, золотая руда, слюда, натуральный хрусталь, медная руда, мрамор, железная руда.

Во втором докладе иеромонаха Ефрема были конкретные сведения об осетинских старшинах, желающих ехать в Санкт-Петербург получить святое крещение и принять российское подданство. Среди прочих в списке старшин особое место уделено Зурабу Магкати, о котором сказано, что он: «природной оных же осетинцов из места, зовомого Касри (Касарское ущелье), и из младенчества воспитан и крещен».

По существу, это был список кандидатур, которые могли бы составить осетинское посольство при соответствующем решении российского правительства. Тем самым, осетинская сторона сама инициировала начало переговоров, благодаря твердой политической позиции Зураба Магкати и его активном участии в подготовке платформы, необходимой для начала русско-осетинских переговоров.

15 июля 1746 года императрица Елизавета издает указ о приглашении осетинских послов в Петербург. 14 августа, согласно указу, по представлению от Коллегии иностранных дел Сенат принял решение «о приезде в Россию из Осетии ради крещения и для других…секретов…».

Весть о назначении русско-осетинских переговоров очень быстро достигла Осетии, где она была встречена с необычайным воодушевлением всеми слоями населения, получившего надежду на российскую защиту и поддержку. Во многих обществах Осетии народ устраивал пиры в честь императрицы российской, а между тем Зурабу Магкати, как двигателю всего этого процесса, предстояло формировать состав посольства и готовиться к отъезду в Петербург.

Он подошел к этому вопросу весьма ответственно, проявив исключительное государственное мышление – Зураб Магкати укомплектовал посольство из пятерых представителей осетинских обществ из каждого исторического региона: Дигории, Южной, Юго-восточной и Центральной частей Осетии.

Осенью 1746 года посольство было полностью сформировано, однако отправка его в Петербург затянулась еще на три года. Это было вызвано интригами грузинских духовных лиц во главе с архимандритом Пахомием, служивших в Осетинской духовной комиссии, которые во всем историческом процессе сближения России с Осетией преследовали исключительно свои корыстные цели.

Сенат рассмотрел новые обстоятельства «осетинского дела» и заключил, что, с одной стороны, приводить в христианскую веру осетин им никто не может запретить, поскольку это процесс добровольный, Осетия же – страна независимая.

Союз России и Осетии противоречил интересам Турции, Персии и Крымского ханства, которые ожесточенно сопротивлялись каждому проявлению сближения России с народами Северного Кавказа.

Против этого союза были также восточные и западные грузинские марионеточные провинции - вассалы Турции и Персии и отдельные кабардинские феодалы, стремившиеся распространить свое влияние на Осетию.

Между тем, русское правительство приняло решение все же пригласить осетинское посольство в Петербург, но ответа на вопрос о присоединении Осетии к России велено было не давать, опасаясь осложнений с Турцией и Персией.

Осетинские старшины, с которыми был и Зураб Магкати, 8 февраля 1748 года прибыли в Кизляр и подали новое письмо на имя императрицы. В письме четко указаны интересы Осетии, ради которых только и имело смысл ехать в Петербург на переговоры: «В том надеемся, что всемилостивейшая государыня по силе нашего прошения в вечное подданство нас примет и под своею защитою с великой милостию сохранит».

 

Осетинское посольство

 

Новым указом, изданным в мае 1749 года, императрица Елизавета назначила проведение переговоров с Осетией.

Зураб Магкати, понимая всю государственную важность предстоящего дела, отнесся к формированию посольства как настоящий лидер народа – он подобрал делегацию по территориальному принципу.

Итак, в состав исторического первого осетинского посольства вошли три представителя из знатных осетинских родов:

Зураб Магкати – из Зарамага Касарского ущелья – глава миссии;

Эба Кесати – из Закка, Южная и Центральная Осетия;

Батырмирза (Георгий) Цопанати – из Дзуарикау Куртатинского ущелья.

Послов сопровождали «служители», как правило, близкие родственники:

Канамат (Дмитрий) Магкати – сопровождал отца, Зураба Магкати;

Сергей Алгузати – из рода Агузата, родовая территория которых расположена в Южной Осетии, сопровождал Батырмирзу Цопанати;

Дживи Абайти - из села Сба, Южной Осетии, также из рода Агузата, был в свите посольства;

Таким образом, состав посольства был достаточно представительным, отражавшим интересы всех частей Осетии. Члены посольства прекрасно ориентировались в политических процессах, знали, какие интересы должны отстаивать в Петербурге и, какое огромное историческое значение имеет возложенная на них ответственность.

Глава посольства Зураб Магкати был наиболее искушен в политике, он был хорошо образован, свободно владел русским, грузинским и кабардинским языками. Он имел богатый опыт общения с петербургским высшим светом: с 1724 по 1734 годы он сопровождал Вахтанга VI на переговорах с российским правительством, был с ним на приеме у Петра I.

Вернувшись в Осетию, Магкати твердо был уверен, что осетино-русский союз не имеет альтернативы и занялся активной деятельностью по осуществлению этой мечты.

Зураб Магкати был широко известен не только в Осетии, но и на всем Северном Кавказе, где пользовался большим авторитетом и уважением. Он был женат на дочери дигорского дворянина из сословия «баделиата». Его обширные связи с кабардинскими владетелями, с Кавказом, глубокое понимание России, которую он достаточно хорошо изучил за десять лет, делали его незаменимой фигурой в политических процессах.

Эба Кесати был также знатного происхождения, но более всего в Осетии он был известен, как военачальник, «которому все повинуются». Он обладал незаурядной яркой внешностью, большой физической силой. Как это принято у осетин, о полководце Эба Кесати были сложены легенды, о нем рассказывали в народных преданиях.

Батырмирза Цопанати из Куртатинского общества был, также как и другие осетинские послы, достаточно известным и влиятельным человеком в Осетии.

Посольство в полном составе собралось в родовом владении Зураба Магкати в горном ауле Зарамаг и 25 сентября 1749 года выступило в путь в сопровождении казачьего отряда на верховых лошадях.

Вряд ли первые осетинские послы представляли, какой трудный и опасный путь им предстоит, как надолго они покидают родной край и как непросто будет добиться той исторической цели, к которой Осетия только-только приблизилась. Но каждый из них четко знал – без союза с Россией у Осетии нет шансов на выживание, и все они были готовы к трудностям.

В Астрахани, куда посольство прибыло уже в конце октября, губернатор Брылкин выделил членам делегации специальный транспорт – комфортабельные «коляски», для каждого посла отдельную. По пути из Астрахани вплоть до Москвы послы имели право останавливаться в русских городах и осматривать достопримечательности, но чрезвычайная важность миссии не позволяла им отвлекаться на второстепенные дела.

К тому же в ноябре в России уже зима, посольские кареты после Царицына пришлось сменить на сани, которые двигались значительно медленней, да и суровый климат явился серьезным испытанием для южных людей. В дороге тяжело заболел Батырмирза Цопанати, но он не позволил делегации прервать из-за него путь. И вот, на 38-й день после отъезда из Астрахани, 7 декабря 1749 года осетинское посольство прибыло в Москву.

В тот же день послы Осетии были торжественно приняты на собрании правительствующего Сената, где стороны обменялись соответствующими моменту официальными приветствиями. Перед собранием выступил Зураб Магкати, выразивший благодарность «за оказанную к ним Е.И.В. высочайшую милость». Генерал-прокурор, князь Н.Ю. Трубецкой, верховный руководитель Сената, непосредственно взял шефство над посольством.

Сенат распорядился о размещении послов на «достойной квартире» и обеспечении их всем необходимым. Трубецкой поручил придворному лекарю приболевшего посла Батырмирзу Цопанати.

Тем временем в Москве велась работа с архимандритом Пахомием, главой Осетинской духовной комиссии, в результате русское правительство сочло убедительными доводы Пахомия о том, что происки противников русско-осетинских связей носят политический характер. Он подчеркнул, что «Осетия – страна независимая, самоуправляющаяся, состоит она из обществ по родовому и территориальному принципу, возглавляют общества старшины». Пахомий подтвердил, что «…все члены посольства – люди знатного происхождения, облеченные властью в своих обществах».

 

Посольство действует

 

9 февраля 1750 года осетинское посольство въехало в Санкт-Петербург, где их тепло встретили и поселили в «Соловьевском белокаменном доме на Васильевском острове». Уже через несколько дней Сенат рассмотрел основные вопросы, которые ставили осетинские послы: о желании осетинского народа принять российское подданство и переселении на предкавказскую равнину.

Однако принять немедленно положительное решение по таким стратегическим вопросам российское правительство оказалось не готово в условиях политической неопределенности в отношении Турции и Персии. Отказать же осетинским послам, прибывшим по собственному указу императрицы и в соответствии с интересами самой Российской империи, тоже не представлялось возможным.

Обладая соответствующими полномочиями, посольство Осетии выполняло функции постоянно действующего дипломатического представительства в России. Под покровительством князя Трубецкого осетинские послы знакомились с Петербургом, с русской культурой, побывали на Сестрорецких оружейных заводах, где им в дар были преподнесены украшенные золотом ружья, изготовленные русскими мастерами.

5 июля 1750 года осетинское посольство Зураба Магкаева было приглашено на собрание Сената, где представители Осетии вновь высказали готовность к переговорам. Выступление послов, манеры и достоинство, с которым они общались с высшими чиновниками Петербурга, их образованность и заметный аристократизм сняли все сомнения относительно знатного происхождения осетинских послов.

16 июля 1750 года, осетинское посольство вновь пригласили на собрание Сената. И эту дату можно считать уже началом официальных русско-осетинских переговоров.

Сенаторы выслушали речь Зураба Магкати, в котором он отметил три ключевых вопроса, составлявших цель осетинского посольства в переговорах - решение проблемы вхождения Осетии в состав России, так как «весь осетинский народ желает быть в подданстве Е.И.В.», обсуждение проблемы внешней безопасности Осетии и решить вопрос о переселении осетин на предгорные равнины.

Понимая, что осуществление столь серьезной осетинской программы должно быть оправдано адекватным политическим интересом со стороны России, Магкати заявил Сенату, что Осетия способна выставить 30-тысячную армию. Предложение о военном сотрудничестве было достаточно веским аргументом в пользу принятия осетинской программы на детальное рассмотрение. Однако российское правительство все больше интересовал вопрос о рудных месторождениях Осетии, о которых сообщалось в осетинских прошениях еще до отъезда в Петербург («о всяких секретах осетинской земли»).

Зурабу Магкати пришлось придержать этот козырь на тот случай, если Сенат примет на рассмотрение изложенные в программе посольства вопросы. Он лишь высказал просьбу представить посольство императрице «для земного поклонения», втайне надеясь, что вмешательство Елизаветы ускорит достижение положительного результата переговоров.

Сенат предложил послам не спешить на родину и продолжать выполнять послам представительские функции и предложил осетинам свои услуги в налаживании дипломатической почты в Осетию для доставки их писем родным и близким, за которых они так сильно беспокоились.

Следует отметить, что весь ход русско-осетинских переговоров укладывался в рамки дипломатического протокола высокого уровня.

Как и следовало главе дипломатической миссии, Зураб Магкати все выступления в Сенате делал на осетинском языке, несмотря на то, что прекрасно владел русским. Этим же объясняется тот факт, что он настоял перед отправкой посольства на включении в состав делегации официального переводчика, хотя мог бы сам справиться с этой задачей – он не мог допустить, чтобы глава посольства выступал одновременно в роли переводчика на переговорах.

 

Интриги и провокации

 

Между тем, пока в Сенате ждали смены политического климата на международной арене, шло время, которое максимально использовали для создания новых препятствий русско-осетинским отношениям засланные с этой целью эмиссары грузинских вассалов Османской империи и Персии.

К антиосетинской кампании примкнули также протурецко настроенные представители грузинского царского двора в Петербурге.

Надеясь, что без переводчика русско-осетинские переговоры зайдут в тупик, в марте 1751 года грузинск-турецкие «лоббисты» наняли двух солдат и вместе с ними совершили нападение на осетинское посольство. Им удалось прорваться в здание, схватить переводчика Вениамина Ахшарумова и жестоко избить его. Однако увезти его с собой им не удалось, так как к тому времени подоспела охрана посольства.

После этого инцидента Зураб Магкати попросил аудиенции у князя Трубецкого. Во время встречи он настоятельно просил генерал-прокурора об усилении охраны посольства, отметив при этом, что русское правительство потратило слишком много времени, реагируя на провокации грузинских эмиссаров, засланных специально для срыва переговоров.

Трубецкому и самому стало ясно, что отчасти им это удалось – все последнее время в Сенате вместо переговоров занимались выяснением происхождения осетинских послов и их правомочности. В затянувшемся на много лет следствии по бесконечным грузинским доносам была поставлена точка.

Переговоры возобновились. Сенат пригласил осетинское посольство на собрание. Здесь уже Зураб Магкати в полной мере использовал все свои способности, чтобы вернуть русское правительство к обсуждению именно тех вопросов, ради которых посольство находилось в Петербурге.

Сенат объявил, что послы в ближайшее время будут приняты императрицей Елизаветой Петровной. Коллегии иностранных дел были даны соответствующие поручения.

29 октября 1751 года осетинских послов принял статс-секретарь, советник Коллегии иностранных дел В.М. Бакунин, считавшийся специалистом по Северному Кавказу. Стороны обсудили весь комплекс вопросов, связанных с предстоящей встречей на высшем уровне, коснувшись и Кавказской проблематики.

Об отношениях с Кабардой послы отзывались сдержанно. Они отметили, что с кабардинцами у осетин дружественные отношения, хотя часть кабардинских владетелей проявляет непонимание принятию осетинами христианства.

На этом этапе переговоров послы постарались не поднимать вопроса о российском подданстве, они лишь заверили статс-секретаря В.М. Бакунина, что хотели бы только встретиться с императрицей Елизаветой Петровной «для поклона и благодарения».

 

Официальный прием Императрицы

 

По итогам этих переговоров Коллегия иностранных дел подготовила доклад для канцлера Бестужева-Рюмина, который затем изложил свою позицию Сенату и императрице.

Канцлер подчеркивал важное стратегическое расположение Осетии в центре Кавказа, откуда можно было бы контролировать дороги в Закавказье, в связи с чем Осетия представляла для России значительный интерес. Учитывая это, он отметил, что желательно поддержать предложения осетинского посольства.

Также в докладной записке канцлер предусматривал определенные льготы для развития торговых связей осетин с русской пограничной линией: освободить их от уплаты пошлин в Кизляре и Астрахани. Со своей стороны Осетия должна была взять обязательство «российских подданных людей, каковым бы они нещастливым образом в руки их ни попадали, отдавать в российские города».

Что касается основного вопроса – присоединения Осетии к России, Бестужев-Рюмин считал, что для решения столь сложного вопроса в существующей международной обстановке не созрели еще необходимые условия. «При всем же том, о действительном их в подданство принятии, кажется, надобно умолчать, да и присягою при первом случае их не обязывать».

Сенат полностью согласился с положениями представленной докладной записки Бестужева-Рюмина, который определял внешнеполитический курс Российской империи.

В декабре 1751 года состоялся официальный прием осетинского посольства императрицей. Как и было рекомендовано в докладной записке Бестужева-Рюмина, Елизавета Петровна благосклонно приняла послов, обещав им «высокомонаршую милость» и лестно отозвалась об осетинском народе и его приверженности христианской вере. В свою очередь, Зураб Магкати поблагодарил императрицу российскую за благосклонность и теплый прием, оказанный осетинскому посольству. Императрица распорядилась о преподнесении послам богатых даров.

Прием у Елизаветы Петровны, без сомнения надо рассматривать как знаковое событие, основной вехой в установлении русско-осетинских отношений как следствие успешных дипломатических контактов на высшем уровне.

После официального приема переговоры продолжались. Сенат еще раз рассмотрел план Бестужева–Рюмина и принял его с незначительными дополнениями: о переселении осетин на земли, отмеченные Зурабом Магкати на карте у советника Бакунина, и об освобождении от таможенных пошлин.

Астраханскому губернатору предписывалось: «А которые будут приезжать для продажи своего скота и протчего купечества, и их от обыкновенных пошлин против других горских народов уволить, ибо та пошлина вместо их имеет браться с российских купцов».

Посольству была выделена охрана в дорогу, четырнадцать подвод для транспортных нужд, вручены богатые подарки от российской императрицы. Вечером 28 января 1752 года Сенат устроил прощальный прием в честь осетинского посольства, на который в полном составе явились все члены осетинской дипломатической миссии.

Послы благодарили императрицу Елизавету Петровну, всех членов Сената за теплый прием и благосклонное отношение к их миссии в Петербурге и заверили собравшихся в твердости соблюдения всех достигнутых договоренностей.

 

Итоги русско-осетинских переговоров

 

Дипломатический вояж осетинских лидеров в Россию имел огромное значение для Осетии. Первые осетинские послы Зураб Магкати, Эба Кесати и Батырмирза Цопанати, преодолев упорное сопротивление многочисленных противников российско-осетинского союза, добились установления тесных дипломатических отношений между Осетией и Россией и открыли путь к сотрудничеству с могущественной северной державой.

Тот факт, что посольство было принято на самом высоком уровне императрицей Елизаветой Петровной уже говорит о том, какое важное значение придавала Россия союзническим отношениям с Осетией, которую воспринимала как единую страну с единоверным населением.

Объективно же вопрос, представлявший жизненно-важный интерес для Осетии, на этом этапе не мог быть решен в условиях, когда Россия была обременена тяжелыми международными обязательствами и не могла позволить себе осуществления своих геополитических интересов на Кавказе.

Осетия не могла быть принята под протекторат Российской империи до определения своих отношений с Турцией. Однако детальное ознакомление российского правительства с осетинским вопросом приблизило проблему, позволило на ней сфокусироваться и заставило искать реальные политические шаги для ее решения.

Россия и Осетия убедились в закономерности стремления навстречу друг другу и в исторической неизбежности этого процесса. Осетия получала, благодаря России, жизненное пространство, в ее лице - страну-защитницу, а Россия в лице Осетии – единоверного и надежного союзника в стратегически важном для себя регионе. Нужен был новый расклад международных сил, чтобы приступить к осуществлению этих планов.

Переселение осетин на объявленные вольными и свободными земли вдоль рек Фиагдон и Ардон – исторические земли древней Алании – было поддержано российским правительством, однако до строительства в этих местах русских военных крепостей безопасность переселенцев не была гарантирована. Этот вопрос также оставался нерешенным, но уже прочно находился в поле зрения русского правительства, как один из наиболее перспективных в кавказской политике России.

Важным итогом переговоров можно считать также и успех в экономической дипломатии осетинских послов - соглашение по беспошлинной торговле, которую осетины теперь могли вести с Россией, привозя свои товары в Кизляр и Астрахань.

Таким образом, первые русско-осетинские переговоры положили начало новому этапу в истории как Осетии, так и России, коренным образом повлияв на судьбы всех народов Кавказа.

Первое осетинское посольство 1749-1751 годов, возглавляемое Зурабом Магкати, сумело в непростых политических условиях показать России взаимную важность и необходимость государственного союза с Осетией. Эту политическую победу осетинской дипломатии, с высоты сегодняшнего дня по праву следует считать подвигом во имя будущего своего народа.

Сегодня, Посольство Республики Южная Осетия в Российской Федерации, учрежденное 260 лет спустя после этих исторических событий, является историческим преемником первого посольства Осетии в Санкт-Петербурге и с достоинством и честью продолжает генеральную линию, выработанную своими выдающимися предшественниками – союз с Россией.

Союз во имя будущего наших народов. С благодарностью и почитанием памяти предков.

Дмитрий Медоев, Чрезвычайный и Полномочный Посол Республики Южная Осетия в Российской Федерации, кандидат политических наук, по материалам: osinform.ru