«Через работу с незанятой молодежью мы хотим создать сообщность»
ИНТЕРВЬЮ | Загиди МАХМУДОВ | 10.04.2011 | 11:47
Дагестанский Союз молодежи начал свою работу в 1997 году. До 2003 года он размещался на базе городского Комитета по делам молодежи. С 2003 по 2005 год произошел небольшой спад, но сейчас работа, как говорится, пошла в гору. В деятельности организации наблюдается некая диаграмма: молодежь обучается, накапливает опыт, обрастает связями и уходит работать в другие организации, где труд не общественный, а оплачиваемый. ДСМ предполагает прийти через клубы, через работу с незанятой молодежью к возникновению сообщности. Сейчас в деятельности организации задействована новая команда. Учреждал и возглавлял ее председатель Региональной молодежной общественной организации «Ассоциация молодежных общественных организаций «Содружество» Загиди Махмудов. В 2006-м юридически Союз оформили на Магомеда Хайбуллаева, который ушел в прошлом году. Сейчас его возглавляет Светлана Чавтараева. На сегодняшний день в организацию входят более 800 человек. Только в прошлом году было принято 300 человек.
- В мероприятиях, проводимых в республике, участвуют одни и те же молодые люди? Как вы считаете, каким образом можно привлекать других, пополнять круг единомышленников?
- Здесь должны работать мотивационные механизмы. У нас немного расходятся взгляды с Комитетом по молодежной политике РД. Мы занимаемся негосударственной молодежной политикой, работаем с государством под социальный заказ, больше занимаемся соцпроектами, непосредственно политикой - меньше.
- В чем именно ваши взгляды расходятся?
- Мы говорим о том, что должно быть сетевое вовлечение молодежи. Надо сначала формировать отрасль, это понятие подразумевает под собой базу материального, технического, методического, кадрового планов. Комитет должен быть только заказчиком, а не исполнителем. То есть он размещает заказ и дает финансирование, а мы в свою очередь - проекты и занимаемся вовлечением молодежи.
- А что нужно делать для того, чтобы молодежная политика была эффективной?
- Вот, допустим, у нас есть статьи расходов для молодежи. В прошлом году из 9 миллионов урезали 6, и осталось 3 миллиона рублей. Представьте, в Дагестане молодежи более 800 тысяч человек, то есть 4 рубля на человека. В соседней Чечне – молодежи 120 тысяч человек и 400 миллионов на молодежную политику. Все зависит от постановки вопроса.
А молодежная политика - она сложная на самом деле, там и психология нужна, и знание многих вещей. На сегодняшний день - это конфликтная зона. Там же действует много разных игроков, в том числе и псевдорелигиозных. Нужно чего-нибудь добиваться, надо расширять эту площадку, а это на самом деле сложно.
Почему мы занимаемся созданием социальных клубов? Потому что социальных учреждений для молодежи в республике нет.
- А вы пытались об этом сказать?
- Давно, еще два года назад. Еще до этого, когда я работал в управлении молодежной политики при министерстве образования республики. Тогда мы подготовили схему в формировании этой отрасли. Но ситуация резко изменилась. Пришли другие ребята, молодые, где-то не совсем компетентные, с большим желанием, но с другими взглядами. Соответственно эти наработки остались в стороне.
Это очень сложная сфера. Я защищался по линии молодежной политики, с 1996-1998 годов работаю в этой сфере, являюсь экспертом в директорате Совета Европы. И могу сказать, что года 4-5 осмысленно занимаюсь чем-то в молодежной среде. Хотя я 16-17 лет в этой деятельности.
Очень часто я расхожусь во взглядах с собеседниками или коллегами по проблемным вопросам. Когда я говорю, что не имеют права религиозные секты заниматься борьбой с наркоманией и алкоголизмом в школах, мне отвечают, нет, они же занимаются хорошим делом.
- А какие секты?
- У нас были «Граждане неба», которым разрешили в школах заниматься профилактикой наркомании и алкоголизма Я выступал против, потому что изначальная цель этих людей – расширение секты. Приехали молодые ребята, у которых оборудование, машины, офисы. Когда я спрашивал о том, на какие финансовые средства все это делается – они отвечали, что добрые люди помогают. Вот, а когда дети стали уходить из дома, все начали бить тревогу. Фактически их отсюда выгнали, и они обосновались в Каспийске.
Мы знаем, что происходит. Та молодежь, которая мало занята чем-то, – втягивается в религиозную среду, в которой есть пастыри, подминающие молодых людей под себя. При всем моем уважении к шейхам и так далее, они разбили немножко наше сообщество на направления. Среда сама сложная, но опять же… Почему они могут этим заниматься? Потому что нет альтернативы ни у молодежи, ни у власти.
- А когда будет альтернатива?
- Она будет только тогда, когда в гражданской среде появятся формы для самоорганизации и коллективных действий. Если мы найдем среди ребят и девушек тех, кто хочет лучше жить и готов для этого что-то самостоятельно сделать, то соответственно, мы будем стараться поддержать их. Мы хотим прийти через клубы, через работу с незанятой молодежью к возникновению сообщности.
Если мы сегодня не будем заниматься детьми и молодежью, то лет через пять получим новых состоявшихся людей, которые не будут знать ни своих прав, ни обязанностей. Этот цикл так и будет продолжаться. Конечно, я могу уехать из Дагестана, работать в других городах страны, в столице. У меня достаточно хороших друзей, которые могут предоставить мне площадку там. Потом и другие позитивные люди уедут. И что тогда у нас будет? Корнями же мы тут… Мы оторвемся только тогда, когда закончится жизнь.
- Какой результат вы хотите от всего этого получить?
- На сегодняшний день мы запустили два эксперимента – сельские клубы и сельская самоорганизация молодежи. Один из них очень хорошо работает в Кубачи. Они избрали молодого главу, человека, который душой болеет за свой край. Они же включились в работу по восстановлению родников. Мы работаем и в Кизлярской зоне, потому что там активная молодежь. Базовая наша задача – выявить людей и дать им знания.
Мы сейчас создаем внутреннюю сеть 12-ти многофункциональных клубов, которая будет работать. У нас будет идти рассылка – это и международные мероприятия с Советом Европы, с азиатскими клубами и российскими. Пока мы молодые, мы много хотим, но мало умеем. Если есть молодые ребята – сотрудничество было бы продуктивным. Тяжело работать в сельской местности, с администрациями районов. Мы также будем присматриваться к тому, что можно сделать еще.
- А в вашей организации возникали проблемы по поводу религиозной тематики?
- В прошлом году у нас тоже возникала такая проблема. Год я боролся, чтоб они слишком не увлекались. Бывали случаи, когда я приходил в офис, а вокруг горами лежали религиозные книги. Молодые люди сидят и обсуждают: этот прав, этот не прав. Я говорю: «Здесь я прав». В конечном итоге, мы приходим к тому, что в республике нет ни социальных служб, ни социальных площадок, которые могут таких ребят поддержать. Их друзья – это те, кто «ради Аллаха» дал им финансовые средства, дал почитать книжки, потом подержанную машину, чтоб покататься… Обманным путем, якобы помогая, они привлекают их в свои ряды. Там работают серьезные психологи – подготовленные, это не сегодня придумано. У них требования политические, действия – уголовные. Не знаю, отрабатывают ли они деньги или хотят поменять ситуацию в регионе. Менять-то они ее не хотят, а больше даже накалять. Что бы то ни было - это извращенная форма вооруженной демократии.
Источник: РИА Дагестан
Дагестан образование экономика
