Современный Кавказ: некоторые итоги постсоветского развития
МЕРОПРИЯТИЯ | Андрей АРЕШЕВ | 22.02.2011 | 09:00
Оценивая общее наследие отечественного кавказоведения, стоит отметить его тесную связь с процессами государственного строительства в регионе. Наиболее фундаментальные сдвиги в теоретических и методологических основаниях кавказоведческой науки были обусловлены не столько накоплением эмпирических данных, требовавшим пересмотра господствующей парадигмы (в соответствии с теорией «научных революций» Т. Куна), сколько кардинальными поворотами в политическом, социально-экономическом, культурно-идеологическом развитии России по крайней мере дважды в XX веке – в 1917 и 1991 году. Двадцать лет назад проходившие по Большому Кавказскому хребту административные границы стали едва ли не в одночасье государственными, создав принципиально новую геополитическую ситуацию, осмысление которой продолжалось все последующие годы.
Основным геополитическим трендом минувшего 20-летия стало увеличение геополитической капитализации кавказского региона, как следствие – повышение внимания региональных и глобальных игроков. Советский Союз потерпел поражение в глобальном противостоянии, что непосредственным образом сказывается на состоянии как России, так и других государств, образовавшихся на месте некогда единой страны. Попытки некоторых «осколков» советского государства играть самостоятельную роль хотя бы по отдельным вопросам (следствием чего является нынешний баланс сил в Нагорном Карабахе и вокруг Абхазии и Южной Осетии) встречает и неизбежно будет встречать жесткое противодействие в виде прежде всего разнообразных форм американской «опеки», но также и соответствующих действий других игроков (прежде всего Ирана, Турции, Европейского Союза), что, с одной стороны, создает возможность для маневра, а с другой – многократно усиливает риски, связанные с отсутствием общей системы региональной безопасности. Термины «латентная нестабильность» или «замороженная нестабильность», используемые некоторыми комментаторами применительно к отдельным государствам Южного Кавказа или же субъектам федерации Северного Кавказа, еще в большей степени применимы к региону в целом.
Если у кого-то складывается впечатление, что при той или иной американской администрации Кавказу стало оказываться меньше внимания, это может означать лишь временную перегруппировку политико-дипломатических и иных ресурсов, направляемых на решение более приоритетных для Вашингтона задач. Можно предположить, что курс на усиление американского влияния на Южном Кавказе будет продолжен, однако на отдельных этапах, например, в рамках объявленной политики «перезагрузки», может быть достигнута договоренность о решении усилиями Москвы задач, в нынешних условиях совершенно неразрешимых (в первую очередь, речь идет о Нагорном Карабахе). Следует подчеркнуть также растущую обеспокоенность НАТО продолжающимися региональными конфликтами на Южном Кавказе – фактор, который вовсе не следует игнорировать.
Внешний фактор непосредственным образом влияет не только на внешнеполитические ориентиры, но и на внутриполитическую динамику в регионе, отражаясь, в том числе, и на кавказоведческой науке. Так, различные аспекты борьбы Кавказской войны продолжают активно разрабатываться ведущими научными центрами Запада и Ближнего Востока. В качестве примера можно привести Международный Шамилевский симпозиум, созванный в 1991 году в Англии по инициативе Колледжа святого Антония Оксфордского университета и центра азиатских исследований Лондонского университета. Решения и рекомендации Оксфордской конференции послужили основой для продолжения разработок по шамилевской тематике и национально-освободительной борьбы кавказских горцев (1). И это только один из примеров четкой синхронизации научных мероприятий, организуемых силами зарубежного кавказоведения, с последующими шагами в сфере практической политики. Именно науке принадлежит существенная роль в инвентаризации и последующей актуализации определенных тенденций (например, применительно к позднесоветскому обществу – готовность к центробежным тенденциям, что в наибольшей степени проявилось именно на Кавказе). Сегодня политизация соответствующих исследований особенно заметна, например, в контексте оценок заключительного этапа Кавказской войны на Северо-Западном Кавказе.
Усиление внешнего влияния негативным образом сказалось на безопасности и стабильности ряда государств региона, приблизив его (по моделям управления через контролируемый хаос) к проектируемому т.н. «Большому Ближнему Востоку» (2). На Кавказе воспроизводится известная схема: навязывание политических, экономических, социальных, культурно-идеологических моделей, не присущих органически и не свойственных исторически данному региону, ведет к экономической деградации, росту социальной и межэтнической напряженности, жертвами которой оказываются, как правило, наиболее незащищенные группы (характерный пример – русские на Северном Кавказе, в более широком плане – «нетитульные» меньшинства).
События на Кавказе, особенно последнего времени, подчеркивают глубину и драматические последствия распада Советского Союза, которые вряд ли осознавались 20 лет назад. В частности, признание новых независимых государств Абхазии и Южной Осетии доказывает незавершенность процесса национально-государственного размежевания, которое может протекать и далее, причем в самых разнообразных формах. Силовые попытки решить существующие на Кавказе конфликты доказали свою полную несостоятельность. Механизмы их решения, предлагаемые международным сообществом, вряд ли будут позитивно восприниматься сторонами конфликтов вне учета специфики «национального фактора» и вне контекста наработанного опыта (Косово, Абхазия, Южная Осетия, Южный Судан). В отсутствие эффективной системы региональной безопасности механизмом обеспечения безопасности в конфликтных зонах на годы вперед будет оставаться международное признание, подкрепленное соответствующими военно-политическими, экономическими и иными ресурсами.
Актуализация исламского фактора, наблюдаемая в последние годы, особенно характерна для Северного Кавказа, но также отчасти и для Южного (тут есть несколько «маркеров» процесса, среди которых, например, тема ношения «хиджабов», «популярность» которой стремительно растет). Процессы государственного строительства, общественно-политического и социально-экономического развития на севере и на юге кавказского региона имеют общие черты, выраженные в преимущественной ориентация на использование имеющихся ресурсов (природных, интеллектуальных, геополитических и т.д.). Однако, скажем, прокладка трубопроводов (политически мотивированных и экономически недостаточно обоснованных), сопровождаемая надеждами на комфортное существование за счет коммуникационной ренты, привела к если и привела к процветанию, то только для незначительной части населения государств Южного Кавказа (Азербайджана и Грузии) на фоне повсеместного усугубления социально-экономических проблем основной части населения (сокращение бюджетных расходов, рост коммунальных платежей, высокая инфляция, серьезный уровень безработицы, стагнация в реальном секторе экономики, повышение налогов для малого и среднего бизнеса, рост общенационального долгового бремени и т.д.).
Неизбежный в этой ситуации переход к более авторитарным формам правления, к «формальной демократии» отнюдь не гарантирует стабильность внутриполитических систем в условиях дефицита социальных, идеологических и психологических факторов, способных поддерживать их внутреннюю стабильность.
Образовавшийся после распада СССР идеологический вакуум естественным образом заполняется наиболее радикальными течениями, большинство из которых имеют явно манипулятивный характер, не способствуя дальнейшему позитивному развитию региона. Этнический (и даже этнократический) характер многих государственных образований многократно усугубляет существующий здесь конфликтогенный потенциал, усугубляет существующие и создает новые разделительные линии, что негативно сказывается на обеспечении как национальной безопасности России, так и других государств (3). Этому процессу способствует примитивизация и архаизация социально-экономических отношений, упрощение социальной структуры общества, вымывание целых социальных слоев, занимавшихся некогда интеллектуальным трудом. Основной формой существования большинства населения является мелкооптовая и розничная торговля. Сформировавшийся за последние полтора десятилетия уклад не имеет аналогий как с советским, так и с более ранним периодом. Одним из следствий создавшейся ситуации является, например, неконкурентоспособность местной продукции, когда, например, дагестанское мясо или фрукты стоят дороже аналогичной или худшей по качеству продукции, завозимой из Латинской Америки или Турции. Подобная ситуация не соответствует потребностям дальнейшего развития, затрудняя решение острых социально-экономических проблем.
Нельзя не обратить внимание и на процессы правовой демодернизации в постсоветский период. Архаизация этой сферы особенно наглядно проявляется в возрождении традиционной (нормы адата) или мусульманской (нормы шариата) системы права на Северном Кавказе.
В качестве позитивной тенденции стоит отметить признаки изменения отношения к радикальному исламизму как эффективному инструменту решения геополитических проблем. Это создает почву для эффективной многоуровневой консолидации (прежде всего между Россией и Западом) в борьбе против международного терроризма, однако сохраняющиеся политические разногласия (по вопросам Грузии, отношения к сочинской Олимпиаде в контексте т.н. «черкесского геноцида» и т.д.) способны если не дезавуировать, то, по крайней мере серьезно ограничить намечающееся сотрудничество.
Консолидация научного потенциала будет способствовать стабилизации общественно-политической и социально-экономической ситуации в регионе.
___________________________________
Статья подготовлена на основе выступления автора в ходе научной конференции «Проблемы Кавказа и современного кавказоведения» (г. Ереван, Армения, 21-23 февраля 2011 г.).
(1) Матвеев В.А. Концептуальные парадигмы в контексте историографического анализа проблемы геополитического единства России и Северного Кавказа // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Серия: Общественные науки. 2003. № 3. С. 26-33.
(2) В качестве характерного примера можно назвать Ливан, внутриполитическую жизнь которого удалось дезорганизовать посредством убийства Р. Харири и организации т.н. «расследования» этого дела под присмотром ангажированных международных структур. Это привело к многочисленным негативным последствиям, в том числе – к ухудшению положения местных христиан, ставших к тому же с некоторых пор в Ливане меньшинством. Добавим, что численность армянской общины в этой стране сократилась за последние годы в 2 раза.
(3) Например, процесс призыва в армию сталкивается с определенными трудностями, а в многонациональных и многоконфессиональных государствах обостряется проблема фрагментации Вооруженных Сил соответственно по национальному и конфессиональному признакам
Кавказ Россия
